Император Пограничья 4 - Евгений И. Астахов
— Вы ошибаетесь, — мой голос звучал спокойно, хотя внутри я спешно просчитывал варианты. — Этот человек удерживал пленников против их воли и проводил запрещённые эксперименты над людьми.
Чужак холодно усмехнулся:
— Конечно-конечно, — в его голосе сквозил едкий сарказм. — Любые обвинения в адрес уважаемого ректора должны проходить через официальное расследование. А сейчас вы ответите за незаконное проникновение и нанесение тяжких телесных повреждений.
Он сделал знак полицейским, и те начали медленно приближаться, сжимая кольцо.
К моему удивлению, в этот момент вперёд шагнул алхимик. Несмотря на изнурённый вид, его голос звучал твёрдо и достаточно громко, чтобы привлечь внимание всего зала:
— Моё имя Александр Зарецкий, — произнёс он, подняв подбородок. — И этот человек спас меня от заточения в подвале этого дома.
По залу пронёсся новый шепоток. Парень, набрав воздуха в грудь, продолжил:
— Меня держали в клетке, как животное. Отчислили из академии под ложным предлогом, а затем похитили, когда я отказался участвовать в незаконных экспериментах над людьми.
— Вздор! — просипел с пола Горевский, пытаясь приподняться, несмотря на раненые колени. — Не верьте этому… мальчишке… он всегда был… проблемным студентом…
— Меня били и пытали электричеством, — Зарецкий закатал рукав, демонстрируя запястье с характерными ожогами. — Я не видел солнечного света, меня кормили объедками. А перед этим угрожали разорить мою семью, если я не присоединюсь к их проекту.
Начальник явно растерялся, не зная, как поступить. Его взгляд метался между окровавленным ректором, бледным Зарецким и мной, всё ещё держащим револьвер.
Пожалуй, если бы эти слова прозвучали в другой обстановке, то он и не думал бы останавливаться. Но зал был полон людьми, причём это были аристократы — цвет Муромского высшего общества.
Скрыть произошедшее уже не получится. Уже спустя несколько часов его будут обсуждать в каждой гостинной, а затем и в каждом кабинете представителей власти.
— Это… серьёзные обвинения, — произнёс он наконец, — которые требуют тщательного расследования. Но сейчас я обязан…
Внезапно в дальнем конце зала раздался шум, и сквозь толпу гостей начала пробираться новая группа людей. Впереди шёл Святослав, а за ним — около десятка мужчин и женщин с блокнотами и магофонами, на которых виднелись эмблемы различных изданий. Журналисты! Мой кузен каким-то образом успел не только забрать документы из лаборатории Зарецкого, но и собрать представителей прессы.
— Господин начальник! Ипполит Сергеевич! — громко окликнул его Святослав. — У меня к вам официальный запрос на комментарий от Муромского обозревателя!
Понятно, этот тот самый Рыков…
Начальник местного сыскного приказа, явно не ожидавший такого поворота, развернулся к новоприбывшим:
— Сейчас не время для…
— Улики, доказывающие причастность ректора Горевского к похищениям людей и незаконным экспериментам, уже опубликованы в Эфирнете! — перебил его Святослав, и его голос эхом разнёсся по притихшему залу. — Не хотите прокомментировать, почему полиция игнорировала эти исчезновения месяцами?
Глава 2
Ипполит Рыков открыл рот, собираясь что-то ответить, но запнулся на полуслове. Его лицо побагровело, а затем резко побледнело. Кузен между тем напирал, приближаясь с журналистами:
— В распоряжение нашей редакции поступили финансовые отчёты, выписки, демонстрирующие странные совпадения в датах отчисления студентов и появления новых средств на счетах ректора, — Святослав говорил так, будто зачитывал уже написанную статью. — Кроме того, мы получили дневники господина Зарецкого с детальными записями о требованиях, выдвигаемых ректором к своим…
— Достаточно! — щёки Рыкова снова налились кровью.
Волков с торжествующей улыбкой достал из папки несколько листов, исписанных аккуратным почерком.
— А вот это особенно интересно — обсуждение опытов на живых людях, которыми Горевский пытался завлечь Александра, — мой кузен повысил голос так, чтобы его услышали все присутствующие. — Прямое нарушение параграфа седьмого Казанской конвенции о запрете экспериментов над людьми! Плюс показания родителей других пропавших студентов, подтверждающих, что их дети не уехали из города.
По залу пронёсся возмущённый ропот. Аристократы, ещё недавно шокированные моим вторжением, теперь с отвращением смотрели на распростёртого ректора.
— Позор вам, Михаил Борисович! — выкрикнул пожилой мужчина с седыми бакенбардами, по виду — заслуженный профессор. — И это глава прославленного учебного заведения? Вы растоптали гордое имя Муромской академии!
— Подруга моей племянницы была среди пропавших студентов в прошлом году! — дрожащим от ярости голосом произнесла дама в изумрудном платье. — Никакого расследования так и не последовало! Вы, Ипполит Сергеевич, уверяли всех, что пропавшие просто покинули город!
Рыков оглянулся, встречая десятки осуждающих взглядов. Его плечи поникли, а уверенность сменилась растерянностью.
— Здесь нет ничего… — начал было Горевский с пола, но его голос утонул в общем негодовании.
Профессор с бакенбардами обратился лицом к высокому благообразному мужчине с редкими волосами в безупречном фраке и заявил:
— Глеб Михайлович, сделайте что-нибудь!
Тот решительно шагнул вперёд и обернулся к толпе.
— Если вы не знаете меня, то я — граф Левашов, председатель учёного совета академии, — его низкий, поставленный голос заставил всех притихнуть. — Именно дисциплинарная комиссия под нашим контролем рассматривала дело об отчислении молодого Зарецкого. Теперь у меня есть основания полагать, что ей представили фальсифицированные документы. Я лично принесу извинения пострадавшему и его семье. А сейчас требую немедленного задержания ректора!
Рыков перевёл затравленный взгляд с графа на Горевского, затем на меня. В его глазах читалась неуверенность. Очевидно, он привык следовать указаниям свыше, а сейчас оказался в ситуации, когда любое решение могло стоить карьеры.
— Господин Рыков, — мой голос звучал спокойно, но достаточно громко, чтобы его услышали все, — вы стоите на распутье. Можно попытаться замять дело и покрыть преступление, но тогда вся ответственность ляжет на вас. Или можно поступить по закону.
Начальник сыскного приказа скрипнул зубами, сжал кулаки, а затем отдал приказ:
— Арестовать Горевского! И изъять все документы из его кабинета!
Ну, положим, уже не все…
Полицейские, ещё минуту назад направлявшие оружие на меня, развернулись к ректору. Двое из них рывком подняли его на ноги, невзирая на стоны боли из-за простреленных коленей.
— Это ошибка! — прошипел Горевский, пока его заковывали в наручники. — Вы все пожалеете об этом! Особенно ты, — он уставился на меня с нескрываемой ненавистью. — Я доберусь до тебя, кем бы ты ни был!
Я безразлично пожал плечами:
— Не первый, кто обещает.
Когда ректора выводили, я с трудом сделал шаг и поморщился от
