Марк Марциал - Эпиграммы

Видишь, как пламя берет, наслаждаясь своим наказаньем,

И покоренным огнем храбрая правит рука?

5 Зритель ее перед ней, и сам он любуется славной

Смертью десницы: она вся на священном огне.

Если б насильно предел не положен был каре, готова

Левая тверже рука в пламень усталый идти.

После отваги такой мне нет дела, в чем он провинился:

10 Было довольно с меня доблесть руки созерцать.

Что-то неладно, Дентон, с тобой, как ты сам признаешься,

Если, женившись, отца ты добиваешься прав.

Брось наконец докучать владыке подачей прошений

И, хоть и поздно, вернись ты из столицы домой.

5 Ибо, пока, далеко оставив жену, ты так долго

Просишь о трех сыновьях, дома найдешь четырех.

Тихо по воздуху вниз к Аратулле печальной скользнула

И опустилась, порхнув, нежно голубка на грудь.

Было бы случая это игрой, когда б не осталась

Тут без присмотра она, не захотев улететь.

5 Если сестре не грешно в своем сердце лелеять надежду,

Если способны мольбы мира владыку склонить,

Может быть, то с берегов сардинских от ссыльного брата

О возвращенье его вестницей птица пришла.

Павел, в подарок ты мне листок из венка посылаешь

Претора и называть это фиалом велишь.

Фольгой такою покрыт был недавно помост театральный,

Где ее красный шафран смыл бледноватой струей.

5 Или, пожалуй, скорей это бляшка, которую ловкий

Ногтем слуга соскоблил с ножки кровати твоей?

Этот фиал и полет комара может издали чуять

И унестись, коль его сдунет крылом мотылек.

Держится он на весу и реет от жара светильни

10 И разобьется, коль влить внутрь осторожно вина.

Муслят сусалью такой в Календы январские финик,

Что преподносит с грошом жалким бедняга клиент.

Даже волокна не так колокасии гибкой прозрачны,

Да и мясистей летят с лилий в жару лепестки.

15 И не бегут пауки по тонкой такой паутине,

И шелковичных червей легче висячая нить.

Много плотнее и мел на лице у старухи Фабуллы,

Много плотнее пузырь, вздувшийся в мутной воде.

Толще бывает плева, что держит в порядке прическу,

20 Мыла батавского слой — краска для римских волос.

Пленкой такою птенцы обернуты в Лединых яйцах,

Мушки такие на лбу как полумесяц сидят.

Что посылал ты фиал, когда мог бы чумичку послать мне,

Или когда бы ты мог ложку-улитку послать?

25 Нет, ведь и то чересчур: когда мог бы ракушку послать мне,

Словом, когда б ничего, Павел, ты мог не послать.

Хвалишься, что у тебя серебро есть древнее Мия.

Все, что подделал не ты, думаешь, древняя вещь?

203

Раз вы оба одних и тех же нравов,

Муж негодный, негодная супруга,

Мне чудно, что друг другу вы несносны.

Царственным ты пирамид строениям, Цезарь, посмейся:

Уж на Востоке молчит варваров гордость — Мемфис.

Мареотийский дворец ничтожней палат Паррасийских:

Великолепней не зрел день ничего на земле.

5 Семь здесь как будто бы гор взгромоздились одна на другую,

И фессалийский не так Осса взнесла Пелион.

Так они всходят в эфир, что, теряясь в звездах блестящих,

Светлой вершиною гром слышат из тучи внизу.

И озаряет дворец божество еще скрытого Феба

10 Ранее Кирки, отца видящей утренний лик.

Но хоть, касаяся звезд, вершиною дом этот, Август,

С небом равняется, он для повелителя мал.

Что Кайетану вернул, Полихарм, ты заемные письма,

Сотнею тысяч его, думаешь, этим ссудил?

«Столько был должен он мне», — говоришь? Сохрани себе письма,

А Кайетану ссуди тысячи две, Полихарм.

Кто дарит с уваженьем неослабным

Тем, кто щедростью может быть подкуплен,

Поджидает наследства иль подарков.

Тот же, кто уважает память друга,

5 После смерти его и погребенья —

Тот себе облегченья в горе ищет:

Не казаться, а быть он хочет добрым.

Ты таков, Мелиор, все это знают.

Ты усопшего чтишь, блюдя обряды,

10 Ты хранишь от забвенья имя Блеса

И, рукою широкой тратя деньги,

Чтоб отпраздновать день его рожденья,

Всех писцов, что его и чтут и помнят,

Одаряешь, свершая дело Блеса.

15 Этим всю свою жизнь ты будешь славен,

Этим славиться будешь и по смерти.

Чтобы гостям подавать за столом палатинские яства,

Для амбросийных пиров не было места досель.

Здесь подобает вкушать, Германик, божественный нектар

И Ганимеда рукой влитое в кубки вино.

5 Не торопись, я молю, сотрапезником стать громовержца,

Если ж, Юпитер, спешишь, сам ты к нему низойди.

Не садов, не угодий виноградных —

Рощи жиденькой ты, Приап, хранитель,

Где родился и можешь вновь родиться.

Отгоняй вороватые ты руки.

5 И хозяйский очаг снабжай дровами.

Коль не хватит, так что ж? Ты сам — полено.

Горестный Афинагор не прислал мне подарков, какие

Обыкновенно дарил в месяц срединный зимы.

В горе ли Афинагор, будет видно, Фавстин, но я знаю,

В тяжкое горе меня вверг уже Афинагор.

Коль не льстишься ты большею подачкой

От богатых, как все, то на мою ты

В бане можешь, Матон, сто раз помыться.

Фабий хоронит супруг, погребает Хрестилла супругов,

И с погребальным они факелом празднуют брак.

Вместе, Венера, сведи победителей: пусть Либитина

Разом подаст им конец тот, что обоих их ждет.

Титулл, живи! Поверь мне: жить всегда поздно;

Пусть и при дядьке начал ты, и то поздно.

А ты под старость даже не живешь, жалкий,

И обиваешь все пороги ты утром.

5 Вспотев, от поцелуев Рима весь мокрый,

По форумам ты трем, у конных всех статуй,

У Августа колосса, Марсова храма

От трех и до пяти часов снуешь грязный.

Хватай, копи, воруй, владей — и все даром:

10 Пусть светлым золотом набит сундук гордый,

Пусть в счетной книге сто страниц должник занял,

Наследник поклянется в том, что нет денег.

Когда ж на смертный одр ты ляжешь иль камень

И твой костер папирусом набит будет,

15 Скопцов в слезах он нагло целовать станет;

И огорченный сын твой, хочешь ты, нет ли, —

Не медля, в ту же ночь заснет с твоим милым.

Флакк! Возвратился ко мне Теренций Приск с побережья

Этны: жемчужиной я белой отмечу сей день.

Пусть же столетняя муть из амфоры усохшей струится

И потихоньку сквозь холст светлым стекает вином.

5 Скоро ль для трапезы мне столь радостной выдастся вечер?

Скоро ль мне будет дано так же пылать от вина?

Флакк мой, когда тебя Кипр Киферин снова вернет мне,

Столь же прекрасный предлог будет для пиршества нам.

Скромность твоя такова, каков и младенческий облик,

Ты Ипполита-юнца чище, о юноша Цест.

Даже Диана тебя поучила б охотно поплавать,

Вместо фригийца к себе целым Кибела взяла б.

5 Мог бы ты заступить Ганимедово место на ложе,

Но, к господину жесток, лишь целовал бы его.

Счастлива та, у кого научишься ласкам супруга,

Дева, которой тебя в мужа дано превратить.

Выбрита часть твоих щек, часть острижена, частью же волос

Выщипан. Кто же сочтет одноголовым тебя?

Вспомнить не может Криспин, кому тирскую отдал накидку,

Платье когда он менял, тогу желая надеть.

Кто бы ты ни был, верни обратно чужую одежду:

Это совсем не Криспин просит, — накидка сама.

5 Ведь подходяща не всем одежда пурпурного цвета:

Щеголям только одним краска такая к лицу.

Если ж тебя к воровству и ко гнусной прибыли тянет,

Чтоб не попасться тебе, лучше уж тогу возьми.

Сколь достопамятен пир по сверженье победном Гигантов,

Сколь достопамятна ночь эта для сонма богов, —

Праздник, когда возлежал Юпитер с толпою всевышних

И разрешалось просить фавнам вина у него,

5 Столь же и пиршество в честь твоих ларов торжественно, Цезарь:

Наши восторги самих даже богов веселят.

Все за столом у тебя: и народ, и сенатор, и всадник,

И амбросийные Рим яства вкушает с вождем.

Ты нам щедроты сулил, а насколько ты больше их дал нам!