Баба Яга спасает мир - Анна Каракова
Кикимора, Марья, Леший и Яга переглянулись.
– В общем, судите-рядите! Всё приму.
Додоныч покаянно повесил голову на грудь. Но вдруг встрепенулся, вспомнил важное:
– Матушка Ягиня, у меня к вам просьба. Превращайте в кого угодно! Только не в лягушку... Для меня это слишком личное.
Яга хмыкнула, обернулась к Марье:
– А это пусть она решает! Что с тобой делать. Если слово за тебя молвит, я, может, и пожалею.
– Почему я? – встрепенулась Марья.
– Дык! Искусница ж! – непонятно выступила Кикимора.
– Гад! – проскрипел Леший.
– А ты что скажешь? – поинтересовалась у Сеньки Баба Яга.
– Не знаю, – честно ответил тот. – Музей у него хороший. И баскетбольную площадку нам во дворе сделал...
– Не надо его ни во что превращать, – попросила Марья. – Ни в лягушку, ни в квакушку. Он не плохой. Только подвержен дурному влиянию.
– Вот! Именно! – вскочил на ноги коленопреклонённый Додоныч. – А ежели рядом со мной люди добрые... Да девица-краса! Я таких хороших дел наворотить могу!
Яга соскучилась, махнула на Додоныча рукой. Он и рад был. Бросился под шумок Марье руки целовать, благодарить за своё спасение.
Сенька поднапрягся, наконец-то додумал мысль, которая не давала покоя.
– БабЯга... А мы больше туда никак? – он осторожно постучал в купол твердыни.
Та отозвалась гулким эхом. Яга покачала головой:
– Твердыня закрылась на века.
Марья, Додоныч и Сенька с ужасом переглянулись.
– Чё напужались? – встряла Кикимора. – У нас тут и климат, и еда! Поганки да жабы знамо какие вкусные!
Додоныч содрогнулся.
– Наш дом – лес! – поделился сокровенным Леший.
– Что, совсем-совсем туда никак отсюда нельзя? – чуть не плача спросил Сенька. – Может, хотя бы яблоко перебросить? Я записку напишу, пусть передадут БабЗине!
Он достал из кармана и покрутил в руке надкусанное с двух сторон молодильное яблоко.
Яга решительно замотала головой: никак нельзя, мол.
Сенька поник и пошагал прочь. Вдруг вскинулся, осенённый догадкой. Увидел застрявшую в куполе твердыни ретромашину Додоныча. Одна её половина – бампер и передние двери – как была, так и осталась в волшебном лесу. А другая – исчезла, словно обрезали.
Сенька весь засветился надеждой, как лампочку внутри зажгли.
– Иван Додонович! – закричал он. – У вас багажник открывается?
– Открывался... Когда был, – задумчиво ответил Директор.
Сенька бросился к машине. Хлопнул дверцей и пропал внутри.
Секунды бежали за секундами. Ничего не происходило. Марья, Кикимора, Додоныч, Леший и Яга напряжённо ждали – что же будет?
Наконец мальчишка выскочил из машины. Рот у него был до ушей, вид довольный:
– Там можно выбраться! Понимаете?! Туда-сюда, как раньше!
Все перевели дух.
– Места много!
Сенька повернулся к Директору, смерил взглядом:
– Даже вы пролезете!
Марья расцвела улыбкой. Яга заметила это и постаралась скрыть, что расстроилась. Спокойно поинтересовалась:
– Уйдёшь?
– Я в городе и родилась, и выросла. Привыкла, – ответила Искусница, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть бабушку Ядвигу. – Но вы же теперь дорогу знаете. Прилетайте с ночёвкой! Я балкон разберу, чтобы ступу можно было ставить.
Баба Яга радостно вскинула брови.
– В салон сходим! На муникур! – засмеялась Марья. – И Афанаську позовём на чай. С Катькой! В музей заглянем...
Марья бросила лукавый взгляд на Ивана Додоныча.
Тот расцвёл, как пион.
– Да забирай уже! Дурака своего, – махнула рукой Яга. – Пока я добрая.
Сенька, Марья, Иван Додоныч, не торопясь, направились к автомобилю. Но, не дойдя до него, остановились. Обернулись.
На поляне стояла Яга. По одну её руку – Кикимора. По другую – Леший. Такие одинокие. Далёкие и близкие.
Сенька не выдержал, рванул обратно. Обхватил руками Ягу, Кикимору. Зарылся носом в тряпки- лохмотья. Яга растерялась, боязливо положила руку на Сенькину вихрастую голову. Кикимора сжала его в объятьях до хруста в рёбрах. А Леший осторожно погладил мальца по плечу сломанным сучком...
...В больнице была уже ночь-полночь. Врачи ушли. Больные лежали по койкам. Кто читал, кто спал, кто чатился в интернете.
Бабушка тяжело дышала под капельницей. Сенька видел, что нитка пульса рисует опасную линию. Она то была безнадёжно ровной, то подскакивала вверх, показывая свечку.
Сеня, незаметно проникнувший в палату БабЗины, сидел на краешке койки и не понимал, что ему делать.
Сначала он пытался её разбудить. Теребил за руку, громко задавал вопросы. Потом думал вернуться в волшебный лес – попросить у Яги живой и мёртвой воды – вдруг поможет? Потом отчаялся и даже вздремнул. Но и во сне не нашёл никакого решения.
Когда Сенька очнулся, за окном была ночь. Звёздная и праздничная, словно на Новый год. Он в растерянности посмотрел на молодильное яблочко в своей руке... Потом на бабушку...
Вдруг поднялся и решительно снял со стойки капельницы ёмкость с физраствором. Выдернул трубку. И воткнул в яблочко.
По трубке весело побежала светящаяся жидкость – яблочный сок...
Бабушка вдруг очнулась. Открыла глаза.
– Сеня? – спросила она. – Ты здесь?
– Уррра'а, сработало! – заорал Сенька. – Бабушка, бабуленька моя! Я так тебя люблю!
БабЗина повернула голову, посмотрела на внука, блаженно улыбнулась:
– Милый мой...
– Со мной такое произошло! – взахлёб балабонил Сенька. – Я тебе такую историю расскажу! Не поверишь!
БабЗина посмотрела на яблочко, из которого бежал таинственно мерцающий сок. По трубке. Прямо ей в вену.
– Отчего ж не поверю? – весело сказала она. – В жизни – как в сказке. Иной раз такое случается... Уму не постижимое.
Эпилог
В Главнейшем историческом музее гремел праздник. На фасаде были густо развешаны гирлянды цветных флажков и фонарей. На ступенях парадного входа разместился духовой оркестр, музыканты которого старательно дудели в трубы, особенно в геликоны.
Иван Додоныч в небесно-голубом костюме, в сияющих, как зеркало, ботинках, открывал выставку. Говорил перед собравшейся публикой и камерами-микрофонами журналистов складно, как по писанному:
– Мы открываем важную для музея экспозицию, посвящённую русским сказкам. Фольклору! В связи с грандиозным событием прежде всего хочу представить автора этого великолепия. Нового куратора музея. Мою, так сказать, правую руку! Марью Степановну Искусную!
Додоныч пригласительным жестом показал на девицу-красу.
Не богатый сарафан, шитый серебряной нитью, и не пышная русая коса делали из этой красавицы королевну. А гордая посадка головы и огромные, как озёра, спокойные глаза.
– Здравствуйте! – лучезарно улыбнулась Марья
