Сказ о Яре и Чернаве - Катя Кожевникова
Ярослава вспоминала бешеные глаза Любавы, её злобные фразы и ненавидела с каждой минутой всё сильнее. Глубоко задумавшись, пошатываясь, спотыкаясь о корни, она блуждала и блуждала, не замечая, куда идёт. Под нос она продолжала шептать назойливую присказку и не сразу вспомнила, что это наговор: «Вейся-вейся, ниточка, разведи любимого с разлучницей…»
«Почему вообще он с самого начала выбрал её, а не меня? Какой ещё я должна стать, чтобы нам вместе быть?» Перед глазами так и всплывало уродливое, заплаканное, почти звериное выражение лица Любавы. «Неужели вот эту он смог полюбить? Считал её красивой? Или так родители Яруна решили? Тогда почему им она приглянулась? Как я хочу, чтобы Любава прикусила свой длинный мерзкий язык!»
Трясясь от злости и обиды, Яра шла по знакомым лесным тропинкам, мокрым от воды, грязи и талого снега. Ей было всё равно, куда её заведёт путь-дорога. Остановилась девушка, только когда земля стала слишком мягкой и пружинистой, а в ботинках громко захлюпало от влаги. Яра осмотрелась и мгновенно узнала это место. Болота! Вон, в нескольких шагах та канава, в которую она когда-то провалилась и попала в Навь. Или это не та лужица…
Вид опасных болот заставил девушку собраться и отвлечься от невесёлых мыслей, ведь провалиться опять в голодную гнилую воду ей совсем не хотелось. Яра развернулась и пошла обратно, по дороге успокаиваясь. Дома она оказалась ближе к утру. Отец всё это время переживал, искал её по соседским дворам и с утра собирался поднимать всех на ноги. Девушка быстро успокоила его, и оба заснули глубоким тревожным сном.
События следующих дней разворачивались стремительно, как хвост разбуженной змеи.
Днём уже вся деревня гудела и обсуждала ругань, что развернулась ночью. Кто именно подслушал и всем рассказал – история умалчивала. В доме Любавы собрались подружки, родственницы, соседки и успокаивали страдающую невесту, задаривали её леденцами и новыми вещицами, отвлекали, как могли. Невеста выла, заявляя то о том, что не пойдёт за ненавистного Яруна замуж, то о том, что ни за кого другого не пойдёт. Только на следующий день её смогли угомонить, а подружки повели её в лес, первоцветы собирать. Всё лучше – хоть какое-то развлечение!
В доме Яруна разгоралась другая битва: семья не понимала, что происходит с младшим сыном, его словно подменили. Он и так в последнее время был сам не свой, а теперь упорно твердил, что женится на дочери кузнеца. Ни о Любаве, ни о других даже слышать не хотел. И это Ярун-то! Который всю жизнь Ярославу терпеть не мог, как и все в его семье, а теперь надумал жениться. Словно вселился кто-то! С ним долго разговаривали старшие братья, приводили в пример своих спокойных и трезвомыслящих жён. Пытался переубедить младшего сына и отец – рассказывал о том, как важно найти достойную жену из хорошей обеспеченной семьи. Мать же была в бешенстве, она бесконечно трясла Яруна и напоминала ему о том, как ужасны и опасны ведьмы, сколько зла колдунья причинила деревне. Говорила ему и о том, как сильно с детства враждовал сам Ярун с ведьминой дочкой, как обзывал её. Но парень не слушал никого и ничего, словно стеной каменной отгородился, и продолжал твердить одно и то же.
В Ярославу, стоило ей только выйти из дому во двор, чтобы смести с крыльца снег, тут же полетели недобрые взгляды и осуждающие крики. А потом кто-то из соседей кинул протухшее яйцо, чудом не угодившее девушке в голову. Злобно сверкнув тёмными глазами, Ярослава заперлась в доме и больше оттуда не выходила. Кузнец, недавно вернувшийся к работе, старался хоть что-то уладить: разговаривал с соседями, взывая к совести, просил не травить его дочь за несчастную любовь. И с Ярой поговорить пытался многократно, но та замкнулась и всё отрицала. Сказала лишь, что вечером приходила поговорить с Яруном, а на неё обе семьи гневно накинулись. Обычно, когда кузнец не знал, как помочь дочке, он шёл за советом к бабке Милице. Та ведь тоже женщина, лучше понимает, как с напастью новой справляться. И обычно Милица с радостью помогала соседу-вдовцу, но в этот раз даже слушать не захотела.
– Я тебе уже сказала, Всемил, запри дочь в доме, не выпускай и следи за ней! Не Ярослава это! Из Нави она вернулась, да не та…
– Да как же не Ярослава? – Кузнец разозлился. – Ну сама посмотри на неё! И лицо, и голос, и память – всё её!
– Да мысли и речи не те. Сеет зло она, а ты глаза на всё закрываешь. И тебе, и другим навредить может эта девочка.
– Что же мне теперь, из-за подозрений твоих от родной дочери отвернуться? Нет уж! Я жену в своё время не уберёг. Теперь ребёнка в обиду не дам!
– Делай как знаешь, Всемил! – Знахарка махнула рукой. – Неча тогда за советами ко мне ходить. Вот только боюсь я, что скоро перестанешь ты в ней узнавать дочь свою…
Весь остаток дня кузнец проходил молчаливым и сосредоточенным, мучили его думы тяжкие. А на следующий день наказал Ярославе собирать все нужные вещи и складывать в сундуки с мешками.
– Для чего, батюшка? – озадачилась девушка, покорно заворачивая посуду в ткань.
– Нам с тобой спокойнее будет жить на новом месте, где не будут тебя преследовать сплетни и пересуды. Найдём себе новую деревню, я к кузнецам устроюсь, тебе жениха подыщем удачного. И больше не придётся слушать, как злые языки за спиной шепчутся, – решительно заявил отец.
– Да не пугают меня эти сплетники! Я могу за себя постоять и отпор дать. Зачем нам переезжать куда-то? – запротестовала Ярослава.
Всемил пожалел про себя, что не пошёл на этот шаг раньше, когда дочь была ещё совсем ребёнком. Теперь попробуй её убедить, а заставлять жалко.
– Собирай вещи и хватит спорить! Здесь мы не останемся.
– Останемся! – Ярослава топнула ногой.
Кузнец смотрел на дочь удивлённо и не узнавал её. Раньше она никогда ему так не дерзила, даже если была не согласна. Откуда столько злобы и наглости в этой маленькой девчушке? Неизвестно, как долго бы они препирались, если бы со двора не послышался скрип открывающейся калитки, а затем стук в дверь. Всемил открыл и удивился: эти гости ещё никогда не
