Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев
— Проходите, — Тайка посторонилась, пропуская колдуна. — Мама к нам скоро присоединится. А пока — пойдемте на кухню, я вам чайку сделаю.
__________
Сегодня у меня день рождения! Поэтому поводу хочу сделать вам подарок: всего через пару часов будет выложена ещё одна глава книги! Надеюсь, эта новость поднимет вам настроение и заставит улыбнуться!
Кстати, в рассказах тоже обновления в честь моего ДР! Отмечаем с размахом!
Ставший сегодня аж на целый год старше, Алан Чароит
Таинственные письмена
«Смотрины», как их про себя называла Тайка, в целом прошли даже неплохо. Сергей осыпал маму комплиментами и, встав на колено, вручил ей второй букет роз.
За ужином он несколько раз похвалил Тайкину стряпню (серебряная вилка не вызвала затруднений: значит, ни оборотнем, ни упырем он не был — уже хорошо), порасспрашивал о школе, о том, кем она мечтает стать, когда вырастет. Потом начал задавать вопросы о Дивнозёрье (тут она, признаться, напряглась, но, похоже, напрасно: все ограничилось разговорами о тайных грибных местах и рыбалке).
«Сережа у нас заядлый грибник», — пояснила мама с такой гордостью, будто бы сосед не грибы в лесу находил, а по меньшей мере золото.
О себе гость тоже кое-что поведал. Упомянул, что сейчас в отпуске, но вообще работает менеджером по продажам в одной крупной компании, зарплата у него хорошая, но что именно он продает, Тайка, признаться, так и не поняла. Вроде что-то связанное с телевидением.
Голос у Сергея был приятный, вкрадчивый, а речь лилась — ух, заслушаешься. Вот только суть ускользала. Умеют же некоторые люди заговорить зубы, но ничего толком не сказать! Докучать же соседу вопросами было как-то неудобно — мать непременно упрекнула бы: ну чего ты человеку допрос устраиваешь? Она и без того уже бросала на Тайку неодобрительные взгляды, а потом неожиданно предложила:
— Давайте здесь немного проветрим, а сами пойдем в комнату посидим? Сереж, ты же сыграешь нам на гитаре?
— Конечно, — улыбнулся тот. — Сейчас только за песенником сбегаю.
Вот и все — о едва начатых расспросах пришлось забыть.
Впрочем, вскоре Тайка перестала об этом жалеть, потому что пел гость так же здорово, как и говорил, — ей настолько понравилось, что она даже подпевать начала — тихонечко, конечно, чтобы не мешать.
Мать улыбалась Сергею, и ее глаза сияли, как в юности. Она выглядела такой счастливой, что Тайка невольно задумалась: а может, подозрения беспочвенны? Ну не может такой душевный человек быть злым колдуном. Наверное, Берендей что-то не так понял. А записку подбросил вообще кто-то другой. Например, курьер, который приносил суши…
Тайка готова была признать, что ее первое впечатление о Сергее оказалось ошибочным. Ну, подумаешь, назвали «Таюшей» вместо «Таисии» — он же наверняка не со зла, а как от мамы услышал, так и запомнил. Жаль, она с самого начала отнеслась к нему предвзято. Ну ладно, зато теперь исправилась.
И тут Сергей, словно по заказу, заиграл любимую Тайкину песню про город золотой. В детстве мама часто напевала ее вместо колыбельной. Надо же, у них и музыкальные вкусы совпали! Приятно.
На душе вдруг стало тепло и радостно: Тайка с блаженной улыбкой на лице вспоминала, как мама после купания растирала ее, еще совсем маленькую, цыплячье-желтым махровым полотенцем, укутывала в одеяло, наливала кружку теплого молока, а потом тихонечко, вполголоса заводила: «Под небом голубым…»
Тайка так растрогалась, что чуть было не прослезилась. Это ей показалось немного странным. Ну, не настолько же она чувствительная, чтобы рыдать от детских воспоминаний? И, помнится, она уже встречалась с одним таким певцом-затейником, который своим голосом из людей веревки вьет. Подозрения всколыхнулись с новой силой, и странная очарованность вдруг ушла. Теперь Сергей не казался ей и вполовину таким обаятельным, как раньше. Самый обычный парень. И голос не особо выдающийся. Да и гитарист он посредственный — не то что Ромуальд.
Еще Тайка заметила, что сосед как-то нехорошо косится на рябиновый оберег в изголовье ее кровати. Она продолжила шевелить губами, будто бы поет; даже глаза прикрыла, но сама тайком подглядывала сквозь полуопущенные веки: не выдаст ли себя колдун?
И, представьте себе: дождалась, — Сергей вроде бы случайно уронил песенник, наклонился, быстрым движением вынул что-то, спрятанное между страниц, и забросил под кровать. Вот негодяй!
Что ж, значит, после ухода гостя надо будет опять обыскать весь дом. Кто знает, сколько еще сюрпризов он оставил на память? Помнится, и в ванную ходил руки помыть, и в прихожей один оставался…
Эх, вот как бы еще узнать, ради чего он все затеял? Может, подослать в соседскую квартиру Пушка? А что, между прочим, неплохая идея! Правда, у колдуна наверняка какая-нибудь защита стоит. Но, в конце концов, не попробуешь — не узнаешь.
***
Когда закончилась очередная песня, Тайка извинилась, выскользнула из комнаты и, заперевшись в ванной, позвонила Марфе.
На ее тихое «привет» мавка ничего не ответила, только горько всхлипнула в трубку, и Тайка насторожилась:
— Эй, с тобой все в порядке? — Она могла говорить только шепотом, чтобы колдун не услышал.
— Да. То есть нет, — голос Марфы дрожал. — Не взяли меня в группу. Сказали, мол, недостаточно хороша.
Тайка вздохнула. Эх, правду говорят, что неприятности приходят не врозь, а сразу кучей…
— Ну, не плачь. Помнишь, что тебе говорили: одна неудача — это еще не конец. Значит, потренируешься и снова попробуешь. Кстати, для тебя есть очень важное задание! Может быть, вопрос жизни и смерти! — Признаться, ей было неловко просить расстроенную Марфу о помощи, но других вариантов не было. — Там где-то в парке Пушок с Берендеем гуляют. Найди их и передай — пускай Пушок попробует пробраться в тридцать восьмую квартиру. Нужно там хорошенько осмотреться. Если окно будет закрыто или обереги не пропустят, пусть хоть через стекло поглядит, пока хозяина нет. Часов до девяти я колдуна задержу. Поняла?
— Уже бегу. — Голос Марфы из несчастного вдруг стал на удивление бодрым. — Не беспокойся, ведьма, все будет сделано!
Тайка, кивнув, повесила трубку. Вообще это ей стоило сейчас успокаивать мавку, а не наоборот. Но упрекать себя в душевной черствости — только делу вредить. Будет еще время поплакаться в жилетку.
— Таюша!
