Граф Лазарев. Том V - Вик Флавий
Крышу я тоже отбросил — можно ненароком промахнуться и совершить увлекательное путешествие с высоты третьего этажа. В чужие спальни перемещаться мне не позволяло воспитание, гостиная или коридор на безлюдное место никак не тянут. Помнится, где-то на первом этаже у нас была кладовка?
Память тут же подкинула мне картинку захламленного, как любая порядочная кладовка, помещения. Кажется, я бывал там один раз, когда по ошибке зашел не в ту дверь. Тогда кладовка произвела на меня неизгладимое впечатление. Раньше я всегда считал, что «слой пыли, в котором может зародиться жизнь» — это не более чем метафора. Но слой пыли в нашей кладовке мог служить иллюстрацией для целой эволюционной теории. Там жизнь могла успеть не только зародиться, но и построить развитое общество и отправиться завоевывать соседние комнаты.
Прекрасно, в этой забытой Богом и клининговой службой комнате уж точно никого не будет. Я открыл портал (потребовалось всего десять минут), полюбовался на результат своих трудов (уже лучше, чем вчера) и шагнул внутрь.
— Ах! Ох! Аааа, кто здесь⁈
Раздался визг, и передо мной предстали обнаженные женские прелести. Точнее, прелести-то были обоих полов, просто на мужские мне было смотреть неинтересно.
— Чего орешь? — строго спросил я, наблюдая, как служанка судорожно пытается прикрыть срам и одновременно слезть с конюха. — Не видишь, господин магией изволит заниматься?
Щеки служанки заалели, словно победители конкурса «Самый сочный помидор». Конюх прикрывал даму сердца своей рубахой и сбивчиво оправдывался. Причем фразы: «простите, барин», «мы тут это, того, случайно» и «я сюда вообще за овсом зашел» он умудрялся произносить одновременно.
Я хмыкнул, обозревая эту иллюстрацию к Камасутре для начинающих. А пыль-то, смотрю, подмели с прошлого раза. Наверное, постоянно чихать в процессе оказалось неудобно. Всегда говорил, что любовь способна сотворить множество прекрасных вещей, в том числе и чистоту в доме!
— Иван, а ну быстро в конюшню! А ты, Машка, на кухню! На первый раз я вас прощаю, но если еще раз увижу, что вы развлекаетесь в рабочее время, да еще и у барина под носом…
Я выразительно погрозил парочке кулаком. Машка жалобно пискнула, конюх опустил глаза.
— Подумать только, среди бела дня и такой разврат! Всегда знал, что нельзя слишком распускать прислугу, вы от этого теряете морально-нравственный облик.
Решив, что после такой отповеди морально-нравственный облик будет в порядке, и напоследок еще раз грозно зыркнув на парочку, я вышел из кладовки. Через дверь, поскольку портал к этому моменту уже закрылся. Вот тебе и безлюдное место.
До вечера я решил сделать перерыв. Все-таки путешествие в такую даль, аж на первый этаж, отняло много сил. Зашел проведать Инцитата, который уже на меня не дулся, перебросился парой слов с дворецким, открыл контрольный портал из кабинета в спальню (нет, я все-таки переставлю эту долбаную тумбочку, сколько можно об нее запинаться) и после ужина решил повторить свой подвиг. Второй раз переместиться в ту же самую точу будет легче. Уж сейчас-то в кладовке точно никого не будет.
Моим глазам предстала примерно та же картина, что и с утра, хоть и с некоторыми вариациями. На этот раз лицо служанки скрывала задранная юбка. То ли в порыве страсти она не успела до конца снять платье, то ли решила, что так интереснее. Пыхтящий конюх, поглощенный процессом, меня не замечал. Нет, ну это уже наглость!
— Вы что, совсем стыд потеряли⁉ — рявкнул я. Конюх от неожиданности вскочил с Машки и уставился на меня ошалелыми глазами. — Я вам говорил не сметь тут безобразничать? Нет, ну какой позор! — Я принял пафосную позу и попытался сымитировать голос Романова. — Когда Империя переживает такие тяжелые времена, вы двое тут предаетесь разврату. Конюшня, кстати, тоже переживает тяжелые времена, ее давно пора убрать, пока у нее не появилась приставка «Авгиева». Я тебе говорил, зараза такая, трахать свою Машку не в моем доме и не в рабочее время⁈
— Машку⁈ — донесся возмущенный возглас из-под юбки, и девица рывком дернула ее вниз. Упс. А девушка-то другая.
— Какую еще Машку? — заголосила не-Машка, попытавшись зарядить кавалеру по уязвимым местам (учитывая, что из одежды на нем был только носок с дырой, особенно уязвимым). — Ты, значит, еще и лахудру эту трахаешь? Простите нас, барин, ради Бога, — спохватилась девица, и снова вернулась к теме. — Ах ты кобелина несчастный! Весь дом тут оприходовал, небось! Да я тебе! Да я тебя!
Да я, похоже, здорово подставил мужика. Ну и поделом ему, нечего разводить притон у меня дома.
— Ах ты скотина! Ах ты кобель вшивый! Ах ты таракан несчастный! Простите меня, Ваше Сиятельство, так стыдно перед вами, мочи нет. Ах ты похотливая сволочь!
Раздался звон — это обманутая девица запустила в бедного конюха банкой с огурцами.
— Иван, не забудь почистить конюшню! — напутствовал я героя-любовника, шагая обратно в портал. Пожалуй, найду себе какую-нибудь другую комнату для экспериментов.
Утром следующего дня я спустился в трапезную на поздний завтрак. Из приснопамятной кладовки доносились какие-то звуки.
Что, опять⁈ Интересно, это какая-то из прошлых двух или наш бравый конюх успел везде?
В виде исключения я не стал заморачиваться с порталами, а просто открыл дверь. Моему взору предстала смущенная физиономия старого дворецкого.
— Ого! Он что, и вас тут… В смысле, здравствуйте, Сергей Ильич, а вы тут какими судьбами?
— Да я тут мазь от ревматизма храню, — смутился дворецкий. — Запропастилась куда-то. Как будто переставил кто, да тут же никто, кроме меня, не бывает.
— Ну да, конечно, кто тут может бывать. — Я постарался сохранить серьезное лицо. Надеюсь, это не наш Казанова спер мазь у старичка. Не хочу даже думать, каким способом они стали бы ее использовать. — А на верхней полке не смотрели?
— Да вот же она! — Сергей Ильич, последовавший моему совету, схватил с полки какую-то склянку. — Спасибо вам, барин! Я и не догадался поискать, помню, что ее туда не ставил. Где-то тут еще была моя банка с огурцами…
— А вот тут я вам, наверное, не помогу. Есть у меня какое-то странное предчувствие, что ее у вас кто-то стырил, — расстроил я дворецкого. Ну или запустил кому-то в голову, что для Сергея Ильича в глобальном смысле одно и то
