Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК
кому-то вред. Ваши книги – однозначно спорные, потому что в них отсутствует авторская
оценка, но они находятся в свободной продаже и более того – широко рекламируются, если
не сказать – пропагандируются.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Это законы книжного рынка. Вводя какие-то ограничения на
потребление литературы, мы рискуем породить цензурный аппарат.
ВЕДЕНЯПИН: Напомню, что цензура в вашем случае незазорна – вы ведь
самоустранились как автор.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Гистрекуц. Это, в конце концов, смешно.
ВЕДЕНЯПИН: А, по-моему, это порочный круг. От продаж книги зависит материальное
благосостояние писателя. Издательство заинтересовано в самом широком распространении
книги и не брезгует ничем. По капиталистическим законам можно пропагандировать и
продавать, что угодно, даже вредоносные вещи, лишь бы это приносило выгоду.
Журналисты трубят на всех углах о том, что вы – народный писатель, что вы диссидент – а
русские, как известно, с уважением относятся к притесняемым властью. СМИ также
утверждают, что народ ваши произведения читает с большим удовольствием, что тиражи
растут и что вы – популярный, массовый автор. Оправданно ли это? На мой взгляд, мы
имеем дело с искусственным разжиганием интереса – созданием легенды. И вам, и
издательству, и журналистам очень хочется, чтобы это было правдой, потому что это ваш
хлеб. СМИ требуются герои для роста тиражей, издателям нужная реклама для большего
спроса и прибыли, вам просто нужны деньги.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Вы мне слово дадите вставить?!
64
ВЕДЕНЯПИН: Вы уже вставили, что могли. Господи, этот трупный запах в студии
становится просто невыносим! Вы что-нибудь с ним сделаете? Источник ищите, болваны,
источник! Так о чем я? Ах, да. Я утверждаю, что ваша популярность – это миф, который
вечно наивная и падкая до сенсаций аудитория принимает за чистую монету.
Ознакомившись с любым вашим романом любой дурак скажет, что получать удовольствие и
испытывать острую нужду в произведениях такого рода могут только психически
неуравновешенные люди. Нормальному же читателю хватит либо самого беглого
ознакомления, либо одной вашей книги, прочитанной целиком. С другой стороны, я
признаю, что умозрительное наслаждение от всех ваших произведений могут получить
интеллектуалы и критики, коих меньшинство, а удовольствие это заключается в поиске
глубинных смыслов и смаковании треклятых художественных достоинств. Никто и никогда
не убедит меня, что ваши произведения могут стать массовой, популярной литературой,
потому как ваши книги действуют по иным законам, – в них нет того, что традиционно
интересует массового читателя: четкой композиции, интриги, логики действия, а главное –
развлекательного начала, основной составляющей массовой литературы.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Это спорный момент. При советском строе массовой литературой
считались и серьезные произведения.
ВЕДЕНЯПИН: Тогда не существовало понятия «массовая литература». Это завоевание
капиталистического строя, а вы путаете низкокачественный ширпотреб, направленный на
максимальную прибыль, и высокопробную литературу, призванную формировать сознание
нации.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Ладно. В таком случае, как вы объясните то, что в наши дни
бестселлерами становятся научные произведения, учебники? Это ведь серьезная литература,
не беллетристка.
ВЕДЕНЯПИН: Какие учебники? О чем вы? Вы имеете виду пособия по экономике и
юриспруденции, книжечки типа «Как заработать первый миллион»? Читатели покупают то,
что доставляет им удовольствие, является для них отдохновением или же может принести
выгоду. Ведь они живут в обществе, где выгода и удовольствия – это главное. Поэтому они
мечтают выучиться на юристов, экономистов и начать зарабатывать большие деньги. А какое
отношение к этому роду литературы имеют ваши книги? Учебник «Как стать миллионером:
для чайников», по крайней мере, дарит иллюзию пользы. А ваши козявки и морковного цвета
пятки – они разве успокаивают, помогают расслабиться, забыться? Я могу сделать из этого
два вывода. Первый – ваша популярность сильно преувеличена, и высокие тиражи здесь не в
счет. Во-первых, в век рекламы я никому не верю, а, во-вторых, покупка книги под
действием какой-либо рекламы еще не значит, что эту книгу прочитали – может быть, ее
выкинули, не осилив и первой главы. Либо – это второй вывод – ваши книги, действительно,
читаются взахлеб, повсеместно и с неослабевающим интересом. А это, значит, что наш народ
– извращен. Так как психически нормальный читатель не полюбит книгу, в которой нет
ничего, кроме перверсии и полного отсутствия жизнеутверждающего начала. Тем более, он
не полюбит автора, который это пропагандирует.
КИСЛО-ПТИЧКИН: Что и требовалось доказать. Не совсем понятно, кто из нас у кого
берет интервью, но вы только что сами меня оправдали. Наше общество – извращенное
общество, а это, значит, что я, как добросовестный автор, отображаю в своем творчестве все
мутации окружающего больного мира. Спасибо. Теперь я могу идти? Шисташкларыждэзззаг.
ВЕДЕНЯПИН: Бажен, я как раз не считаю наш мир больным, а российский народ
извращенным. Тем не менее, стоит признать – существует масса людей, которые из чувства
выгоды или в силу собственной неуравновешенности, стараются русских в этом убедить.
Стараются убедить в этом широкие слои населения. Я напомню вам, Бажен, что несколько
лет назад вы были уважаемым писателем, известным узкому кругу читателей. Это была ваша
стихия. Судебные же преследования и скандалы начались, как только издательство решило
двигать вас в массы. Напомню нашим слушателям, что книги Кисло-Птичкина выпускает
65
частное издательство «Appetitus tendit in appetibile realiter consequendum ut sit ibi finis motus»1,
прозванное в народе по-кэрролловски-библейски «Noli me tangere»2. Более того – в
пропаганде насилия вас обвинили именно тогда, когда издательство задумалось о вашей
популяризации в провинции. Это также совпало с переизданием некоторых ваших книг в
мягкой обложке, что должно было символизировать переход Кисло-Птичкина из разряда
элитарных писателей в категорию массовых. Тут-то вас за решетку и посадили. Разве не так?
КИСЛО-ПТИЧКИН: Фэъкютсвенююдрузлык.
ВЕДЕНЯПИН: Что бы это ни значило, продолжу. Со стороны ваша история
представляется мне следующим образом. Вы процветали, оставаясь в границах
интеллектуальных столиц – Москвы и Ленинграда. Но как только началось продвижение в
провинцию, властные структуры перекрыли вам кислород. Образно говоря, таким образом
они хотели остановить распространение по стране опасного вируса. Столичные
интеллектуалы способны оценивать ваше творчество отстраненно, с иронией, как
перфоманс, как прикол – столичная, пресыщенная публика обладает иммунитетом на вирус
под названием «Кисло-Птичкин». Чего не скажешь о широких слоях русского народа.
Человек неподготовленный, без должного интеллектуального багажа, воспринимающий всю
информацию буквально – такой человек, а это портрет типичного провинциала, не сможет
правильно расценить ваше творчество и в нужный момент поставить защиту, вроде
столичной иронии. Такой человек окажется заражен негативной энергетикой ваших книг, а
ваши деструктивные образы будут преследовать его и мучить, не давая покоя. Самые слабые
из них, психически и морально, скорее всего, опробуют на себе ваши интеллектуальные
извращения, не будучи в силах им противостоять и принимая их за чистую монету. В этой
книге герой насилует свою дочь – оба получают от этого удовольствие, это значит, что я
могу насиловать свою дочь, и мы получим от этого удовольствие. Такова работа
примитивного сознания, на которое издательство собиралось обрушить ваши книги,
которые, в свою очередь, превозносят журналисты. В российской провинции, знаете ли, и без
вас проблем хватает – голод, холод, бедность. Организм неинтеллектуальной части России
ослаблен, к нему сейчас может пристать любая хворь, и только представьте, как на эту почву
ляжет ваша объективная философия эбливости и страсти к заскорузлым пяткам? Даже, если
провинциальный читатель, не опробует написанное в книге на деле, он будет ментально и
энергетически заражен этими декадентскими образами и не сможет вести прежний,
