Лина - Вступление

выражение его лица.

— Дин? — позвала я.

Он потянулся за телефоном.

— Кому ты звонишь? — спросила Лия.

Дин не поднял взгляда.

— Бриггсу.

К тому времени, как Бриггс поднял трубку, Дин принялся измерять комнату шагами.

— Это я, — сказал он. Бриггс начал было что-то говорить, но Дин перебил его. — Я знаю,

что вы на месте преступления. Поэтому я и звоню. Мне нужно, чтобы вы кое-что нашли. Я точно

не знаю, что это, — Дин сел. Только так он смог перестать шагать туда-сюда по комнате. —

Покричите на меня позже, Бриггс. Прямо сейчас я должен знать, есть ли на журнальных столиках

или кофейном столике в доме Симмсов что-то, кроме салфеток и фарфоровых фигурок. — Дин

опустил локти на колени и прижал ладони к лицу. — Просто посмотрите туда и расскажите мне,

что вы видите.

На минуту, а может дольше, в комнате повисла тишина. Лия вопросительно взглянула на

меня, но я покачала головой. Как и она, я понятия не имела о том, что происходило. Всего

несколько минут назад он профилировал Н.О., как вдруг уже звонил по телефону, выкрикивая

приказания.

— Ничего? — спросил Дин. Он выдохнул и сел прямо. — Никаких коллекционных

бейсбольных карточек, игрушечных машинок или наживки для рыбалки, — кажется, Дин старался

внушить это скорее себе, чем всем остальным. — Никаких книг. Никаких игр, — Дин кивнул в

ответ на вопрос, которого мы не услышали, а затем понял, что Бриггс не может увидеть кивок. —

Нет. Я в порядке. У меня просто появилась одна мысль. Но это ничего не значит. Я уверен, что это

ничего не значит, — я видела, как Дин старается закончить на этом. Пытается заставить себя

замолчать. У него ничего не вышло. — Можете поискать в её карманах?

Снова повисла долгая тишина. Но на этот раз я точно поняла, когда Бриггс ответил. Дин

напрягся. Никакой больше нервозности. Никаких вопросов.

— Ладно, это нехорошо, — пробормотал Майкл.

— У нас проблема, — голос Дина окаменел. — Не думаю, что наш Н.О. подражатель, — он

замолчал, но всё же выдавил из себя объяснение. — Думаю, у моего отца был сообщник.

Глава 36

Бриггс и Стерлинг вернулись домой поздно ночью. Никто из нас не спал. Мы собрались на

кухне, сначала — чтобы поесть, а затем принялись ждать.

Около полуночи пришел Джадд, чтобы разогнать нас по кроватям, но кончилось всё тем,

что он принялся готовить нам кофе. К тому времени, как агенты Бриггс и Стерлинг зашли на

кухню и обнаружили нас за столом, Слоан как раз начала отходить от кофеина. Все остальные

молчали — как и большую часть ночи.

— Содержимое карманов Трины Симмс, — Бриггс бросил на стол прозрачный

полиэтиленовый пакет. В пакете была одна единственная игральная карта — король пик.

— Хотел бы я ошибиться, — вот и всё, что поначалу сказал Дин. Он подвинул пакет для

улик к краю стола, но в руки не взял. — Я должен был ошибиться.

— Откуда у тебя появилась эта идея? — голос Стерлинг прозвучал хрипло. Я гадала, было

ли дело в том, что они с Бриггсом провели вечер, выкрикивая приказы на право и на лево, или же

известие о том, что у мужчины, похитившего и пытавшего её, был сообщник на свободе, сделало

своё дело.

— Я профилировал нашего Н.О., — голос Дина не был хриплым. Он говорил медленно и

разборчиво, теребя край карты через пластик пакета. — Я подумал о том, что Трина Симмс стала

жертвой, потому что не будь мой отец в тюрьме, он бы сам убил её. В этом был смысл — Н.О.

верил, что убив Трину, окажется на шаг ближе к становлению моим отцом. Но потом… — Дин

убрал руку от карты. — Я подумал о том, что мы поехали повидаться с ней — Кэсси, Майкл и я.

Я не была уверенна в том, что это меняло, и в том, почему наша встреча с Триной

разубедила Дина в том, что убийца был подражателем и заставила его думать, что его отец

вовлечен во всё это, но Дин разъяснил нам это, жесткими, бескомпромиссными словами.

— Я встретился с ней. Она мне не понравилась. Она умерла.

Так было и с Глорией, женщиной, с которой Дэниел познакомил своего маленького сына. Я

сказал, что не хочу новую маму. Он взглянул на Глорию и сказал «Какая жалость».

— Я хотел, чтобы это оказалось совпадением, — он сжал ладони в кулаки, впиваясь

ногтями в кожу. — Но потом я вспомнил о том, что когда я был в комнате для допросов с моим

отцом, он знал о том, где найти профессора, — Дин пожал плечами. — В этом не было ничего

необычного. Профессор пару раз брал у него интервью. Он писал книгу. Конечно, он мог

упомянуть, что часто пишет в том домике, — Дин развернулся, чтобы обратиться к агенту Бриггсу.

— Мы должны были понять.

Лия перехватила мысли Дина.

— Он рассказал вам правду о местоположении профессора, но не всю правду. Ведь так он

делал всегда. Формальности, полуправда и ложь во спасение.

Дин не обернулся, чтобы взглянуть на Лию, но под столом его рука нашла её руку. Она

схватила его ладонь и сжала настолько сильно, словно никогда не собиралась отпускать.

— Я всегда знал, что он играет с нами, — сказал Дин. — Я знал, что он манипулирует

нами, но я должен был хотя бы предположить, что кроме всего этого, он дергает за ниточки нашего

Н.О. Для него люди — лишь марионетки, актеры на его сцене.

— Ты сказал Бриггсу заглянуть в карманы жертвы, — я попыталась заставить Дина

сосредоточиться на подробностях. Чтобы не упустить из виду большую картину, стоило говорить

о конкретных деталях. — Откуда ты знал, что там что-то будет?

— Я и не знал, — Дин поднял на меня взгляд. — Но я знал, что если мой отец был как-то

связан с этим, если Трина умерла, потому что я познакомился с ней, он хотел бы, чтобы я знал об

этом.

Он хотел бы отправить послание, говорящее, что Дин принадлежит ему. Что Дин всегда

принадлежал ему. Не его матери. Не ФБР. Не самому себе. Вот какое послание Дэниел Рэддинг

отправил своему сыну, одной лишь игральной картой.

— Послание не только для тебя, Дин, — всё это время агент Стерлинг была на удивление

молчалива. — Оно для всех нас — для нас с Бриггсом. Он хочет, чтобы мы знали, что играем по

его правилам, — её губы замерли между гримасой и жесткой улыбкой. — Он хочет, чтобы мы

знали, что он побеждает.

Она сжала губы, а затем обнажила зубы.

— Мы должны были догадаться об этом, — слова, которые она держала в себе на

протяжении всего этого разговора, наконец сорвались с её языка. — Я должна была. Первое

убийство содержало все черты «организованного» убийцы — планирование, отсутствие улик,

материалы, привезенные Н.О. на место преступления. Но было и то, что выбивалось из общей

картины. Он использовал трос из машины, чтобы задушить девушку. Напал Н.О. со спины.

Оставил тело в публичном месте. А это указывает на импульсивность, отступление от плана, на

проблемы с уверенностью в себе, — Стерлинг выдохнула, стараясь успокоиться. —

«Организованный». «Неорганизованный». Если место преступление указывает и на то, и на

другое, значит, вы имеете дело либо с неопытным Н.О., который только отрабатывает свою

технику, либо с двумя Н.О.

Дин тоже выдохнул.

— «Руководитель», разрабатывающий план, и «подчиненный», приводящий план в

действие.

Агент Стерлинг установила, что возраст Н.О. находится в пределах двадцати трех —

двадцати восьми лет, но она рассчитала это, думая, что Н.О. работает один. Стоит добавить в

уравнение Рэддинга, и всё изменится. Было всё ещё известно, что Н.О. идеализировал Рэддинга,

что он жаждал власти, авторитета и контроля. Отсутствие отца в ранние годы жизни Н.О. всё ещё

играло важную роль. Но если для Н.О. место отца занял Рэддинг, что из всего этого получит сам

отец Дина?

То же, что Лок хотела от меня.

Внезапно я снова очутилась в конспиративном доме. Дин без сознания лежал на полу. В

Майкла стреляли. А Лок хотела — отчаянно, безумно — чтобы я взяла нож. Она хотела, чтобы я

была такой же, как она. Она хотела, чтобы я принадлежала ей. Но она хотя бы видела во мне

человека. Для Дэниела Рэддинга Дин был всего лишь вещью. Чудесным творением,

принадлежащими лишь ему душей и телом.

Может Рэддинг хотел воссоздать всё это с нашим Н.О. А может он просто хотел напомнить

блудному сыну, кто здесь главный, хотел, чтобы Дин пришел к нему, встретился с ним лицом к

лицу.

— Мы должны изменить нижнюю черту вероятного возраста нашего Н.О., — я говорила

спокойно, как делала всегда, когда мною руководила часть мозга, превращающая самые ужасные

вещи в ожидающие решения головоломки. — Опустить её до семнадцати.