Сказ о Яре и Чернаве - Катя Кожевникова
Настроение скорого праздника витало в воздухе. Все соседи в один голос называли молодых прекрасной парой, а невесту – умницей и красавицей. Многие суетились и собирали подарки молодожёнам, ведь пир обещали устроить если не на весь мир, то точно на всю деревню.
А потом с Яруном что-то резко произошло. У него пропал интерес к свадебной подготовке и помощи родителям. Он перестал общаться с людьми и видеться с друзьями. Его невозможно стало уговорить ввязаться даже в самое простое приключение. Никакие драки и авантюры больше не были ему нужны. Казалось бы, разве это плохо? Но беда была в том, что он перестал радоваться, да и грустить тоже. Задорная искорка больше не мелькала в хитрых глазах. Абсолютно всё стало казаться скучным, блёклым, серым и ненужным. То, что раньше привлекало внимание, теперь не вызывало никакого интереса. Поступки и слова близких людей больше не волновали. Казалось, будто часть его личности, самая значимая, яркая, интересная, просто уснула, превратив Яруна в человека без эмоций и желаний. Даже вкус еды стал для него блёклым. Первое время парень и сам замечал эти перемены, и они пугали его, а потом резко стало всё равно. Стоит ли говорить, что Любава, постоянно назойливо мельтешащая где-то рядом, тоже теперь казалась не лучше комара? Яруну постоянно напоминали, что он должен быть счастлив жениться на такой красавице. Он силился вспомнить, были ли у него к ней чувства. Но испытывал только равнодушие и пустоту.
До свадьбы осталось всего несколько дней, а жених на невесту и смотреть не хотел! Любава пустилась в слёзы и причитания, семья била тревогу. Привозили даже то ли колдуна, то ли целителя из города – но он не нашёл у парня болезней. Сказал, что, возможно, завистники сглазили или прокляли семью, но ничего он, слабенький колдун, сделать с этим не сможет.
Любава от Яруна не отходила, всеми силами привлекая его внимание, ластилась, как могла. И этим делала только хуже. За пару дней до свадьбы он устало отмахнулся от неё, как от мухи.
– Долго ты будешь ходить за мной?
– Яру-у-ун, ну посмотри на меня! Хочешь, пирожков сладеньких испеку? Хочешь, вышью тебе самый красивый кушак? – Невеста всхлипывала, не понимая, что не так делает.
– Зачем?
– Ну как же? Ты мне дорог, мы же семья почти…
– Ты мне не дорога. И не люба. Пирожки оставь себе. – Парень равнодушно и холодно посмотрел на неё.
У Любавы краска сошла с лица, побелела она, как снег.
– Что ты такое говоришь? Как можешь?..
Но жених только пожал плечами, мол, что на уме – то и говорю. И он молча скрылся за дверью родительского дома.
В тот же вечер разгорелась ругань. Разгневанная мать Любавы явилась во двор к семье Яруна. Она требовала объяснений, за что так злостно обижают её дочь. Родителям жениха ответить было нечего. Но так как Лада на язык всегда была острой и ядовитой, две матери сцепились и обсыпали друг друга обвинениями. Старшие сыновья в перепалку не лезли и наблюдали за всем молча, стоя рядом с отцом. Ярун сидел у входа в дом и равнодушно жевал сухую соломинку, ни на кого не глядя. Любава пряталась за спиной матери и тихо ревела. Свадьба вот-вот грозила сорваться. Неизвестно, сколько бы продлилась эта ругань и чем закончилась бы, если бы их не прервали. Ярун вдруг встал и как заворожённый двинулся к большим воротам, что служили входом во двор. Когда остальные заметили это, то тут же затихли.
У самых ворот стояла девушка. Её большие тёмные глаза спокойно смотрели на Яруна, и этот взгляд затягивал, как болото. Её русая коса казалась обычной, если не обращать внимания на отдельные пряди – цвета крыла воронова. Одета она была в тёмно-серую рубаху, подпоясанную ярко-красным поясом. И от девушки веяло скрытой угрозой, хотя ничего явно опасного она не представляла из себя. Но от одного взгляда по спине бежали мурашки.
– Это же ведьмина дочка! – недовольно прошептала Любава, наблюдая, как её жених проходит мимо, направляясь прямо к воротам.
– Тебя сюда никто не звал, Ярослава. Уходи прочь с нашего двора, пока я не спустила пса с привязи! – рявкнула мать Яруна. Она всегда недолюбливала Яру сильнее всех, но сейчас разозлилась даже больше обычного.
Ярослава и Ярун не обращали ни на кого внимания, не замечали злобных фраз. Они подошли на расстояние пары шагов и посмотрели в глаза друг другу. Как будто молча разговаривали на языке, известном только им одним.
– И вовеки тебе моим милым быть, – победно прошептала Ярослава, чуть склонив голову набок.
Ярун дёрнулся, как от пощёчины, словно вспомнил что-то. А затем повернулся к семье и громко сказал:
– Через два дня я женюсь на дочери кузнеца.
Сначала повисла мёртвая тишина. А потом ночь взорвалась криками.
Любава взвыла и бросилась на ведьмину дочь. Ярун сделал шаг навстречу и грубо толкнул её в грязь. Лада рычала что-то оскорбительное и невнятное, а муж хватал её за локоть и пытался успокоить. Старшие братья хмурились и старались вразумить младшего. Любава истерично кричала, разбрызгивая ногами грязную лужу от подтаявшего снега.
– Ты! Это всё ты! Мой ненаглядный Ярун не смог бы так поступить, он не жестокий, не злой. А ты его приворожила и из семьи увела! Ведьма! Я доберусь до тебя и все косы повыдергаю, а милого всё равно верну! – Обычно миловидное лицо Любавы стало безобразным и отталкивающим. Светлые волосы растрепались, как у пугала.
– Язык прикуси, не то пожалеешь, – высокомерно бросила ей Ярослава, обнимая Яруна за локоть. – Смирись с тем, что выбрали не тебя!
– И не надейся! Родители сделают всё, чтобы наша свадьба состоялась! – зашипела на неё озлобленная Любава. Мать осторожно оттаскивала её от остальных, ласково гладила по волосам.
– Конечно, ягодка моя, мы всё уладим…
– Да, уладим. – Лада зло плюнула на землю. – Нравится вам это или нет, но через три дня состоится свадьба Любавы и Яруна. И это не обсуждается!
Яра огляделась: её окружала толпа из двух враждебных семей, и это не сулило ничего хорошего. Ярун вяло пытался со всеми спорить, но взгляд его оставался рассеянным. Отпустив локоть парня, Ярослава отступила на шаг, злобно посмотрела в лицо Ладе.
– Что ж. Увидим, – бросив это, она молча скрылась в ночном лесу.
Полночи Яра бродила по лесу у деревни. Деревья ей стали ближе и понятнее людей. Её трясло от бешенства.
