Громов: Хозяин теней. 2 - Екатерина Насута
Лизонька же, обведя собравшихся протрезвевшим взглядом, спросила:
— А Лаврушин где?
[1] Киндер-бальзам (или подъёмные капли) — смесь из лавандового, мускатного, лимонного, гвоздичного, укропного, мелиссного масел, китайской корицы и кудрявой мяты, настоянных на спирту. Часто использовалась как средство от колик, болей и т.д. у детей. Но в то же время из-за содержания спирта была популярна и среди лиц, имевших проблемы с алкоголем.
[2] Народная воля — нелегальная революционная партия. Члены «Народной воли» одними из первых начали использовать индивидуальный террор как метод достижения политических целей. На их счету три попытки подрыва царского поезда, взрыв в Зимнем дворце и, после ещё нескольких неудачных попыток, убийство государя Александра II. В нашем мире после этого силами полиции партия была почти уничтожена.
[3] Боевая организация социал-революционеров (эсеров) продолжила деятельность Народной воли и заявила о себе в 1902 г. с убийством министра внутренних дел Сипягина.
[4] Организаций, которые занимались терроризмом и экспроприациями было огромное количество. И размах террора лишь нарастал. Так, начиная с октября 1905 года, в Российской империи было убито и ранено 3611 государственных чиновников. К концу 1907 года их численность увеличилась почти до 4500 человек. Вместе с 2180 убитыми и 2530 ранеными частными лицами общее число жертв в 1905—1907 годах, составляет более 9000 человек. По официальной статистике, с января 1908 по середину мая 1910 года совершено 19 957 террористических актов и экспроприаций, в которых было убито 732 государственных чиновника и 3051 частное лицо, при этом 1022 государственных чиновника и 2829 частных лиц были ранены.
Глава 14
Глава 14
«Этот строй держится на трёх китах: рабство политическое, рабство экономическое, рабство духовное. Чёрными перьями имперского орла выстлана дорога на каторгу. Клювы его красны от крови народа и защитников его. Однако ничто не длится вечно. Рано или поздно воспрянет страна…»
«Манифест»
Запрещённые прокламации
Чтоб тебя…
Надо было устраивать инфаркт. Глядишь, списали бы на передоз. А теперь вот…
— Пётр Васильевич должен был следить за нижними чинами, — спокойно отозвался Алексей Михайлович. — Контролировать. Всё же дорога дальняя, часто возникает искушение отдохнуть… а отдых у нижних чинов один.
Он повернулся в сторону двери.
— Так что ищите его где-то там…
С вооруженными солдатами.
— Всё одно сдохнет, — спокойно ответила Нина. — Рано или поздно. Идём. Времени не осталось.
Она бросила взгляд на изящные часики.
— Ещё полчаса, а потом или останавливаем поезд, или будут проблемы…
Полчаса…
Полчаса до взрыва. Хватит ли переварить? Я потянул поток силы на себя, и тень неохотно поддалась. Ничего, ты сейчас третью бомбу сожрёшь, после чего я дам сигнал Еремею, и он всех тут быстренько убьёт. А судя по лицу Алексей Михайлович ему с превеликою охотой в том поможет.
Суд устроили в очередном купе, где остро пахло чем-то медицинским.
— Что за дрянь? — Красавчик скривился.
— Камфорная мазь, — пояснил Алексей Михайлович. — Мне порой нездоровится. Спина, знаете ли. Да и так-то.
— Что ж вы к целителям не обратитесь? — с издёвкой произнесла Нина. — С вашими-то возможностями?
— Увы… возможности есть, но в моём случае целители скорее вредны. Клади его вот на диван. Позвольте узнать, долго ли Георгий Сергеевич будет пребывать в сём состоянии?
Он поправил генеральские ноги, а Еремей и вовсе сунул под голову Анчуткова подушечку. Кстати, в первом классе подушечек было больше и диваны вроде как пошире.
— А что, беспокоитесь? Не стоит. Средство верное. Хорошее… часов пару пролежит. Нам того с избытком. Ты, титулярный, вон, туда ползи, к окошку.
Лаврентий Сигизмундович послушно опустился на диван. Свой саквояж он так и не выпустил.
— Возможно, мальчикам… — начал было он.
— Мальчики побудут здесь, — у Красавчика явно было своё видение процесса. — А ты пасть закрой, если не хочешь раньше времени на тот свет. Ты нам так-то и не особо нужен.
— Довольно, господа… — Алексей Михайлович отёр руки белоснежным платочком. — Не стоит срывать ваш гнев на человеке случайном, раз уж я есть. Спешу заверить, что я всецело к вашим услугам.
И слегка поклонился.
— Так… Нина, ты снимаешь… Лиза, мать твою ж… где камера⁈
— Камера? — Лизонька моргнула, точно опомнившись. — Камера… да… сейчас… я вот… там, где-то… я сейчас!
И выскочила из купе.
— Идиотка. Курощеев, присмотри за ней, — велел Красавчик. — А то сейчас натворит… бардак.
— А я что?
Впрочем, Курощеев тоже вышел.
— Нина, займи место у двери… следи. Если кто дёрнется — стреляй. Надеюсь, вы-то не станете рисковать жизнями этих милых юношей и портить свою безупречную репутацию.
Красавчик погладил Метельку по голове, а потом подтолкнул к Нине, чтоб ей, стало быть, легче стрелялось.
Я покачнулся.
Сила…
Надо с ней что-то сделать. Что? Так… у Лизоньки я зацепил за серые нити, кстати, связь осталась и я вполне могу подёргать, но пока не буду. А с этой Ниной…
— Что-то он квёлый какой-то, — недовольно бросила Нина. Мне? Похоже. — Сядь вон. И ты садись. На колени. Так, передо мной.
На колени я опустился с немалым облегчением. Ноги, честно говоря, не держали.
— Если что, я мозги им скоро…
И дуло ткнулось мне в затылок.
Не испугало, скорее… есть контакт. Вторая рука Нины вцепилась мне в волосы, и я выпустил силу, позволяя той оплести эту вот руку.
А не хрен детей обижать.
И что я могу? Рука одёрнулась, но вот сила осталась. Допустим… те красные пятна на Лизоньке — это чужая кровь. И убить она убила. А серый флёр — след от чужой смерти? Та самая трещина души, за которую цепляются тени? Или вот я… а Ниночка никого не убивала. Во всяком случае в ближайшем прошлом — за дальнее не поручусь. И флёра нет, но моя сила за неё зацепилась.
Нормально это?
И что я могу сделать? Сердце… нет, ещё пальнёт с перепугу, а мне мои мозги внутри черепа дороги. Пока просто подержим.
Тень тем временем отряхнулась и нехотя, словно через силу, потянулась к третьей бомбе. Давай, родная… ложечку за маму, ложечку за папу… хотя хрен его
