Евгения Сафонова - Интегрировать свет
- Иногда это очень трудно: доверять даже тем, кого любишь, - сказала я, вспомнив Лода.
- Но, как выяснилось, мы с Дэном были правы, когда не верили, что дядя Эсфор хотел свергнуть отца с престола, - принц качнул головой. - Дэн считает, что знакомство с тёмными плохо на нас влияет. Он до сих пор не может простить себе, что убил одного из тех, кто держал меня в плену.
Поверить не могу.
- Порой ваш брат меня поражает, честно скажу. Тот наёмник в полной мере заслужил свою смерть, причём долгую и мучительную, а не просто...
- Дэн не считает, что он не заслужил смерть. Хотя никогда раньше не убивал, только... обезвреживал. Дэн считает, что не пристало без суда убивать безоружного и беззащитного пленника, который даже не может сопротивляться.
Рыцарский кодекс? Ха.
Никогда не любила легенды о рыцарях.
- Убийство есть убийство. Всегда и везде. И нет никакой разницы, как ты убил кого-то... в бою по каким-то 'правилам' или ножом в спину, - мой ответ прозвучал чуть резче, чем мне хотелось. - Кто-то оправдывает кровь на своих руках 'честным поединком' и высокомерно осуждает тех, кто убивает тайно, в ночи - но это гнусное лицемерие, ведь между ними нет никакой разницы. Оба - убийцы. Просто один принял это и не гнушается пользоваться наиболее эффективными методами, а другой прячется от неприглядной правды за своими 'правилами'. - Я откинулась на спинку кресла. - Можно жалеть о том, что ты убил невинного. Можно жалеть о том, что ты вообще убил кого-то. Но жалеть о том, как именно ты его убил, глупо и смешно.
Фаник не ответил. Просто смотрел на меня: молча, пристально, будто оценивающе.
И это вызвало у меня усмешку.
- Теперь, думаю, вы понимаете, почему я выбрала сторону тёмных.
Принц ответил не сразу. Сначала вскинул глаза, поглядев вверх в такой глубокой задумчивости, словно вычислял что-то.
- Интересная ты личность, Белая Ведьма, - отстранённо заметил он потом. - Да, среди светлых с такими взглядами тебе пришлось бы... нелегко. Хотя я склонен с тобой согласиться.
- Вы? - я не удержалась.
- Не удивляйся. Меня тоже трудно назвать типичным светлым. Наверное, потому что мной преимущественно занимался дядя Эсфориэль, а он не питал к тёмным той же ненависти, что все вокруг меня... и я с детства часами просиживал в библиотеке, изучая книги о дроу.
А младший эльфийский принц, оказывается, полон сюрпризов.
- Зачем?
- Пытался лучше узнать своего врага. Возможно, это была одна из причин того, что отец меня невзлюбил. - Фаник провёл пальцем по столу, словно выводя начало какого-то узора. - По-моему, вконец он разочаровался во мне, когда я спросил, нельзя ли поговорить с тёмными и выяснить, что у них на уме и чего они хотят. Маленький был, наивный...
- Вы... правда этого хотели?
- Восхт же говорил тебе о своих сомнениях? В том, что именно случилось восемнадцать лет назад? - он поднял глаза, снова встретив мой взгляд. - Мы с ним сомневались вместе.
Как любопытно.
Впрочем, Фаник явно достаточно умён, чтобы тоже поверить - дроу не пошли бы на подобное безумство.
- Не с подачи тэльи Эсфориэля, случайно?
- Да, в некоторых его фразах сквозили сомнения на этот счёт. Наверное, я это чувствовал. Но вообще он избегал говорить с нами на эту тему. Отец, как ты понимаешь, не слишком одобрительно относился к подобным разговорам. - Фаник рассеянно запустил пальцы в волосы. - Отец... он не всегда был таким, как сейчас. Говорят, до той резни он умел улыбаться. Искренне, по крайней мере. Мне жаль, что я не знал его таким. И в день резни нас с Дэном лишили не только матери, но и отца... настоящего. - Губы принца досадливо дрогнули. - Когда это случилось, Дэну было пять, мне едва исполнился год. И иногда я отчаянно завидую, что брат помнит мамино лицо и голос, а у меня не осталось о ней никаких воспоминаний.
- Может, оно и к лучшему, - пробормотала я. - С воспоминаниями... гораздо больнее.
Фаник устремил на меня долгий взгляд из-под длинных ресниц. Заставив ругнуться про себя. Какого чёрта я откровенничаю с тем, кого едва знаю, если всегда закрывалась от всех? Начала с Лодом, продолжила с Фаником, а следующим кто будет? Пойду изливать душу Навинии?
Нет, вся эта история и все новые знакомства явно не пошли мне на пользу. Как и странные отношения с Лодом. Всё это заставляло меня почти поверить в бескорыстную доброту, благородство, преданность, любовь и прочую ерунду - и становиться... мягче. Доверчивее. Более открытой.
А будучи мягкой, доверчивой, открытой, да к тому же верящей в подобные глупости - ты не проживёшь долго ни в одном из миров.
- Так ты тоже потеряла семью, - молвил принц.
- Потеряла, - коротко подтвердила я. - А что это за прекрасная Льомдэлль, о которой Дэнимон упомянул на совете?
Я знала, что избрала довольно топорный способ перевести тему, но ответ на заданный вопрос и правда меня живо интересовал.
- Льомдэлль из рода Эльскиар. Эльфийка, первая возлюбленная отца. - Фаник явно понял, что я не желаю откровенничать, и не стал удивляться резкой смене предмета обсуждения. - Она погибла в войне с Тэйрантом. Не желала отсиживаться в безопасной столице, отправилась ухаживать за ранеными в человеческий городок... а в итоге он оказался на линии фронта, и тёмные магией сожгли его дотла. Вместе со всеми жителями. Льомдэлль тогда было всего двадцать два.
Я даже не смогла ничего сказать.
Да, я выбрала свою сторону, но напоминания о том, что когда-то творила эта сторона, меня не радовали.
- Забавно, - задумчиво проговорил Фаник, который, кажется, не ждал моего ответа, - отец два раза не смог спасти тех, кого любит. Как и дядя Эсфор. А ведь они оба так и не совершили эйтлих.
Незнакомое слово заставило меня насторожиться.
- Эйтлих?
- Тебе не рассказывали? Это эльфийский ритуал.
- Что-то вроде блойв брайевур? - я вспомнила обряд, которым когда-то Эсфориэль связал себя с Тэйрантом.
- Да, но эйтлих сильнее. Пожалуй, это самая сильная наша магия. Так-то мы не можем похвастаться особыми способностями творить чудеса, - иронично заметил Фаник. - Эйтлих... как бы объяснить... каждый эльфийский мужчина один раз в жизни может провести ритуал, который навеки свяжет его с любимой женщиной, и этим обрядом он отдаст ей половину своей жизни. Да, его может совершить только мужчина, и только с женщиной, которую он любит всем сердцем - и не как сестру, дочь, мать или друга. При этом женщина может быть как эльфийкой, так и человеком... или вовсе дроу.
Интересно, однако. Эльфы ведь бессмертны. И сколько будет половина от бесконечности?
- Значит, этим ритуалом пользуются, чтобы продлить жизнь своим возлюбленным, если они смертные? - предположила я.
- О, нет. К сожалению, эйтлих не замедляет старение. Так что... если его и проводят со смертными, то те предпочитают покончить с собой, прожив немногим дольше других людей.
Да, думаю, никому не хочется коротать вечность развалиной, гниющей заживо.
- И в чём тогда смысл?
- В том, что этот ритуал может вытащить женщину почти с того света. Как только ты совершаешь его, она... будто рождается заново. Эйтлих исцеляет любое проклятие и излечивает любую рану, и он позволяет тебе вернуть возлюбленную к жизни, когда все остальные средства бессильны... но только в том случае, если ты действительно её любишь и если её сердце ещё бьётся.
- То есть эйтлих совершают, если женщине грозит преждевременная гибель?
- Именно.
Всё интереснее и интереснее. Ну да, Эсфор в Хьярте нашёл свою принцессу уже мёртвой, потому и не мог спасти её; а Хьовфин, видимо, вообще был в другом месте, когда его прекрасная Льомдэлль обратилась пеплом.
Странно только, что Повелитель эльфов не спас жену восемнадцать лет назад, когда она умирала от яда...
И тут внезапное воспоминание заставило меня вскинуть голову:
- А вашу мать, - я постаралась произнести как можно деликатнее, - случайно отравили не лёмуном?
- Лёмуном, - в кивке Фаника не было ни печали, ни удивления. - И потому отец не смог ничего сделать.
Понятно. Тот самый яд, который упоминала Морти, мгновенно останавливающий сердце. И этим выбором отравитель Повелительницы отрезал жертве все шансы выжить, даже чудом. А после такого ненависть Хьовфина к тёмным вполне объяснима: если кто-то дважды лишил тебя любимой...
