Сергей Васильев - Как это было у меня: 90-е
В палатках, семьями. Жены, дети, солнце, арбузы. Лодка, удочка и тишина… Ловились сазан и щука, хорошо шел окунь.
Помню, Виталик поймал сазана килограммов так на двадцать. Он привязал его веревкой через жабры и пасть к шесту. Шарик — так назвали мы этого сазана — мирно плавал на поводке, как собака. Дети бегали каждое утро к нему и фотографировались.
Костер, уха, гитара… Серега пел: «На брезентовом поле, на брезентовом поле… я сажаю алюминиевые огурцы… ага…»
Мы были счастливы.
Проблемы Тверьуниверсалбанка остались далеко позади, мы все работали в других банках и компаниях.
Я был в тот момент формально уже председателем правления МФК — а неформально отвечал за весь рынок долговых обязательств «МФК-Ренессанса» вместе с Ричардом Дитцем. Точнее, мы ревниво делили с ним это место. Я претендовал на него как выдвиженец от МФК, а Ричард шел от «Ренессанса».
Обе команды занимались слиянием двух банков. Мы создавали ведущий инвестиционный банк страны!
Я сидел в лодке, когда мне позвонили и сказали, что Кириенко объявил… дефолт.
Раньше я не слышал этого слова. То есть теоретически я, конечно, знал, что оно обозначает, и на практике даже прошел через «дефолт» ТУБа. Но дефолт на государственном уровне, дефолт Минфина — такое было впервые! Этого мы еще не видели.
Был понедельник, начало рабочей недели.
Мы все сразу решили валить назад, в Москву. Все стали срочно сворачивать палатки, собирать манатки, жены одевали детей, а мы тем временем поехали за бензином на длинный обратный путь на джипах в Москву.
Я хорошо помню ту дорогу в августе 1998-го.
Жены с детьми полетели через Волгоград на самолете. А мы погнали на четырех джипах через всю Россию, более 1000 километров, в столицу. Пока мы ехали, в голове все крутилось: сколько я потерял? что нужно срочно продать? сколько еще денег осталось в кэше?
Первое: нужно избавиться от чертовых векселей, купленных только неделю назад. Понятно, что 60% годовых — это было круто, хотелось заработать. Но сейчас, если курс упадет, сколько я потеряю в долларах?
Ладно, бог с ними, с векселями «Сиданко» или «Лукойла», их я продам самому МФК, у банка есть на это лимит. А что делать с другими бумагами, что я купил в свой портфель? С ними я попал.
И что будет с банком? У нас в МФК вроде бы деньги есть, но что будет с огромным «Онэксимом» и «Ренессансом»?
Я точно не знал их ситуации с ликвидностью. Мобильная связь не брала. Урывками она прилетела где-то в районе Тамбова, но толком переговорить со всеми в банке не удалось, связь рвалась…
Мы мчались в Москву.
Где-то уже в области, где выстроилась огромная пробка возвращающихся в столицу машин, стало ясно, что замерло все: все банки, все компании. Все решили остановить платежи хоть на день, перевести дыхание.
Утром во вторник в огромном трейдинговом зале бизнес-центра «Усадьба-центр», куда всего пару месяцев назад переехал «Ренессанс», все гудело… Одна группа собралась около нас, казначейства МФК, нужно было решить, кому мы платим, а кому нет.
В тот день нам предстояло платить двум банкам. Одному — маленькую сумму, другому — большую.
Мы стали смотреть всю нашу платежную ведомость на предстоящую неделю. Выяснилось, что нужно будет рассчитываться по межбанкам, РЕПО, сделкам — то есть совершать кучу платежей в пользу то ли десяти, то ли двадцати банков.
Но и нам должны были платить разные банки. Сальдо выходило в нашу сторону, но будут ли все эти банки нам платить? Обиднее всего получится, если мы заплатим, а нам — нет. Что мы будем делать, если все они пойдут на банкротство?
Мы размышляли, созванивались со всеми этими банками. Они были в таком же замешательстве. И никто не хотел платить первым, все говорили: «Вы начните, а мы — за вами».
Подумав, мы решили заплатить только маленький платеж, а большой — отложить.
Далее я пошел во вторую группу совещающихся. Это было в кабинете Ричарда Дитца. Он сидел расслабленный, злой и бросал об стену баскетбольный мяч. В кабинете собралась в полном составе его экспатовская и русская команда. Все о чем-то переговаривались, что-то обсуждали, но я ясно понял, что никто уже никаких решений принимать не будет.
Тут было видно, что это — конец.
Только в тот день я узнал, что Ричард зарепован и перерепован под завязку. Реповал он в основном ГКО. И реповался у западных банков, которым нужно было платить. Ричард Дитц не знал, что такое не платить. Он понимал, что платить придется! Но если всем заплатить, «Ренессанс» окажется банкротом.
В кабинете у Йордана собрался основной костяк. Борис, Дженнингс, Гарднер, Рожецкин, Бакатин и еще пара человек. Обстановка была расслабленная. Борису все время звонил Сорос, он хотел из первых уст услышать, что и как. Борис рассказывал ему, что жопа… но что, возможно, сейчас цены на все упадут и можно будет все скупить.
— Нужно делать recovery fund, — с ходу придумывал и набрасывал Соросу какие-то свежие мысли Борис.
Но Соросу, думаю, было тогда точно не до того. Он понимал, что потерял в тот момент один миллиард долларов, который он вложил по рекомендации «Ренессанса» в «Связьинвест».
Лёня Рожецкин пассами рук показывал Борису, что его в кабинете нет, если Сорос вдруг спросит. Именно Лёня делал для Сороса эту сделку.
И все ругали Дитца.
Выяснилось, что только сейчас Борис Йордан и Стив Дженнингс узнали, какую позицию в РЕПО взял на компанию Ричард Дитц!
Все материли его: «Как он мог?! Почему никто из нас об этом не знал?!» Главный вопрос был: платить или не платить западным банкам по долгам?
Позиции разделились: Борис говорил, что нужно платить. Но это был путь к банкротству. Но если не заплатить, то имя компании попадет в черный список и никто больше не захочет работать с «Ренессансом».
Стивен стоял на том, что платить не нужно. Мол, весь рынок встал, Минфин в дефолте, и мы тоже можем пойти на дефолт. Борис спорил, утверждая, что инвестбанк не имеет права идти на дефолт. После этого он перестанет быть инвестбанком.
Тогда в кабинете Йордана к общему решению они так и не пришли.
Через пару дней я поехал на совещание к Потанину — он собрал всех у себя на улице Маши Порываевой с вопросом: «Что будем делать?»
Тут разговор и обстановка были более четкими и конкретными. Почти без обсуждений был представлен план: платим только нашим, русским — Сургуту и всем остальным, — а западникам не платим. На всех все равно не хватит. Нужно выбирать. Нам тут еще жить, и потому мы будем рассчитываться только с нашими. Онэксимбанк пойдет на реструктуризацию одновременно с долгами перед западниками.
А всех русских клиентов нужно будет перевести в какой-нибудь новый чистый банк. Кажется, тут же, на этом совещании, родилось для него и название… Росбанк.
Банк для российских клиентов.
P.S.
На следующий день никто из банков-контрагентов в МФК не заплатил, все тянули, как и мы.
Все ждали каких-то решений от Минфина по ГКО. И только после разъяснений Златкис платежи постепенно пошли, и со временем МФК со всеми рассчитался, равно как и наши банки-контрагенты — с нами.
Йордан с Дженнингсом так и не нашли общую позицию по вопросу, платить или не платить, и… разделились.
Борис взял себе одну часть активов, Лёня Рожецкин — другую, а Стивен остался разгребать проблемы «Ренессанса» с его неоплаченными долгами перед иностранцами.
И через пару лет «Ренессанс» взлетел на новую высоту!
Онэксимбанк был успешно реструктурирован, а Росбанк стал одним из крупнейших в России, и через десять лет его купил французский Societe Generale.
Где-то в середине сентября мне позвонил глава казначейства «Газпрома» — ему нужно было конвертировать валютную выручку. «Мне очень нравится продавать валюту по курсу 20 рублей за доллар», — сказал он.
До этого несколько лет подряд он конвертировал их всего по 6 рублей за доллар.
В ЦБ (август 1998 года)
Отмучился
Вчера председатель Банка России Сергей Дубинин подал президенту прошение об отставке. Борьба за кресло главы ЦБ, которая до сих пор была скрыта от широкой общественности, приняла публичную форму. И вышла на финишную прямую. Выбора не было.
«КоммерсантЪ», 8 сентября 1998 года40
Через пару дней после дефолта Сергей Дубинин, глава ЦБ, решил собрать основных банкиров, чтобы объясниться. Встреча была очень важной, все хотели узнать из первых рук, что происходит и вообще что теперь делать дальше.
Собрался весь цвет: Ходорковский, Потанин, Прохоров, Фридман, Виноградов, Смоленский, руководители «Сбера», ВЭБа, ВТБ. Всего человек пятнадцать.
На той исторической встрече как председатель правления МФК оказался и я.
Когда правительство совместно с ЦБ объявило о дефолте, были озвучены три основные меры: во-первых, заморозка всех выплат по ГКО и ОФЗ с остановкой торгов на бирже; во-вторых, мораторий на девяносто дней по возврату кредитов западным контрагентам — точнее, по всем платежам в валюте за рубеж; и, в-третьих, создание платежного пула крупнейших банков для сохранения устойчивости банковской системы.
