User - o bdf4013bc3250c39
опустив пустую в корзинку. Стеклотара волнисто, с переливами зазвенела. Ну
вот, теперь вовсе хорошо, можно и очередь ждать. Кстати, как она там?
Добряков поспешил к кассе и увидел, что с кассиром рассчитывается
стоявший перед ним покупатель. Следующая очередь была его.
«Вот здорово, и время с пользой провел!» - радовался он, вынимая бутылки и
протягивая кассирше тысячную бумажку. Она просчитала и вернула ему
двадцать пять рублей сдачи.
«Ого, а эту мелочишку приберегу, - решил он, - тут еще на бутылку», - и
ссыпал мелочь в левый карман, где с учетом предыдущих сдач уже наверняка
скопилась порядочная сумма.
Выйдя из магазина, Добряков пересчитал припасенную мелочь. Выходило
ровно триста рублей, и он даже присвистнул от восторга: «Ядрена вошь! На
это три дня пировать можно! Пусть лежат, пригодятся. На сегодня выпивки
явно хватает, а что будет завтра… то и будет завтра», - скомкал размышления
Добряков. Он, как и всякий любитель выпить, особенно не задумывался о
завтрашнем дне. Была надежда, что и завтра опохмелять его станет та же
Зина, которая сейчас с нетерпением ждет его дома. Укоряя себя за долгое
отсутствие, Добряков выбросил пустые бутылки из-под пива в урну и
прибавил шагу.
Как оказалось, волновался он вполне обоснованно. Войдя в квартиру, он
услышал ее громкие стоны. Рванувшись на кухню, увидел, что Зина с
перекошенным от боли лицом стоит на кухне возле мойки и держит палец
186
левой руки под большим напором водяной струи. Вся мойка была алой от
крови. По ее углам разлетелись осколки темно-синего стекла.
- Где тебя нелегкая носит?! – закричала на него Зина, едва он вошел на
кухню.
- Что случилось? – всполошился Добряков.
- Неужели так долго сходить в магазин? – выкрикивала она, морщась от боли.
– Я тут жду, жду, а он прохлаждается! Палец вон себе весь снесла, наверно, пока тебя дожидалась!
- Да что произошло-то? – Добряков тоже повысил голос, стараясь привести ее
в чувство. – Нормально можешь сказать?
Но Зина не успокаивалась.
- Не ори на меня! Никогда на меня не ори! – продолжала она в том же духе. –
Быстро в спальню, во втором ящике комода аптечка, тащи сюда!
Добряков вприпрыжку, минуя углы и распахивая двери, ворвался в спальню, выдвинул ящик так, что тот вылетел из отделения и с грохотом приземлился
на полу. Добряков нашел среди просыпавшихся предметов маленькую
кожаную аптечку, схватил ее и метнулся на кухню.
- Найди там зеленку и бинты! – командовала Зина, продолжая держать руку
под водой. – Сделай плотный тампон из бинта. Теперь посмотри мазь
солкосерил – маленький такой тюбик. Нашел? Выдави на тампон немного.
Готово, что ли? – нетерпеливо выкрикнула она.
- Сейчас, у меня тоже, поди, руки-то дрожат после вчерашнего.
- Сам виноват, ходил полдня!
- Готово! – отчитался Добряков и подошел к ней вплотную. – Покажи.
187
Зина закрыла наконец воду и показала ему указательный палец левой руки, вторую фалангу которого пересекал глубокий разрез.
- Как это случилось?
- Потом, потом! Смочи зеленкой еще один тампон. Так. Давай.
Он подал тампон, Зина аккуратно прикоснулась им к ране, но все равно
взвизгнула от жжения и принялась во все щеки дуть на палец. Вытерев кровь, она взяла тампон с мазью и приложила к ране.
- Бинтовать умеешь? – спросила она.
- Умею, конечно, - кивнул Добряков. – В боевых условиях это первейший
навык.
- Считай, что сейчас боевые условия! Заматывай!
Заученными движениями Добряков перемотал палец, аккуратно завязал
повязку скрученными тесемками, обрезал кончики ножницами.
- Спасибо за первую медицинскую, - уже гораздо мягче сказала Зина. –
Принес?
- Принес.
- И где? Где водка-то?
Добряков с минуту пребывал в недоумении, начисто забыв, куда подевал
принесенный пакет, и беспомощно оглядывался по сторонам, разыскивая
покупку.
- Да в коридоре, наверно, оставил! – напомнила Зина.
Так и было. Впопыхах брошенные в пакете на кафельный пол прихожей,
бутылки не разбились разве что чудом. Он поднял пакет и, ослабевший от
волнения, поплелся на кухню.
188
- Садись, открывай, наливай. Что снулый такой? – торопила Зина.
- Какой? – тормозил Добряков.
- Снулый, говорю, отупевший.
- Испугала ты меня, - тихо промолвил он. – Давай лучше сама открывай.
Зина выхватила из его рук бутылку, ловко открутила пробку и плеснула водку
в приготовленные стопки.
- Можешь тормозить, а мне некогда, - бросила она и залпом опрокинула
содержимое стопки внутрь.
Добряков выпил свою порцию, и они закурили. Добряков осторожно
намекнул на происшедшее, и Зина, успокоившись и закурив, рассказала:
- Жду тебя, жду, сил не стало уже! В груди кипит все. Думаю: «Все, конец. Ты
ведь знаешь, нельзя так резко лишать организм алкоголя, сердце не
выдержит. А тебя, как назло, все нет и нет. И пиво ты все выжрал!
- Положим, не один я его выжрал, - буркнул обиженно Добряков.
- Ладно ты, не сердись, - Зина плеснула еще водки и выпила, а потом
продолжала: - Так или иначе, думаю, надо как-то поправляться. Вспомнила
про мужскую туалетную воду Витькину. Бегу в ванную, хватаю флакон и на
кухню. Пробую свернуть крышку, не получается. Она как будто припаяна к
корпусу! Что делать? Вижу огромный нож, хватаю его. Беру флакон в левую
руку, нож в правую и что есть духу бью ножом по флакону, ближе к
горлышку…
- И попадаешь по пальцу? – перебил Добряков.
- Не перебивай, - Зина затянулась сигаретой, поперхнулась, а когда
прокашлялась, продолжала: - Горлышко отскочило в один миг. Но осколок
189
флакона чуть не снес мне весь палец. Ох и взвыла я! Хорошо хоть воду
открыла, быстро разбавила водой и выпила. Терпеть стало полегче…
Добряков во все глаза смотрел на нее. Чего-чего, а вот до того, чтобы пить
одеколон и туалетную воду, он еще не доходил. Даже в мыслях такого никогда
не имел.
- Что смотришь? – спросила Зина. – Думаешь: алкоголичка последняя? Да
никогда прежде я эту гадость не пила. Просто тебя долго не было, и мне
вспомнилось, как папаша мой покойный хлестал эту гадость, когда водки не
было. Ну, думаю, значит, что-то в этом есть, раз после одеколона он всегда
таким добреньким становился, спокойным… Ну, и попробовала… Что
смотришь-то?..
- И полегчало? – спросил Добряков.
- Какое там! – отмахнулась Зина. – Весь кайф боль перебила. Да и было-то
там чуть-чуть, со столовую ложку… Кстати, не забудь, в следующий раз
пойдешь в магазин, не забудь купить Витьке новой воды. А то он бреется
каждый день, и очень обидится на меня.
- Ладно. Палец-то не болит?
- Не болит, ноет только. Стучит.
- Это хорошо, значит, заживает.
- Понятное дело. К утру целехонек будет, - Зина рассмеялась пьяным смехом, откидывая со лба взлохмаченные волосы и вместо пепельницы ткнув окурком
в пластиковую скатерть. Скатерть оплавилась, открылся кусочек стола с
черной точкой от пепла в центре.
- Что-то я того… - с трудом выдавила Зина.
Добряков чувствовал себя поувереннее, а потому встал, намочил тряпочку
водой и вытер прожженное место.
190
– Скатерть-то… шут с ней… Она разовая… у меня таких еще полно… Стол
жалко…
Добряков пожал плечами, отшвырнул тряпочку в мойку и налил себе новую
стопку. Он чувствовал, что пора остановиться, но, как всегда бывало,
дорвавшись до выпивки, остановиться уже не мог. И уже через полчаса они с
Зиной перестали понимать друг друга, с трудом различали предметы, видели
только неясные очертания комнаты, мебели, своих фигур, но руки их по-
прежнему целеустремленно тянулись к бутылке, а их глотки не уставали
пропускать через себя все новые и новые порции водки. Вот уже и вторая
бутылка оказалась ополовиненной, а они, свесив носы над тарелками и
бормоча какие-то несуразности, все качали и качали чугунными головами.
Добряков уснул первым. Он растянулся прямо на кухонном полу, запнувшись
о ножку скамейки. Зина услышала шум, невидящими повела в его сторону,
потом качнула, икнула и примостилась на скамейке, поджав под себя ноги.
Вернувшийся с работы Витя принес из спальни матери два пледа и накрыл
страдальцев. Во второй бутылке на столе оставалось граммов двести водки…
* * *
Обычно сны Добрякова не отличались ни яркостью красок, ни
последовательностью, ни какой-либо логической обоснованностью событий.
В детстве это были сказочные сюжеты, позже - бытовые картинки, тусклые и
серые, как сама пелена его будней. Но сон, приснившийся ему в это утро, качественно отличался от всех виденных им доселе.
Снилось ему, будто он дезертировал из своей части и примкнул к афганским
моджахедам. Во сне он так до конца и не понял, на кой черт он сделал это и
