Запах снега - Юрий Павлович Валин
Лит помог затащить канат на косогор. Речники принялись крепить за старую коренастую сосну. Магичка ловко вскарабкалась на ветви, набросила витки на ствол и толстенный сук. Канат был странный — очень светлый, из непонятной плотной пеньки.
— Выдержит?
— Если что — повторим, — прохрипел господин Жозеф. Обнаженные безрукавкой руки у него были крепкие, с мускулами витыми и твердыми, словно тоже всю жизнь топором махал.
Магичка Рата перышком спорхнула на землю.
— Ну, да помогут нам боги.
Ныр подтолкнул углежога:
— Берись, пока не замерз.
Лит послушно взялся за канат. Глупо как-то — ясно же, такую махину руками не сдвинуть.
— Авель, в хвост становись! И не пахни, — скомандовала Рата.
Скелет послушно зашлепал к самому стволу. От костяка действительно шел слабый запашок старых мокрых костей. Лит ощутил к мертвяку нечто вроде сочувствия.
Речники взялись за канат. Лот-Та решительно встала рядом с подругой.
— Детка, тебе вроде бы не положено, — неуверенно сказал господин Жозеф.
— Я уполовинисто, — пообещала молодая женщина.
Предводитель покачал головой и крикнул:
— Сиге, включай!
Долетел неразборчивый ответный возглас, и канат вдруг дернулся и начал натягиваться.
— Навались! — скомандовал Жозеф.
Все дружно навалились, Лит старался не отставать.
Корабль вроде бы дрогнул, но остался на месте. Натянутый канат дрожал струной, мужчины скрипели зубами, но дело не шло. Нет, корабль вновь вздрогнул, двинулся, снова замер.
— Лотта, прошу… — прорычал господин Жозеф.
— Я слегка, — процедила молодая женщина, её длинные ноги все глубже зарывались в песок.
— По уму! — взвыла Рата. — Дитя, ослабь хватку. А ты, лесовик, давай, не стесняйся! Ну, осьминог дичалый, нажми, что б тебя задницей насадило…
В проклятиях маленькая девушка разбиралась. Арбалетчик сквозь зубы засмеялся. Остальным было не до смеха. Ругань всех подстегнула.
— Да тебе, лесоруб, говорю, — рявкнула девушка. — Помогай! Хватит сдерживать. Нашел время, за ногу тебя на мачту, рожей об…
Лит не на шутку испугался. Сейчас в магичке ничего очаровательного не было. Даже на мертвяков так не орут. И требует невесть что. Он же старается, спина аж трещит. Разве она может знать…
— Она знает о тебе. Не придуривайся.
— Откуда она знать может? Ты сказал⁈
— Разница какая? От нее же не скроешь.
— Демон тебя задери, язык без костей. Опозоришь! Вонять будем…
Было уже поздно, по коже плыло знакомое тепло. Речники ругались разноголосо, но тянули, канат и сосна скрипели. Может, именно от ругани канат пошел чуть живее, в речном сумраке громко всплеснуло, корабль сполз в воду правым килем, и через мгновение уже полностью закачался на мелководье.
— Готово! — взвыла Рата.
Цепочка рассыпалась, — люди, чихая и кашляя, отскочили подальше от Лита. Белокурая Лот-Та согнулась, и ее вытошнило. Подружка бросилась к ней, господин Жозеф подхватил красотку под локти. Арбалетчик удрал в кусты, едва не забыв свое оружие. Слышно было, как кашлял в тесноте. Рядом с Литом остались ничему не удивляющийся Авель и Ныр.
— Да, видно силен ты пахнуть, — с уважением сказал речник.
— А ты чего ж нюхаешь? — угрюмо спросил Лит.
— Так я же не чую, — кажется, с некоторым сожалением пояснил белобрысый. — Нас, дарков, вечно обделяют.
Лит пожал плечами, не очень поняв намек, и пробормотал:
— Пойду, помоюсь.
— Точно, — согласился Ныр. — Я тоже, пожалуй, ополоснусь. Работка была, — о-го-го!
Поодаль от почти затухшего костра Лит стащил сапоги и одежду, вошел в воду. Тело медленно остывало, и ледяная вода казалась приятной. Быстрый Ныр уже плеснул где-то на полпути к кораблю — ловок белобрысый нырять.
Лит драил себя песком, и думал, что пора убираться. Малого вот только забрать. А вдруг вздумают не отдавать такому вонючке? Дитё речникам явно приглянулось.
Ныр выскочил на берег, запрыгал, натягивая штаны:
— Нет, не та вода. До костей пробирает. На море всё получше. Да ты чего такой мрачный? Обиделся? Что ж им, носы позасмолить? Никто не виноват, что наважденье от тебя такое сильное.
— От меня наважденье⁈ — изумился Лит.
— Ну, я не знаю, может как-то и по-иному именуется, — пожал узкими плечами Ныр. — Мне колдовству некогда учиться было.
— А ты, правда, дарк? — неуверенно спросил Лит.
— Я-то? Я самый настоящий. Ты на Сиге не смотри, у него одна морда да слова тягучие. И вообще, оборотни — не настоящие дарки. «Ни два, ни полтора», — как Леди говаривает. А я натуральный фуа, — Ныр растопырил перед лицом углежога ладонь, демонстрируя перепонки между пальцами. — Мы, между прочим, самый знаменитый на юге народ.
— Понял. Фуа, значит, — в смятении пробормотал Лит, — он в первый раз встречал дарка, столь кичащегося своим происхождением.
— Если понял, держи язык за зубами. Мы секретный народ, — со значением сказал Ныр и тут же ухмыльнулся. — Шучу, можешь болтать, все равно никто не поверит.
С откоса донесся оклик Раты:
— Лягушка, ужин будет или нет?
— Лягушка — это тоже я. Рыбный суп сварить обещал. Он у нас ухой именуется, — озабоченно пояснил Ныр. — Ты дровишек подбрось, а я сразу делом займусь.
Лит полез наверх и на спуске натолкнулся на светлое пятно, — это Лот-Та спускалась в своих странных, сшитых вместе штанах-рубахе. Лит посторонился, но молодая женщина заступила дорогу.
— Постой, углежог. Я объяснить хочу.
— Не извольте беспокоиться, леди.
— Я не беспокоюсь. Я — объясняюсь, — Лот-Та оглянулась на разговаривающих наверху друзей. — Я не всегда леди была. Оттого сказываю прямо — я не от тебя сблевывала. Запахи меня достают. Разные. Твой тоже не слабый. Токсикозом мое болезненное время проименовывается.
— Состояние леди весьма чувствительное, — пробормотал Лит. — Извиняюсь за свою неприятность.
— Я сейчас чувствительность наичувствительная, — согласилась красавица. — Но ты уже не попахиваешь. Потому не будь дурнем. Такой поддержанный парень. В смысле, сдержанный. И симпатичность вызывающий, — Лот-Та неожиданно поправила мокрые пряди, падающие на глаза углежога. — Ужин-то нам готовится?
Она пошла вниз, а Лит выбрался на откос. Навстречу шли господин Жозеф и Рата с охапками сучьев.
— О, уже умытый, — сказал Жозеф. — Здорово. Ты извини, что мы так шарахнулись. Резковатый эффект.
— Это я должен извиниться.
— Бросьте вы фигней заниматься, — легко сказала Рата. — Извинения какие-то благородные. Я, вот, не собираюсь за ругань извиняться. Главное — дело сделали. Ты набери дров побольше, да пошли ужинать. Жрать хочется — сейчас околею.
— Рата… — укоризненно сказал господин Жозеф.
— Невоспитанная я, — согласилась юная магичка. — Это от голода. Иначе скажу:
Пусть злобы ветров и студёности вод,
Уступят героям упорным.
Ведь пламя костра и Лягушечий суп,
Спасут от усталости глада.
— Уже лучше, но «Усталость глада» — не звучит, — заметил Жозеф.
— Голодный экспромт, — оправдалась девушка и кивнула Литу: — Давай к костру, углежог. Ныр у нас быстро куховарит.
* * *Лит сидел рядом с диковинным селком, хлебал вторую миску рыбной похлебки. Варево было вкуснющее: густое, с рассыпчатой рыбьей мякотью, четвертушками лука и неведомыми травами. И главное — его было вдоволь. Котел у речников оказался вполне приличных размеров.
Малый бессовестно дрых в коробе. Селк сказал, что дите не просыпалось и когда корабль на воду стаскивали. До этого Малый сжевал ломоть дыни и, видать, утомился. Что такое «дыня» Лит не знал, но явно не отрава, раз подкидыш сопит так умиротворенно.
За ужином разговор зашел о предательских вихрях. Спускаясь по Тюру, корабль уже уберегся от одного. Думали, что случайность, но на следующий день попались, — мгновенное дуновение выбросило на мысок, да так крепко посадило, — слов нет. «Идиотские шутки природы», как выразился господин Жозеф. Лит уже понял, что молодой господин в команде речников самый образованный. Вообще-то, они все жутко умные оказались. Разве что пустоголовый Авель по уму в товарищи простому углежогу подходил. Скелет отдыхал-подсыхал лежа поодаль от ужинавших.
Лит помалкивал, но чувствовал себя довольно неплохо. Вроде не брезговал никто присутствием лесовика. Когда о планах на утро говорили, Рата мельком упомянула об удушливых обстоятельствах спуска корабля. Ныр хихикнул, показывая
