Евгения Сафонова - Интегрировать свет
- Лёмуном, - в кивке Фаника не было ни печали, ни удивления. - И потому отец не смог ничего сделать.
Понятно. Тот самый яд, который упоминала Морти, мгновенно останавливающий сердце. И этим выбором отравитель Повелительницы отрезал жертве все шансы выжить, даже чудом. А после такого ненависть Хьовфина к тёмным вполне объяснима: если кто-то дважды лишил тебя любимой...
Однако наш таинственный интриган предусмотрел всё. Такое, пожалуй, заслуживает капельку уважения.
- И сложный ритуал?
- Отнюдь. Не нужно ни рун, ни заклятий, ни крови, одни лишь слова... хотя, наверное, эти слова и можно считать заклятием. - Фаник прикрыл глаза, прежде чем начать цитировать наизусть. - 'Клянусь хранить жизнь твою, душу и сердце, пока не испущу последний вздох. Отдаю тебе моё сердце, мою душу и мою жизнь. Прими мой дар, прими меня, как я принимаю тебя. Мы едины, отныне и навсегда'.
- И всё?
- И поцелуй, конечно, - лукаво закончил принц.
Поцелуй истинной любви. Естественно. Куда же без него.
Выходит, когда я говорила Восхту, что только в книжке героя может оживить волшебная сила любви - я малость погорячилась.
- Значит, ваша мать была похожа на первую возлюбленную Хьовфина? - помолчав, спросила я.
- Похожа. Даже внешне, если не считать цвета волос и глаз. И по характеру тоже. По крайней мере, так говорил дядя Эсфор: что отец при первой же встрече с мамой словно вновь обрёл свою потерянную Дэлль... и его совершенно не смутило, что мама была смертной. Уже месяц спустя он взял её в жёны.
- Судя по всему, эльфы были не слишком этому рады.
- Не слишком. Особенно дом Эльскиар. Отец ведь на тот момент был помолвлен с одной из их рода.
- Да? - я навострила уши. - И с кем же?
- А... леттэ Авэндилль. Но они обручились, когда ей было всего одиннадцать, и разорвали помолвку два года спустя. Отец изначально пошёл на неё от безысходности. Устал выслушивать от подданных намёки на то, что королевству нужен наследник. А маленькая Авэндилль, по всеобщему признанию, росла очень похожей на свою тётю.
- Ту самую Льомдэлль?
- Да. Потому все и надеялись, что она сможет излечить разбитое сердце Повелителя, - сарказм в голосе Фаника был почти неуловим. - А потом в его жизни появилась мама, и отец, недолго думая, расторг брачный договор. Зато маленькую Авэндилль сделали маминой фрейлиной.
В моих мыслях вовсю трезвонил маленький, но очень тревожный колокольчик. Отчётливо вызывая в памяти мои же собственные слова.
...возможно, какая-нибудь эльфийка мечтала убрать её с дороги и занять её место...
- Принц, - осторожно проговорила я, - а вы никогда не думали, что это Эльскиары?..
Я не решилась завершить фразу, но Фаник понял меня и так.
- Убили маму? Да, думал, - спокойно откликнулся он. - Но, если поразмыслить, это ничего бы им не дало. К тому же и дядя Эсфор, и дядя Фрайн говорили, что на том пиру никто из Эльскиаров к маме даже не приближался.
- И её фрейлина?
- Она не в счёт. Авэндилль тогда было девятнадцать. Моя ровесница. Твоя ровесница. Просто ребёнок.
- Девятнадцать - уже не ребёнок. А даже дети бывают очень жестокими.
Фаник долго смотрел на меня; казалось, я могла видеть сомнение, всплеснувшееся на дне его зрачков.
- Но она так... мила. И у мамы была любимицей. Все говорили, что Авэндилль видела в Повелительнице вторую мать, - произнёс он потом. Медленно, будто взвешивая каждое слово. - Пойти на такое чудовищное преступление... зачем?
- А как же жажда короны?
- Их помолвку расторгли. У отца уже были наследники. У него не оставалось ни единой причины снова жениться, да к тому же на ней.
- Вот именно. У него были наследники, - повторила я. - А теперь, когда их нет?
- У отца остался брат.
- Да, но брат - это крайний случай. Правители всегда стараются оставить на престоле сына. Ведь Хьовфин когда-то решился на брак по расчёту... именно потому, что королевству был нужен наследник. И тогда наличие братьев его не остановило.
Принц промолчал.
- К тому же мне видятся в этом не столько соображения чистой выгоды, сколько эмоции. Вы правы, то убийство - чудовищное преступление, и тот, кто его совершил, здорово рисковал, причём не только своей жизнью. За убийством явно стояла скорее страсть, чем холодный расчёт. А девятнадцатилетняя девочка, которая сходит с ума от ревности, как раз могла пойти на такой безумный шаг.
- Когда отец разорвал помолвку, Авэндилль было всего тринадцать. Они с отцом толком не общались, виделись лишь на официальных приёмах. Да и после... она ничем не проявляла, что испытывает к нему какие-то особенные чувства. Не может быть, чтобы она любила его.
- Я могла бы рассказать вам историю о девочке, которая в тринадцать лет влюбилась в своего лучшего друга. И потом годами заставляла себя верить, что продолжает его любить, хотя на самом деле это было совсем не так, - отстранённо заметила я. - Девочки порой бывают... странными. А влюбиться в того, кого совсем не знаешь, ещё проще. Особенно если это прекрасный эльфийский король.
- И та девочка готова была убить ради своего друга? Соперницу? Его любимую женщину, мать его детей?
- Эта девочка - нет. Но когда мы не поделили предмет страсти с избранницей вашего дяди, она столкнула меня в реку с большой высоты, хотя я не умела плавать. А ведь я не назвала бы её плохим человеком. Однако бывают плохие люди... и плохие эльфы, думаю, тоже.
- Даже если на одну безумную секунду предположить, что это правда, Авэндилль достаточно было подождать какую-то сотню лет, и соперница устранилась бы сама собой.
- Если ей двигала страсть, она не могла ждать. Когда ты не прожил ещё и двадцати, сотня - это несколько жизней.
Эльф молчал. Долго молчал.
Потом поднялся на ноги, выпрямившись легко, словно травинка, которую перестал гнуть ветер.
- Я подумаю над твоими доводами. - Он отвернулся. Направился было к выходу, но на полпути оглянулся через плечо, посмотрев на меня с задорным прищуром. - Ты веришь в любовь с первого взгляда, Белая Ведьма?
Святые ёжики. Только не говорите, что он в меня влюбился. Всё равно никогда не поверю. Даже если обычно попаданок наделяют способностью к привороту, меня явно обделили всем, что уготовили остальным.
И нет, я не верю в любовь с первого взгляда. Только со второй шахматной партии.
Но этого я ему, конечно, не скажу.
- А к чему вопрос? - уклончиво уточнила я.
- Просто мысль интересная появилась, - его лукавой улыбкой, наверное, можно было бы растопить ледник. - Если бывает любовь с первого взгляда, то почему не быть дружбе с первого взгляда?
Вот как. Предположим, это уже больше похоже на правду.
И, пожалуй, даже взаимную - пусть мне и самой это кажется безумием.
Но этого я ему, конечно, тоже не скажу.
- Не путайте дружбу и симпатию. Дружба... истинность дружбы... её можно узнать только со временем.
- Но любовь и симпатию тоже легко спутать. И истинность любви тоже можно узнать только со временем.
Интересно, как в одном взгляде одновременно может быть столько смеха и столько серьёзности?
- Мы вообще часто называем любовью что-то другое. Можно быть прекрасными супругами и плохими любовниками. Можно быть прекрасными любовниками и плохими друзьями. А любовь должна включать в себя хотя бы два компонента, и без дружбы, без единения умов и душ, она - фальшивка, не более.
- Тем не менее мы называем это любовью: то, что можно почувствовать с первого взгляда. Тогда почему внезапную симпатию, не связанную с влечением тела, не называть дружбой?
Какое-то время мы смотрели друг на друга, и я подумала, что его глаза не цвета корицы, а цвета... чая. Чёрного, тёплого, терпкого. С чем-нибудь вкусным и ароматным, вроде шоколада - и, наверное, с той самой корицей, которая придаёт перчинку.
Всё, как я люблю.
- Знаете, я ведь помогала Лоду составить план вашего спасения. Как вызволить вас из лап наёмников. И тогда мне не было до вас никакого дела, - неожиданно выговорила я. - Вы для меня были... просто ещё одной фигуркой на доске, вот и всё. Важной фигуркой. Не более. - Я сняла очки и, глядя в сторону, задумчиво протёрла стёкла полами рубашки. - И когда мы вытащили вас из того подвала... мне было, в общем-то, всё равно, выживете вы или нет.
