Последний властелин Антарктиды Часть 1-я - Александр Зубенко
Посреди зала располагалась читательская комната с двадцатью-тридцатью столами, за которыми сидели несколько человек, обложенные книгами. Свои братья, мысленно и с удовлетворением отметил про себя книголюб. Такие же мятежные души, что и я. Ни дня без книг. И что более поразительно, за одним из столиков Георг приметил двух эсэсовцев в чёрной форме, надо полагать, свободных от караула. Вот это действительно было новостью. Эсэсовцы – и в библиотеке? Забавно! Один что-то выписывал себе в блокнот – прямо как Пауль в рубке корабля, — второй сосредоточенно читал какой-то манускрипт, развёрнутый из трубки, явно смахивающий на древний артефакт. Рядом с ним лежало несколько свитков, закрученных в рулоны с палочками внутри и свисающими на верёвках сургучными печатями.
«Всё ясно, —разочарованно подумал Георг. – А я уж было обрадовался, что и в органах СС попадаются читающие книголюбы. А это просто сотрудники института «Аненербе», переписывающие какой-то манускрипт, не более того. Чему удивляться? Это же Антарктида. Орден магистров проник сюда в первую очередь. Где ему ещё быть, как не тут, в Тибете или Шамбале»?
—Стеллажи справа, номера от первого по двадцать четвёртый, —тем временем пояснял Губер, —содержат в себе материалы по древнейшей истории, архитектуре, раскопкам, изысканиям видных авторов в этой сфере. Здесь вы найдёте всё о Древнем Риме, Древней Греции, Индии, Китае, Вавилоне, Месопотамии, Персии. О цивилизациях Шумеров, Ацтеков, Инков, Майя. О фараонах, цезарях, тамплиерах, крестоносцах, Иерусалиме.
Далее, слева идут стеллажи от двадцать пятого по сорок восьмой. Философия, астрология, алхимия, магия, мистика. Труды Канта, Шопенгауэра, Спинозы, Сенеки. Аристотеля, Бруно, Галилея, Левенгука, Ломоносова, Дарвина. Так же, всё, что касается космогонии и космографии. Физики, химии, инженерии, медицины, биологии, анатомии. Эвклид, Геродот, Гершель, Паскаль, Да Винчи, Ньютон… недавние братья Райт и Эйнштейн. Есть даже работы Николы Теслы. Всё в оригиналах, собранных по всему миру с различных музеев и хранилищ. Исключения составляют лишь Александрийская библиотека – по известным вам причинам, архивы Ватикана и библиотека Конгресса США. На них наша сфера влияния не распространяется.
—Фу-ух! – выдохнул Георг, вытирая испарину на лбу. Глаза его горели азартным огнём и разбегались в разные стороны от такого великолепия. Они проходили по узкому коридору между стеллажами, и клон невозмутимо показывал рукой направления, снабжая жесты краткими комментариями.
—За этой стойкой начинается художественная литература. Карл Мэй, Вальтер Скотт, Фенимор Купер, Омар Хайям, Чарльз Диккенс, Виктор Гюго. Есть Чехов, Толстой, Достоевский, Пушкин. Бальзак, Дюма, Смоллет, Свифт, Стивенсон. Из недавних авторов – Герберт Уэллс, Гейне, Кафка. Есть даже писатели, новейшие, недавно изданные и ещё не слишком знаменитые. Наши архивы и хранилища постоянно пополняются, и с приходом очередного каравана оседают в подземных складах. Многие выставляются сюда на полки, но основная часть находится под землёй. Вот и ваш караван доставил сейчас целый контейнер литературы. Сейчас, в нижнем этаже у вас под ногами идёт сортировка и классификация произведений, начиная от глиняных клинописей шумеров, египетских манускриптов, и кончая изданиями последних лет.
Георг выдохнул от счастья второй раз и взъерошил короткий ёжик на голове. Он попал в самый настоящий для себя Эдем. О большем и мечтать было сложно.
—А там что? – спросил он, указывая на дальний угол помещения, где столики были отгорожены передвижными ширмами, и на каждом стояли катушечные магнитофоны с наушниками. За одним из столиков сидел знакомый мичман и, не снимая наушников, махнул приветственно Георгу рукой. Затем закрыл глаза и погрузился в себя.
—Это записи оркестров, пианистов, скрипачей со всего мира. Фонотека, восстановленная благодаря нашим специалистам. Все великие композиторы к вашим услугам. Чайковский, Моцарт, Паганини, Бах, Россини, Бетховен, и прочие. Наш любимый Вагнер, столь ценимый фюрером. Из исполнителей – Мария Каллас, Шаляпин, Карузо, русская Давыдова и современный Пётр Лещенко, тоже из русских. Отдельная коллекция, как книг, так и записей наших с вами соотечественников находится по ту сторону стеллажей, —он указал рукой на внушительные полки с книгами и катушками в коробках. – А здесь оперы. Щелкунчик, Кармен, Аида, Спартак. Произведения: Болеро, Реквием, Лунная соната, полонезы, сюиты, арии певцов. Рекомендую очередной раз послушать «Вхождение богов в Валгаллу» нашего Вагнера.
—Я знаю её. Из оперы «Золото Рейна». Обязательно прослушаю. – Георгу уже не терпелось отвязаться от гида, однако из вежливости вида он не показывал. Вот! Вот откуда он не будет вылезать все пять или шесть дней, пока длится карантин. Пауль пускай себе развлекается, чем хочет – напивается до чёртиков, плавает в бассейне, играет в штос или волейбол, смотрит фильмы, а его, Георга, теперь за уши отсюда не вытянешь. Дневал и ночевал бы тут, будь его воля. Впрочем, кто ему мешает? Распорядок дня гибкий, без ограничений – занимайся, чем душа желает. Где он ещё так сможет отвести свою душу, где ещё попадутся такие несметные богатства изданий, музыки, опер?
От нахлынувшего вдохновения и восхищения у него кружилась голова. Годами бы не вылезал отсюда!
От волнения он не мог связать пары слов. Перед глазами двоилось, троилось… казалось, этим стеллажам не будет ни конца ни края. Да тут целой жизни не хватит! Такое объять просто невозможно!
Ещё раз вздохнув, он спросил первое, что крутилось у него в голове.
—Мне бы что-нибудь об Атлантиде…
—Есть у Платона немного о ней. К сожалению, область ещё недостаточно изучена, и трудов по Атлантиде весьма мало. Но я подыщу вам что-нибудь. Посидите вон за тем столиком, послушайте музыку, а я вам поднесу через несколько минут требуемое.
—И что-нибудь о кистепёрых рыбах! – крикнул ему вдогонку Георг. Про Пауля он тоже не забыл. Пускай обрадуется приятель – авось меньше будет в баре пропадать.
Он уселся неподалёку от двух матросов, слушавших в наушниках какое-то произведение, судя по надписи на коробке – Шуберта. Между стеллажами прохаживались несколько любителей книг, выбирая или переставляя то или иное издание. В помещении царила относительная тишина, воздух носил в себе запахи старой бумаги, типографских красок и тленности. Тихая музыка из динамиков успокаивала и умиротворяла душу, слышался шелест переворачиваемых страниц, и Георгу казалось, что он попал в совсем другой мир. Ни войны, ни бомбёжек, ни смертей – только вечное и великое, незабвенное и возвышающее. Книги поглощали! Это был мир спокойствия и чистоты, разума и величия.
Он выбрал себе из стопки катушку
