Саамские сказки - Станислав Александрович Панкратов
Долго ли, коротко — Ляйне с Арипием рыбы наловили, лодки загрузили, поехали старых своих родителей проведать. Обрадовались старик со старухой: сыновья приехали! Стол накрыли: свежее оленье мясо поставили, свежую рыбу сварили. Так рады, так рады…
Сидят старики с сыновьями за столом, не насмотрятся друг на друга, не нарадуются. Вдруг слышат — крик на берегу. Выбежали, а навстречу им жена Арипия идёт, шатается, плачет.
Потом рассказала: напала на остров Салма злая чудь. Кто был на острове, тот погиб. Кто не был на острове — тем и спасся. А она, жена Арипия, бельё на берегу полоскала, страшную чудь увидала — в воду бросилась и плыла, сколько могла. До острова доплыла, отлежалась, отдышалась — снова в воду бросилась, до другого берега доплыла. Едва не утонула, но весть принесла.
— Что ж, — говорят братья, — раз такое дело, рассиживать некогда. — Попрощались со стариками, бросились в свои лодки. Гребут вёслами что есть сил, на Салму торопятся, скорей, скорей, скорей…
Однако не успели. Ушла злая чудь и увела с собой Воавр, жену Ляйне. Ходят братья по своему острову, горюют: всюду люди лежат, побитые злой чудью, вежи сломаны, ветер плачет…
Ой, беда!
Вышел к отцу Пяйвий. Обрадовался Ляйне: сын живой. Спрашивает:
— Куда увела чудь мою жену, а твою мать, прекрасную Воавр?
— Туда, — показал рукой Пяйвий.
— Ладно, — сказал богатырь Ляйне. — Кто долго плачет, тот силу теряет. Не будем слёзы лить, пойдём злую чудь догонять. Скоро зима, чудь далеко не уйдёт, зима её остановит. Пойду следом я, найду Чудэ-Чуэрвя и убью его. И жену свою Воавр освобожу.
— Ладно, — сказал Арипий. — Иди, брат. Если выследишь чудь до снега, дай мне знать, я тебе на помощь приду. А не выследишь до снега — подожди до весны. Весной я тебя разыщу, и вместе врага осилим. Одному тебе с чудью не справиться, а по белому снегу чудь тебя самого выследит и убьёт. Будь осторожен, брат мой Ляйне, не давай сердцу своему воли, пусть всё голова решает.
— Ладно, — сказал Ляйне, — так и будет.
Настрелял Ляйне из лука много гагар. Нарубил Ляйне ворох кустов и вырезал целую охапку крепких стрел. И сделал он тем стрелам наконечники из гагарьих клювов. Такая стрела, пущенная богатырской рукой, насквозь врага пробивает.
Взял Ляйне четырёх оленей: на одного навьючил гагарьи стрелы, на другого — мясо, на третьего — рыбу. На четвёртого сам сел. Попрощался с Арипием, братом своим. Попрощался с сыном, Пяйвием. Говорит Пяйвий:
— Возьми меня, отец, с собой. Помогу я тебе выследить злую чудь. И за оленями присмотрю.
— Нет, — говорит Ляйне. — Тебе ещё расти надо. На твой век врагов хватит. Оставайся с Арипием, помоги новые вежи строить, рыбу ловить. Сделает тебе Арипий лук, учись стрелять. Скоро тебе это пригодится.
И уехал Ляйне. Долго бежали по тундре олени.
Чудь хитро уходила и следы заметала. Искал-искал Ляйне, вот уж и осень кончилась, и снег кружит.
Построил Ляйне вежу, стал в веже жить, зиму пережидать. А сам в разные стороны на оленях ездит, злую чудь разыскивает. Не могла чудь уйти далеко, где-то близко зимует…
Искал-искал — и нашёл. Видит однажды: дым на берегу озера. И ещё дым, и ещё, и ещё. Много костров. Значит, здесь чудь зимует. Обрадовался Ляйне: теперь не уйдёт от него Чудэ-Чуэрвь.
Стал Ляйне весны ждать. На охоту ходил, двух медведей добыл Ляйне. Шкура у медведя густая, тёплая, мясо у медведя вкусное очень. Но не ради шкуры убил медведей Ляйне. И не ради мяса. Заготовил он медвежий жир, заморозил его и высоко на дереве спрятал, чтобы жадные песцы не добрались.
Медвежий жир — первое лекарство для воина. Спрятал его Ляйне до весны, когда будет с чудью сражаться.
Вот и весна пришла. Солнце над тундрой всплыло, весь снег растопило. Ручьи побежали в речки, речки побежали в озёра, озёра вспухли и сбросили лёд. Рыба пошла к берегу, икру метать.
Поехал Ляйне туда, где зимой костры видел. Пока по озеру плыл, солнце спряталось, темь упала на землю, на воду, на небо.
Подплыл Ляйне к вражескому лагерю, лодку привязал и тихонько полез на вежу, где жил Чудэ-Чуэрвь. Эту вежу он просто узнал: из реппеня (отверстия наверху вежи) самый жирный, самый густой дым валит. И запах самый сильный — мясом пахнет, свежей рыбой.
Слышит Ляйне, сам Чудэ-Чуэрвь говорит:
— Что-то глаза у Воавр повеселели? Что-то тело моё играет, будто перед боем? Что-то дым в реппень худо идёт? Не Ляйне ли по веже лезет? Не он ли до нас добрался? Не он ли смерть свою ищет?
Услышал Ляйне эти слова — и скорей с вежи долой, и к берегу. Спрятался в кустах, ждёт. Долго ждал.
Слышит — идёт его жена, его Воавр, его любимая. Чудэ-Чуэрвь её за водой послал. Видит Ляйне — Воавр верёвкой привязана, и тянется та верёвка от самой вежи. Чудэ-Чуэрвь её как собаку держал, на привязи. И верёвка та непростая. Верёвка та из тысячи корней сосновых, тысячи корней еловых сплетена: не сразу топором разрубишь, не сразу ножом разрежешь.
Увидала Воавр своего мужа, своего Ляйне, обрадовалась, про воду забыла. Обнялись они крепко, и от радости их утро наступило, и солнце взошло, и птицы запели, и тростник качнулся.
Сказала Воавр, сколько врагов в стане, сколько охраны у Чудэ-Чуэрвя. Выслушал её Ляйне и говорит:
— Вот тебе нож, подрежь верёвку, которой привязана. И собери вокруг вежи Чудэ-Чуэрвя побольше хвороста и сухой бересты.
Тут Чудэ-Чуэрвь стал за верёвку дёргать. Ничего не поделаешь, пора Воавр обратно идти. Зачерпнула Воавр воды и пошла в вежу.
— Тебя только за смертью посылать, — ворчит Чудэ-Чуэрвь.
— За твоей смертью я бы бегом сбегала, — говорит Воавр, а сама снова из вежи идёт.
— Куда тебя опять понесло? — сердится Чудэ-Чуэрвь.
— Пойду растопку соберу, скоро еду варить, — сказала Воавр. Вышла она из вежи и стала обкладывать её хворостом и берестой, как Ляйне велел.
А Ляйне тем временем положил стрелу на тетиву и залез на
