Сказ о Яре и Чернаве - Катя Кожевникова
Смиря – отец Яруна – не был похож на сына, отличался спокойным и рассудительным нравом. Он смотрел на кузнеца уставшими глазами. За его спиной с равнодушным видом притаптывал снег Ярун.
– Здрав будь, Всемил, и семья твоя тоже. Не помешаю? – пробасил Смиря. Одежда на нём была богатой и расшитой, кузнец такую мог позволить себе надеть только по большим праздникам.
Гости зашли в дом, и Смиря сразу перешёл к делу: сын младший на дочери кузнеца жениться хочет. Только вот уговор был, что женится он на другой девушке, уже и свадьба была на носу. Пришлось разорвать все договорённости, раз невеста ему не люба. Но уж больно сильно мать переживает из-за произошедшего. Поэтому отец семейства и пришёл к кузнецу поговорить, да рассказать всё как есть.
– Извини уж, сосед, что мы к тебе так явились, второпях да без свахи. – Смиря развел руками. – Да только не дело это – чтобы старые обиды женские детям судьбы ломали. Раз выбрал Ярун себе жену по сердцу, пусть так и будет. А Ладу сам потом успокою.
Взгляд кузнеца метался между дочерью, Смирей и его сыном. Ярун казался странным, словно не он решил жениться, а его силком приволокли, и всё время молчал. Его отец явно был расстроен, но, как мог, старался всё наладить – и это чувство Всемилу было близким и понятным. Он долго переживал за влюблённую Ярославу, прекрасно зная, как мать Яруна её ненавидит, как Ярун её травит. Понимал, что счастья здесь дочери не найти. И вдруг всё в один миг перевернулось с ног на голову – вот уже и свататься пришли.
Сама же Яра сидела поодаль на лавке и боялась даже дышать. Вдруг спугнёт своё счастье? Вдруг это сон? Она смотрела на Яруна влюблёнными глазами и бестолково улыбалась, не веря своим ушам. Неужели наконец всё в жизни сложится как надо? То ли нити судьбы помогли, то ли приворот подействовал. Все слёзы и страдания теперь окупятся, все испытания уже пройдены, и даже злобная мать Яруна и завистливые соседки не помешают этому счастью… Девушка ликовала, ей хотелось петь и плясать. Вполуха она слушала, как старшие договариваются о свадьбе и о том, что новый дом на краю деревни должен перейти теперь к молодым. Яре это сейчас казалось совершенно неважным и неинтересным. Главное – они теперь будут вместе…
Со стороны улицы раздались невнятные крики, перерастающие в нестройный гул. Сначала на это никто не обратил внимания, но шум нарастал. Мужчины вышли проверить, что происходит, а Ярослава с любопытством потянулась вслед за ними. Ярун без интереса в глазах тоже выглянул на улицу. Соседи выходили из домов, шумно переговаривались, кто-то куда-то собирался, вдалеке что-то выкрикивали женские голоса.
– Что случилось? – уточнил кузнец у пробегающей мимо полной женщины, которая явно была чем-то взбудоражена.
– Любава сегодня отправилась с подружками в лес за первоцветами да пропала! Они её звали-звали, искали-искали, да толку нет… Вот горе-то матери! Собирают людей на поиски!
– Да, матери её сейчас и так приходится непросто. – Смиря забеспокоился, чувствуя и свою вину, ведь лишь на днях их семья разорвала помолвку с Любавой.
А женщина тем временем заметила, что за спинами мужчин скромно притаились Ярун с Ярославой. Она перестала причитать и с любопытством уставилась. Яра ответила ей презрительным взглядом. Любаву ей жалко не было, как и её мать. А Ярун никак не реагировал, взгляд его оставался непроницаемым и холодным.
– Слышишь, парень? – громко обратилась к нему соседка. – Там невеста твоя в лесу пропала, Любава. Не хочешь помочь другим с поисками?
Ярун вздрогнул, как будто его резко разбудили, и только теперь обратил внимание на назойливую соседку. Взгляд его был полон недоумения.
– Какая Любава?
Кузнец и Ярослава прибирали дом, украшая его первоцветами – всё же свадьба на носу. Ещё необходимо было обустроить новую избушку, что достанется молодожёнам, разложить и повесить ткани, перенести приданое, расставить вещи… Помогал им только Ярун. Всё остальное семейство отказалось участвовать в приготовлениях, как и признавать новую невесту частью семьи. Гостей тоже не звали, чтобы не слышать отказы.
Свадебные приготовления шли незаметно и тихо, пока остальная деревня громко причитала: Любаву нашли утонувшей на болотах. Мать Яруна теперь проводила всё время с семьей Любавы, утешая и помогая разбитым горем. И какие только слухи теперь не ходили по деревне!
Одни обвиняли во всем Ярославу, мол, утопила соперницу. Другие вспоминали, что после ссоры Яра убежала в лес – наверняка наколдовала и прокляла бедную Любаву! Третьи судачили, что Любаву довели – вот она сама и утопилась. Некоторые верили, что споткнулась и утонула она чисто случайно, и нечего виноватых искать. Кто-то обвиняюще роптал на подружек: что же они не уследили за расстроенной Любавой в лесу? Но все сходились в одном: то, что Ярун так быстро забыл про бывшую невесту и женится на другой, – ненормально, и дело тут нечисто.
Как бы ни хотела Ярослава построить своё простое и тихое счастье, а осуждение и ненависть продолжали её преследовать.
Всемил слушать эти сплетни не хотел, вину дочери не признавал, да и другим не позволял возводить на неё напраслину. Но видеть происходящее ему было тяжело, да и слова бабки Милицы не шли из головы. Яра действительно с каждым днём всё сильнее менялась, глаза её становились темнее, зубы – серее, а в волосах одна за другой чернели пряди, словно ночью кто-то проводил по ним углём. Сама Ярослава не обращала внимания на сплетников либо злобно шипела в ответ, но в сердце кузнеца продолжала нарастать тревога.
Свадьбу сыграли тихо и незаметно, без гостей. Кроме самих молодых, пришёл только кузнец. Ярослава сама расшила себе и жениху красно-белые рубахи и сделала пояса.
Они собрались втроём в прохладной березовой роще, на поляне с нежными подснежниками. Природа радовалась солнцу, звенела капелью. Ярослава светилась от счастья, улыбаясь нежно, как раньше, до путешествия в Навь. Душа её пела. Отец радовался за неё, отгоняя все тревоги последних дней. Ярун же был молчалив, серьёзен и сосредоточен.
Кузнец соединил руки молодым, перевязав их красивым вышитым полотенцем. Произнёс наставления и пожелал семейного лада. Вернулись они к дому, разожгли яркий огонь в печи, отведали угощения, которые Ярослава до этого весь день готовила. А потом Ярун отвел жену к их новому рубленому дому[5]. У ворот лежал топор, повёрнутый лезвием ко входу – по традиции невесту через него полагалось перенести, и с этого момента начиналась семейная
