Оборона дурацкого замка. Том 7 - Макар Ютин
— Ты… Опять? — Всегдашний младенческий задор исчез из голоса. Серьезный прокол — таких Цуй не допускал вот уже три или четыре месяца, но его сложно в этом винить.
За все время службы, у Сяхоу прошло четыре видения. Один — случайность, два — совпадение, три — благословение, четыре — скорая смерть. Пятое — выбор, возможность, смена этапа.
Событие, которое ждали, которого боялись и на которое рассчитывали. По крайней мере, большая часть отряда Сороки и несколько знакомых из других групп.
Его наваждения всегда спонтанны, всегда происходят невовремя, неуместно, впритык к событиям, о которых предостерегают. Нет времени на подготовку, нет времени на осознание, тревогу, попытки что-то доказать и куда-то сбежать. Всего лишь краткое предвидение грядущих неприятностей, моральная подготовка к большему.
Четыре раза наблюдал видения Сяхоу Цзе. Четыре раза Форт сталкивался с огромными людскими потерями, внезапными возвышениями, демонами-культиваторами на гребне волны или чем-то столь же вопиюще странным, опасным или перспективным.
Три ужасных трагедии. Одна блестящая победа.
Он не знал, насколько его действия меняют возможный путь. Лишь пытался спасти и сохранить привычный быт вокруг себя. Чтобы не остаться одному напротив бездны с миллионами голодных глаз в темноте.
Обычно никто никогда не радовался от получения таких вестей. Бывший лучший друг обвинил самого Цзе в страданиях, которые предрекали его откровения, разорвал все связи, ушел в другой отряд. Может, потому и выжил.
Сейчас все иначе. Прошлое число четыре — смерть, худшее из возможных. Пятое — наоборот, выбор, удача, благословение ветреной судьбы. Даже если само пророчество про очередную мерзость. Жаль, гадателя по Книге Перемен не удастся позвать — после арены наверняка будет слишком поздно, а твердых ответов, в отличие от подобных умельцев, Цзе давать не мог.
Цуй, даром что сидел с ним рядом на отшибе, шепотом и знаками успел поделиться с окружающими их сокомандниками очередным видением друга. Каждый в отряде Сороки знал о неприятной, пугающей способности Сяхоу. И почти никто больше не рисковал смеяться над его путанными, совершенно лишенными конкретики или точных цифр словами.
По крайней мере, он часто мог указать направление или причину. С большинством волн невозможно понять даже это.
— Мо шен рен… странница… девка… арена… посох… бой… мо шен рен… — Шепот тек по рядам струями утренней дымки, пеленой самого сладкого времени для сна, обволакивал поволокой интереса, беспокойства, задумчивой решимости. Словно они снова стоят на стене. Словно вот-вот полезут демоны, а утренняя сырость опять мочит ноги…
На арене продолжается бой. Сердцу тревожно в груди от предчувствий, будущее туманно, но сегодняшний день отнюдь не главный и не самый опасный. Просто — определяющий. Поворотный момент. Тем не менее, драка внизу отвлекает от мучительных раздумий даже самого Цзе.
Ведь реальность развивается совершенно не так, как ожидали зрители.
Удары незнакомки в черном скучны академической, наработанной шаблонностью, ленивым зевком сырых общедоступных форм, демонстративной чопорностью — ни шага от признанных стоек, ни на цунь дальше облизанных веками выпадов, основам которых обучают даже недавно прибывших новобранцев, кто по иерархии ближе к лукам или копьям в арсенале, чем к воинам или даже слугам Старого Города.
И вновь продолжается бой. И вновь Сунь на прыжок впереди, только… Его движения просчитаны, личность оценена, найдена легкой и уродливой. Ни один из ударов не попадает по юркой, нет, обманчиво юркой, техничной противнице.
Сокрытие своего стиля боя настолько очевидное, что выглядит издевкой над всеми разом: комендантом, опытными бойцами на местах у арены, собственным противником, организаторами боев.
Сунь на арене окончательно впадает в ярость. Странная мо шен рен даже не пытается изобразить равенство: внаглую тестирует на нем новое оружие, которое и в руки-то не брала до начала боя…
Цзе стало страшно.
Густая, сине-пурпурная Ци багровела робкой лучиной в застывшем, больном от внезапного отсутствия ветра воздухе.
Лишь культиваторы выше ранга Закалки Тела способны видеть линьши смертных, которую те используют до перехода на Сборщика Ци. Однако энергия этой девки выходила настолько насыщенной, что на свету и в момент действия мерцала таинством, заметным даже простому человеческому зрению нетренированного обывателя.
Безумный, хлещущий водопад энергии, почему-то заключенный в колесо, ярился у навершия посоха. Раз, другой — все неудача, все неправильно, будто котенка бросили в воду, перед этим прочитав ему колыбельную запрещенных трактатов.
Котенка, чей уровень контроля собственной Ци далеко превосходил любого из отряда Сороки, кроме Главы да одного непредсказуемого ублюдка. Даже Алтаджин предпочитал короткие, емкие вспышки на оружейном острие, а не головоломные схемы геометрических форм.
На практике такие массивы, небрежно демонстрируемые мо шен рен, удавалось рассмотреть только во время боя начертателей или в концентрических кругах тщательно проведенного ритуала. Неужели у Гвардейца Императора появилась личная ученица⁈
Никаких более вменяемых вариантов Цзе придумать не мог, и это с учетом всего идиотизма идеи отправить настолько ценного человека в качестве мясной куклы для отработки ударов.
«А ведь как интересно получается: слухи о звездных новичках разнеслись даже по старому городу, командиры отрядов в кои-то веки действительно ждут праздника Люйшуньцзе, чтобы посмотреть на новые таланты, а не готовятся корчить брезгливые мины и смахивать слезы по ушедшим после годовой выслуги бойцам…»
— Ждут, потому что все очень плохо, — тихим, заученно-неразборчивым гнусом забормотал Цзе себе под нос, — Смерть Лань-сянь шена…
Он вздрогнул. Комендант официально заявил о возвращении Гвардейца Императора домой после тех странных слухов, но… Их Глава всегда была честной. Она не стала пытаться ограждать подчиненных от плохих новостей. В аду одинаково вредно и замалчивать, и бездумно раскрывать сколь угодно плохие новости.
Эти же оказались просто чудовищными. Внезапная пропажа третьего по силе воина Облачного Форта в день потери Старой Насыпи — самого большого поражения от демонов в столетней истории. Затем — обнаруженное на днях тело Гвардейца Ланя у алтаря, убитого очевидным образом, пропажа отголосков тени По, свидетельство недавней чистки эфира.
А в качестве последней строки в заупокойной молитве — внезапный пожар, в котором полностью прогорел скрытый ритуальный зал.
"Предатели. В нашем Форте оказались предатели. Не отдельных людей — человеческой расы, собственного государства, боевых соратников. Причем эта группа сумасшедших выродков собралась достаточно сильная или многочисленная, чтобы устроить успешную засаду на гвардейца императора, убить его, провести ритуал…
А затем сохранить достаточно членов, чтобы замести следы и водить за нос разъяренного Ксина, воплощение мстительных духов этого унылого места.
Нет, не зря
