Последний цеппелин-3 "Сила на силу". Книга первая. - Борис Борисович Батыршин
Джон напоролся на нелюдей на углу Уорбен-Плейс и Тависток Сквер. То есть сперва он увидел угловатый, плюющийся газолиновой гарью броневик «Роллс-Ройс» - тот вывернул из-за угла, повёл кургузым стволом пулемёта, торчащим из плоской, круглой башни, и принялся поливать что-то в глубине парка длинными очередями. Полдюжины солдат, которые бежали следом за броневиком, попрятались за деревьями и открыли огонь, торопливо передёргивая затворы, в том же направлении. Самым разумным в такой ситуации было бы опрометью броситься назад, в направлении Рассел-Сквер - Джон хорошо запомнил дом, в подвале которого находилось убежище. Люди оттуда вышли, и можно попробовать спрятаться, отсидеться… Но что-то ему мешало – может, воспоминание о визге крыльев над головой? Или кольчатое тулово «меганевры», торчащее из пробитого фасада - её подёргивание прождало в воспалённом мозгу лондонца пугающие картинки полунасекомой-полумеханической жизни. Джон ни разу не видел вблизи нелюдя, но тут почему-то ясно представил себе пилота – как он сидит в углублении, там, где у «Меганевры» находится голова. Грудь синелицего пробита пулями, из ран вытекает синяя кровь, а какие-то отростки, вроде бледных нитей грибниц, только толщиной в палец, которые, мерзко пульсируя, обвивали содрогающееся в конвульсиях тело…
Броневик тем временем попятился, по прежнему огрызаясь очередями, и между деревьев замелькали стремительные чёрные фигуры – в руках у них вспыхивали ярко-голубые взблёски, и ими, как ножами, они поражали солдат, целя в горло и шею. Вот один из пехотинцев взмахнул винтовкой в попытке вогнать штык в грудь нелюдя – но тот ушёл от удара невероятным прыжком назад, через голову. Его соплеменник, кинувшийся из-за соседнего дерева, в броске оседлал плечи солдата, перехватил быстрым движением гортань – Джон видел, как струёй брызнула алая человеческая кровь, - и соскочил со страшного насеста, прежде чем мёртвое тело рухнуло на газон, лицом вниз. Вскинул в победном вопле – тонком, вибрирующем, совершено нечеловеческом, - обе руки, в которых хорошо были видны изогнутые, небесного цвета, короткие клинки. И тут же отлетел в сторону, скошенный очередью – пулемётчик в «Роллс-Ройсе» заметил миг триумфа синекожего убийцы, и не стал терять времени.
Но и он недолго торжествовал: из-за другого дерева выскочил ещё один нелюдь – выскочил, припал на колено, вскинул на плечо толстую, длиной фута три, трубу. На броневике, видимо, заметили новую угрозу – машина повела башней, ловя пулемётным стволом цель, - но опоздали. Труба с хрипом выбросила язык оранжевого пламени. Тот пролетел десятка три ярдов по воздуху, оставляя за собой дымный след, и ударил точно в машину, которая мгновенно вспыхнула. Джон Крачли застыл при виде страшного зрелища: в борту распахнулась броневая дверка, из неё один за другим вывалились на мостовую вопящие клубки пламени, миг назад бывшие живыми людьми, заметались из стороны в сторону, рассыпая огненные капли, падали, катались, истошно вопя, пока не замирали чадными кострами.
Страшное зрелище вывело Джона из ступора – он попятился и сделал попытку добраться до угла, спрятаться, скрыться, убежать… И не успел – один из нелюдей, заметив беглеца, в три нечеловечески длинных прыжка догнал его и взмахнул рукой, целя в шею - но не лезвием, а рукояткой своего кривого ножа. На затылок Джона обрушился страшный удар, и всё поглотила смоляная чернота беспамятства. Несчастный уже не видел, как руки его стягивали тонкими чёрными нитями, как забрасывали в сетки, привешенные к бокам огромного паука, где уже копошились, или недвижно лежали в беспамятстве не меньше полудюжины таких же как он, пленников.
Когда погрузка закончилась, нелюдь-погонщик, сидящий верхом на «пауке», протяжно взвизгнул, отвратительное создание оторвало брюхо от мостовой (до этого момента она лежала, поджав под себя суставчатые ходули-ноги) и понеслось, скрежеща хитиновыми когтями по гранитной брусчатке, которой были вымощены улицы, прилегающие к Твинсток Гарден.
Советская Россия,
Петроград.
Литейный проспект.
Грузовик отыскался в подворотне, в паре кварталов от баррикады, которую оборонял отряд «товарища Павла». Кроме машины, в подворотню набилось дюжины полторы разнообразного люда; обитатели дома, перепуганные таким нашествием, наглухо запечатали двери и окна, и на призывы вынести страдальцам хоть водички не откликались.
- Чья тут машина? – осведомился Мезенцев. – Откомандированные бойцы шли за ним следом; один из них волок на плече толстую трубу «люськи».
- С вашего позволения госпо… гражданин офицер, моя. – раздалось в ответ. Мезенцев обернулся – из-за радиатора выглядывал господин интеллигентной наружности, и вправду, похожий на университетского доцента. В тёмном пальто, шляпе котелке и совсем неуместных по стоящей в Петрограде сухой погоде галошах, натянутых поверх башмаков. Картину дополняло пенсне и криво повязанный галстук, выглядывающий из-под пальто. Вид у доцента был изрядно потрёпанный – вон, и сукно всё в побелке, на рукаве большое пятно от машинного масла…
- Позвольте представиться: Кременецкий Артур Аполлинарьевич, приват-доцент Петербургского Университета, по кафедре химии.
Мезенцев машинально отметил, что, во-первых, его впечатление касательно научного звания оказались верны, а во-вторых, учёный употребил старое, ещё довоенное название своей альма матер.
- Что везёте? – сухо осведомился моряк.
- Видите ли… - приват-доцент стащил с носа пенсне и стал протирать их носовым платком. – У меня там научное оборудование, реактивы, справочники. Я везу всё это в Гатчину – там у моей жены дом, хочу оборудовать в нём лабораторию, подальше от всего этого…
Мезенцев покачал головой.
- Рекомендую как можно скорее оставить эту мысль. Есть сведения, что нелюди расположились лагерем где-то между Пулково и Гатчиной – недаром они прорываются в сторону Сенной со стороны Московской заставы. Там вы не проедете. Вы сейчас вообще нигде не проедете – в городе острая нехватка транспорта, первый же патруль машину у вас отберёт.
- Но что же мне делать? – растерялся приват-доцент. – Понимаете, мне обязательно надо закончить исследования…
Мезенцев невесело усмехнулся.
- Не кажется ли вам, господин приват-доцент, что сейчас не слишком подходящее время для научных штудий?
Каменецкий вскинул острую бородку, украшавшую его подбородок, отчего приобрёл независимый и несколько комичный вид.
- Я, видите ли, не только химик, но и биолог, исследую действие кислоты и ядовитого газа, которые применяют нелюди. Кстати, тут говорят, что вы тут уничтожили одного арахнида?
- Арах… кого? –
