Повести и рассказы. - Джек Кетчам
Он хотел убедить ее не умирать. Убедить вернуться к нему.
Он попросил ее вспомнить день их свадьбы, присутствующих там друзей и как светило солнце в тот день.
Он приносил цветы, пока не перестал выносить их запах. Купил в сувенирном магазине воздушные шарики с надписью "Скорейшего выздоровления" и привязал их к той же кровати, к которой была привязана она.
Дни проходили с удручающей регулярностью. Он увидел еще много ужасных вещей. Он знал, что она задержалась гораздо дольше, чем большинство. Все больничные охранники уже узнавали его и даже не спрашивали пропуск.
— Четыре восемнадцать Б, — говорил он, но, вероятно, даже в этом не было необходимости.
Вечерами он возвращался домой, в обшитый досками дом на колесах во все более пустеющем пригороде, ставил замороженный ужин в микроволновку и смотрел вечерние новости — теперь он смотрел только их, с тех пор как начали воскресать мертвые, — а когда новости заканчивалось, ложился спать. Друзья не приходили. Многие из его друзей сами были мертвы. А живых он не поощрял.
А однажды утром ее не стало.
Все, что ее окружало, исчезло.
Исчезли цветы, воздушные шарики, ее одежда — все. Врачи сказали ему, что она умерла ночью, но, как, конечно, он уже должен был заметить, они довели это до совершенства, причем гуманного, и когда она ожила, все произошло очень быстро, и она не страдала.
Если он хочет, то может посидеть здесь некоторое время, сказал доктор. Или пообщаться с психотерапевтом, который поможет ему справиться с утратой.
Он присел.
Через час в палату вкатили рыжеволосую женщину с одутловатым лицом, лет на десять моложе Уилла, с отвратительным укусом на левой щеке чуть выше губы. Возможно, неудачный поцелуй. Медсестры, казалось, не замечали его присутствия. А если и замечали, то не обращали на него внимания. Он сидел и смотрел, как рыжеволосая спит в постели его покойной жены.
Утром он посетил госпиталь.
Он сказал охраннику:
— Четыре восемнадцать Б.
Сел на стул и рассказал ей историю о том, как играл в бильярд с Глисоном, как тот поцарапал кием шар в лузе во время удара по восьмерке, и о том, как он купил протухший гамбургер во время Великой депрессии, а его первая жена плакала до поздней ночи из-за фунта испорченного мяса. Он рассказал ей старый анекдот о петухе в курятнике. Он негромко говорил о друзьях и родственниках, давно умерших. Он спустился в сувенирный магазин и купил ей открытку и маленькое растение в горшке для окна рядом с кроватью.
Через два дня она умерла. Открытка и растение в горшке исчезли, а ее тумбочка и шкаф опустели.
Мужчина, лежавший теперь в ее постели, был примерно ровесником Уилла, такого же роста и телосложения, он потерял глаз и ухо, а также большой, указательный и средний пальцы руки — все на правой стороне. У него была привычка лежать немного влево, как бы отворачиваясь от того, что с ним сделали мертвецы.
Что-то в этом мужчине подсказывало Уиллу, что он моряк: грубая обветренная кожа лица или, возможно, свирепые кустистые брови и седая щетина. Сам Уилл никогда не плавал, но всегда хотел этого. Он рассказал мужчине о том, как в детстве проводил лето в Эсбери-парке и Пойнт-Плезанте на побережье Джерси, как ночевал на набережной и проводил дни с семьей на берегу моря. Это было самое близкое, что он мог придумать, чтобы заинтересовать мужчину.
Тот продержался всего одну ночь.
Пришли и ушли еще двое — женщина средних лет и симпатичная девочка-подросток.
Он не знал, что сказать девочке. Он уже много лет не разговаривал с подростками, если не считать кассирш на рынке. Поэтому он сидел, мурлыкал себе под нос и читал ей журнал "People" четырехмесячной давности.
Он купил ей маргаритки и маленького плюшевого мишку и положил его рядом с ней на кровать.
Девочка умерла первой, а затем вернулась в его присутствии.
Он удивился, что это почти не испугало его. В один момент девочка спала, а в другой боролась с ремнями, которыми ее привязали к кровати, и густая серо-желтая слизь, вытекающая у нее изо рта и носа, забрызгивала простыни, которыми ее туго обернули. В ее горле раздался звук, похожий на сжигание сухих листьев.
Уилл отодвинул свой стул к стене и наблюдал за ней. У него было такое чувство, что ему нечего ей сказать.
Вверху на стене мигала маленькая красная лампочка монитора. Предположительно, такая же лампочка мигала на посту медсестер, потому что через несколько секунд в палате появились медсестра, врач и санитар, и санитар держал ее за голову, пока врач вводил инъекцию через ноздрю глубоко в мозг. Девочка вздрогнула, а затем, казалось, обессилела и опустилась на кровать. Плюшевый мишка упал на пол.
Доктор повернулся к Уиллу.
— Мне жаль, — сказал он. — Что вам пришлось это увидеть.
Уилл кивнул. Доктор принял его за родственника.
Уилл не возражал.
Они натянули на нее простыню и еще мгновение смотрели на него, а затем вышли через дверной проем.
Он встал и последовал за ними. Спустился на лифте на первый этаж и прошел мимо охранника на парковку. Из магазина "WalMart" дальше по кварталу слышалась стрельба из автоматического оружия. Он сел в машину и поехал домой.
После ужина ему стало трудно дышать, поэтому он подышал кислородом и рано лег спать. Утром он чувствовал себя намного лучше.
Еще двое умерли. Оба ночью. Ушли, как призраки из его жизни.
Вторым умер у него на глазах санитар больницы. Уилл видел его много раз. Молодой парень, слегка лысеющий. Очевидно, его укусили, когда врач делал инъекцию, потому что кисть была забинтована и слегка гноилась.
Санитар уходил трудно. Это был молодой человек с толстой мускулистой шеей, он метался и сотрясал кровать.
Третьей умерла у него на глазах женщина, так похожая на Би. У нее были такие же волосы и глаза, похожее телосложение и цвет кожи.
Он смотрел, как ее усыпляют, и думал: Вот как это было. Ее лицо выглядело так. Ее тело было таким.
На следующее утро после того, как она умерла, воскресла и снова умерла, он проходил мимо охранника первого этажа, кроткого грузного человека, который, должно быть, уже давно знал его в лицо.
— Четыре восемнадцать Б, — сказал он.
Охранник странно посмотрел на него.
Возможно, потому, что он плакал. Плакал всю ночь или большую ее часть, затем настало утро, и
