Admin - Unknown
* * *
Случались дни, когда Хоуп было трудно пошевелиться. Порой она теряла равновесие. Тогда ей казалось, что лофт качается на волнах разъяренного моря. Она хваталась за все, что подворачивалось под руку, и на коленях ждала, пока кончится болтанка, мечтая о спасательной шлюпке.
* * *
Потом выдались две спокойные недели, совпавшие с запоздалым бабьим летом. Хоуп снова захотелось наводить порядок, к ней даже отчасти вернулся аппетит. Она сильно исхудала и теперь, поглядев на себя в зеркало, решила заняться собой.
Она купила на воскресном блошином рынке три кулинарные книги и решила, что никогда не поздно избавиться от дефекта, который она считала наследственным: ее мать, насколько она помнила, не имела ни малейшего вкуса к готовке.
Сначала она потчевала Джоша несъедобными ужинами, потом дело пошло на лад, и наступил вечер, когда Джош попросил добавки.
Хоуп отказала. Наслушавшись похвал своим новоявленным кулинарным талантам, она решила оставить немного еды, чтобы порадовать Люка.
* * *
В следующий уик-энд, воспользовавшись хорошей погодой, она пригласила Люка и Касуко на пикник и все утро посвятила готовке. Меню состояло из пирога с оливками, паштета с овощами, запеканки, салата и пирога с айвой. Для успеха своего амбициозного проекта она поминутно заглядывала в свежую книгу рецептов Жюли Андриё. Результаты ее стараний имели ошеломительный успех.
Наступило время целительной сиесты, но тут Люк смутил всех неожиданным вопросом:
– Ты хочешь, чтобы после криогенизации была устроена какая-то религиозная церемония?
Касуко что было мочи пнула его в икру носком туфли. Будь у Джоша револьверы вместо глаз, Люк был бы застрелен на месте. Хоуп оглядела всех троих и расхохоталась.
– Если бы понадобилось как-то по-другому назвать деликатность, ей дали бы твое имя, – сказала она Люку. – И все же это хороший вопрос. Я еще не думала об этом.
– Можете обвинять меня в жестокости, но я знаю, что Джош будет неспособен принять решение, а значит, его примет твой отец.
– Ты прав, – согласилась Хоуп, – об этом и речи быть не может, ведь на него повлияет Амелия. По-моему, лучше всего будут нормальные похороны. После похорон моей матери я то и дело сбегала из церкви и понятия не имею, как все это происходит – в реальной жизни, а не в кино.
– Мне отвратителен этот разговор! – не выдержал Джош.
– Как будто смерть сама по себе не отвратительна! – усмехнулась Хоуп. – Креститься мне, что ли?
– С какой стати? Тем более что это не так-то просто.
– Может, объяснить священнику мою ситуацию? Я поделюсь с ним своими духовными сомнениями, и, если церемония окажется радостной и приятной, он приобретет новую прихожанку. Никто не будет внакладе.
– Вряд ли священник будет так же циничен, как ты.
– Тогда месса! На нее не приглашают. Давайте ничего не говорить святому отцу, так лучше, а то с него станется удвоить порцию облаток. Не кривись, терпеть не могу, когда тебе изменяет чувство юмора. Итак, решено: скромная дружеская месса в ближайшее воскресенье. После этого мы побалуем себя славной пиццей.
Джош согласился, но все-таки наградил Люка испепеляющим взглядом, а тот в ответ просто пожал плечами. Он не чувствовал за собой никакой вины.
* * *
Вечером Хоуп так мутило, что она не могла даже близко подойти к кухне. Стоило им вернуться домой, пол стал уходить у нее из-под ног и буря не унималась.
Она устроилась в кресле у приоткрытого окна и заставила себя медленно вдыхать и выдыхать, чтобы не поддаваться панике, нараставшей по мере усиления качки.
Джош прикорнул на диване, и Хоуп не хотелось его будить. Она повисла на радиаторе и, как бывалый моряк, бросила вызов разбушевавшейся стихии.
Примерно через час Барт устал от устроенного им сеанса пытки. Хоуп собралась с духом, немного порозовела и нашла силы подняться и прилечь рядом с Джошем. Он открыл глаза и улыбнулся ей.
– У тебя такой вид, как будто ты…
– Совершила в бурю морской переход, – подсказала ему Хоуп.
– Шторм восемь баллов?
– Шесть, но мне и этого хватило.
Гордая Хоуп не желала признавать силу Барта, хотя знала, что шторм разгулялся даже не на восемь, а на все девять баллов.
Джош встал и пошел готовить ей отвар. Хоуп не питала никаких иллюзий относительно достоинств снадобья, прописанного специалистом по иглотерапии, но отвар на основе имбиря придавал хоть какие-то силы и, что самое ценное, укрощал головокружения.
Джош поставил чашку на низкий столик.
– Никак не пойму, как Люк умудрился сегодня позволить себе такую бестактность…
– В том, чтобы караулить смерть, нет ничего бестактного. Это как свирепая бессонница. Ты вдруг оказываешься посреди своей гостиной, не понимая, как ты сюда попал, и у тебя сердце выскакивает из груди; по твоей ноге течет струйка мочи, а ты ничего не можешь с этим поделать – так тебе страшно. Караулить смерть – значит ощутить себя сиротой во всех смыслах, известно же, что в конце концов каждый умирает в одиночку. иначе это был бы страшный эгоизм, верно? Каждый сражается по-своему, Люк бывает неуклюж, но он очень старается.
– Почему ты всегда за него заступаешься?
– Потому что я думаю о твоем будущем, и ничто меня при этом так не успокаивает, как ваша дружба.
* * *
Назавтра сеансы возобновились.
Неделя выдалась терпимой. Во вторник была мелкая рябь, какие-то четыре, ну, может, шесть баллов. В среду и четверг было два приступа головной боли. В пятницу внезапно сузилось поле зрения левого глаза, что повергло ее в панику, но через несколько часов ей значительно полегчало. Барт был горазд на выдумки, и Хоуп все время гадала, какой фокус он выкинет в следующий раз.
Сэм звонил ей через день. Разговоры ограничивались обменом банальностями. Стоило отцу заговорить о погоде в Сан-Франциско или о том, что Амелия приготовила накануне на ужин, Хоуп находила какую-нибудь туманную отговорку, намекая на то, что сейчас ей придется повесить трубку. Тогда Сэм вздыхал и наконец спрашивал, что у нее нового. На это она отвечала, что ей лучше и что ему не из-за чего тревожиться.
* * *
Как-то утром в разгар учебного дня Джош получил от Хоуп сообщение:
Приезжай за мной, я у альберто, поторопись.
Альберто был владельцем магазинчика, где Хоуп любила делать покупки. Начав стряпать, она перешла у него из категории «симпатичная вежливая покупательница» в категорию «очень хорошая, симпатичная и вежливая покупательница».
Хоуп не совершала у Альберто крупных закупок, поскольку нередко выходила в штормящее море, но, с тех пор как у нее появилась французская кулинарная книга, она завела привычку заказывать у него пряности, о существовании которых он до сих пор не имел представления. Альберто знал о болезни Хоуп (однажды, когда она укладывала в корзину свои покупки, у нее с головы свалился берет) и считал делом чести выполнять все ее требования, даже если для этого ему приходилось часами просиживать в Интернете.
Почувствовав вибрацию мобильника в кармане, Джош прочел сообщение Хоуп и вскочил. Он протиснулся к проходу, заставив подняться студентов, сидевших в его ряду, и, задержавшись перед Люком, чтобы попросить у него ключи от машины, выскочил из аудитории.
Промчавшись по городу на безумной скорости, он бросил «Камаро» во втором ряду и влетел в магазин.
Сестра Альберто, обслуживавшая покупательницу, указала ему кивком на подсобное помещение.
Хоуп сидела на стуле, правая нога ее была бессильно вытянута. Возле нее с сокрушенным видом стоял Альберто.
– Это ты, Джош? – спросила она, всхлипывая.
Джош сразу все понял.
– Мне так жаль… Я выбирала спаржу и повернулась к Альберто, чтобы спросить про цену, но увидела его только тогда, когда сильно вывернула шею. Левый глаз совсем ослеп. Уже полчаса торчу здесь как дура… – Не договорив, Хоуп зарыдала.
Джош упал перед ней на колени и крепко обнял.
– Не волнуйся, я тебя заберу…
– Только не в больницу! – взмолилась Хоуп.
– Я хотел сразу вызвать «скорую», – стал объяснять Альберто, – но мисс не позволила, поэтому я увел ее к себе в каморку и она продиктовала мне текст сообщения для вас.
Джош поблагодарил его, помог Хоуп встать и повел к машине. Они прошли через магазин следом за Альберто, который на ходу подбросил в корзину с покупками Хоуп пучок спаржи.
Джош усадил Хоуп на переднее сиденье. Он не знал, как быть с корзиной, которую протягивал ему Альберто.
– Все будет хорошо, – сказал тот с грустной улыбкой. – Берите и не волнуйтесь, я запишу это на ее счет и, разумеется, по цене для друзей.
Джош еще раз поблагодарил его, сложил покупки на заднее сиденье и сел за руль.
– Не надо в больницу, Джош, очень тебя прошу.
– С ума сойти! Ты с ним торгуешься? – спросил он, заводя мотор.
– Как же иначе? Это самый дорогой магазин в округе.
