Саамские сказки - Станислав Александрович Панкратов
Воавр услыхала, как тетива звенит, схватила нож и обрезала верёвку. Ляйне спрыгнул с вежи и поджёг бересту. Огонь поднялся до неба — и спалил Чудэ-Чуэрвя.
А Ляйне схватил прекрасную Воавр за руки, и бросились они к своей лодке.
Увидели чудины, как вежа предводителя горит, и кинулись Ляйне ловить. Из луков стреляют, копья бросают, топорами машут — страх. Бьётся Ляйне, звенит тетива его лука, свистят гагарьи стрелы. И Воавр бьётся: хватает на лету топоры чудинов и со всего маху обратно во врагов бросает. Пробились Ляйне и Воавр к своей лодке, а всё же попали в Ляйне две стрелы, и один топор зацепил богатыря. Обливается кровью саамский богатырь, но метко посылает свои стрелы в страшную чудь, насмерть врага разит. Много положил, а чудь всё наседает, толпой прёт. Воавр вёслами гребёт изо всех сил, а Ляйне из лука стреляет.
Тут им помощь подоспела. Арипий ждал-ждал, когда Ляйне вернётся, дождался весны и сам поехал на помощь брату. В самый раз и успел.
Отстали страшные чудины, кто живой, кто мёртвый остались на берегу, а саамские богатыри уплыли на своих лодках.
— Спасибо тебе, брат, — сказал Ляйне. — Выручил ты нас из беды. Много чуди у Чудэ-Чуэрвя, мне бы одному не справиться.
Арипий смеется.
— Мы, — говорит, — ещё бы больше чуди перебили, если бы я твоего сына с собой взял, Пяйвия. Уж как он просился со мной, тебе на подмогу, как просился! Но сказал я ему твои слова: расти ещё, Пяйвий, силы набирайся, учись тетиву натягивать сильно, как настоящий мужчина. Оставил я его наши вежи охранять.
Обрадовался Ляйне словам брата. И Воавр обрадовалась. Пришли саамы в вежу, которую Ляйне зимой построил. И просит Ляйне брата Арипия:
— Достань мне, брат, с дерева медвежий жир. Двух медведей я убил зимой, теперь сослужат они мне добрую службу.
Не успел Арипий бровью шевельнуть — метнулась Воавр, как кошка-рысь взлетела на дерево, достала медвежье сало и принесла мужу.
Разделся Ляйне догола, обнажились страшные раны.
Завернулся Ляйне в медвежий жир, весь завернулся, только нос снаружи оставил и глаза. Долго ли, коротко ли так лежал — затянулись раны, потому что нет лучшего лекарства для боевой раны, чем медвежий жир.
Поднялся Ляйне на ноги — и поехали они все домой.
Приехали на остров Салма, на Ловозеро.
Обрадовались саамы возвращению братьев. Пир закатили, песни пели, пляски плясали, весело было.
Снова стали жить саамы — оленей пасти, рыбу ловить, охотиться.
Жить, как раньше жили.
Пяйвий и Куйва
Но недолго жили саамы в мире. Когда у саамов заводился лишний кусок хлеба или мешок сушёной рыбы — всегда находилось кому этот кусок отнять.
Злая чудь собрала новое войско. И злой чудин — Куйва — стал во главе войска. Решил Куйва вконец разорить саамов, убить богатыря Ляйне и жену его Воавр убить. И Арипия, брата Ляйне, убить. Всех — убить, под корень извести саамский народ.
Услышал Ляйне, что великое войско идёт на Ловозеро войной. Сказал брату Арипию:
— Ты брат мой, я — твой брат. Мы с тобой как четыре руки, четыре дружные руки. Биться нам насмерть со злою чудью, и трудно нам придётся, брат. Давай перехитрим врага. Как пойдём на бой — ты свой печок[2] накинь мездрой наружу, а руки в рукава не запихивай. И пуговицу застегни только верхнюю. Понял, брат? Не забудь мои слова, а не то быть беде.
И стали они к битве готовиться. Целый сугроб гагарьих стрел наготовили. Боевые топоры наточили. И ножи навострили на мягком камне.
Подошёл к отцу Пяйвий и сказал:
— Смотри, отец, вырос: птицу на лету сбиваю из лука.
В это время летела мимо дикая утка, быстрая, как солнечный луч. Вскинул Пяйвий свой лук, и упала утка у его ног.
— Смотри, отец, я уже вырос: топор мой до обуха входит в дерево, — сказал Пяйвий и одной рукой всадил топор по самый обух в крепкое бревно. — И без отдыха могу перегрести на лодке через всё Ловозеро, на дальний берег и обратно, — сказал Пяйвий. — Возьми меня в бой, отец! Я вырос, отец!
Сказал ему отец Ляйне, саамский богатырь:
— Верю тебе, Пяйвий, солнышко, мой сынок. Верю. Вижу — есть у тебя сила. Ты и вправду вырос. Но не спеши в бой, Пяйвий. В бою мало быть сильным и метким. Мужчина в бою должен быть спокойным: руки делают горячее дело, а голова холодная. И глаз всё видит, что слева и что справа. Сила у тебя есть, но должна быть и хитрость, и рассудительность. Послушай отца — и ступай настреляй уток к ужину.
Опечалился Пяйвий, ушёл, слова не сказал. Надо отцу доказать, что он не только сильный, но и хитрый, как настоящий воин. Но — как докажешь?
А тут пришла злая чудь, ещё злее, чем раньше.
Вышли на бой Ляйне и брат его Арипий. Ляйне надел печок мездрой наружу, мехом внутрь. Арипий же, сгоряча, забыл про слова Ляйне и не вывернул свой пенок наизнанку, надел, как всегда, наружу мехом.
Начали они биться с чудью.
Долго бились, смело бились, много врагов положили.
Мох от вражьей крови стал красным. Красные от крови ручьи потекли в озеро. Птицы замолкли. Трава завяла, и деревья перестали расти. Смерть летала над тундрой, небо двигалось к земле.
Устали братья. А злая чудь всё прибывает, толпой прёт, за десять убитых — сотни живых встаёт, одолевает злая чудь…
Схватили враги Ляйне за печок, а удержать не могут: скользят руки по голой мездре. Ухватили покрепче, насели толпой — застёжка оборвалась, остался печок у злой чуди в руках, а Ляйне вырвался.
Тогда схватили чудины Арипия
