Девочка из черного мрамора - Ася Александровна Плошкина
Андрей Евгеньевич намекал, что за ее успехи нужно благодарить его методику, но Тамара не чувствовала, что кто-то так уж старался что-то в ней раскопать. На самом деле рисовать она начала не после занятий с психологом или командных игр с Озеровым, а после… Тамариной макушки будто бы снова коснулась длинная, нечеловечески длинная трехпалая рука, обтянутая белой тканью. Рука, которая ползла к ней откуда-то сверху, с чердака, полного шорохов, скрипов и вздохов.
Она взяла с низкого столика пластиковую чашку, кинула туда пакетик чая и залила его водой из большого термоса.
– Привет! – Ей помахала Поля.
Нина сидела рядом на раскладном стуле, положив на колени плед. Лера и Артем стояли чуть поодаль, у самой кромки воды, и о чем-то разговаривали. Вернее, говорила, судя по всему, Лера, а Самбуров стоял к ней вполоборота, уткнувшись в телефон и периодически бросая односложные ответы.
– Привет. – Тамара села рядом с Ниной и отхлебнула чаю.
На земле возле них стояли большие миски с маршмеллоу и нарезанным квадратиками хлебом. Стало совсем темно. Пруд, отражающий беззвездное, затянутое тучами небо, напоминал Тамаре непроглядный черный провал, бездну, которая прячет что-то в своих глубинах.
Озеров раздавал деревянные шпажки, на которых можно было жарить зефир и хлеб.
– Раз все в сборе, – сказал он, – как вы смотрите на то, чтобы немного поиграть? – И, увидев, что его предложение не вызвало бурного энтузиазма, разве что у некоторых девочек из шестого и седьмого, сверлящих Озерова влюбленными взглядами, продолжил: – Не волнуйтесь, я не буду надоедать вам весь вечер. Так, помогу немного разрядить обстановку, а потом отстану, и вы сможете пообщаться сами.
Он начал объяснять правила. Нужно было рассказать о себе три факта, один из которых – выдумка. Остальные должны угадать, какой именно. Тот, кто угадает, сможет задать любой вопрос, на который нужно честно ответить.
Начали с пятиклашек, но слушать их было скукой смертной, так что Тамара надела на шпажку две зефирины и один кусочек хлеба и уставилась на огонь. На полминуты она нырнула в свои мысли, но выдернул ее оттуда звук.
Плеск воды. Словно кто-то тихонько ударил по ней плавником. Или рукой. Тамара сидела вполоборота к озеру, деревянные ножки ее стула упирались в поросший жухлой травой берег в полуметре от того места, где он нырял вниз и сливался с жидкой глянцевой тьмой.
Хлюп. Шлеп.
Тамара медленно обернулась, посмотрела на подрагивающую воду, по которой беспокойными рыжими призраками скользили блики костра.
Смотреть на воду Тамаре всегда нравилось: умиротворяющее занятие. Но сейчас в груди зашевелилось беспокойство. Даже дышать как будто стало труднее. У Тамары бывало похожее чувство, когда она видела собак. В детстве ее укусила за левую ногу дворняга, шрам на икре, если присмотреться, был виден до сих пор, – наложили три шва, а потом делали прививки от бешенства. С тех пор от собак Тамара ничего хорошего не ждала и обходила их десятой дорогой.
Шлеп.
Здесь же наверняка водятся рыбы. И лягушки. И… что там еще водится в прудах?
«Там, кажется, кто-то умер… Или утонул», – некстати вспомнились слова официанта. Тамара поежилась и повернулась к огню, вслушиваясь в потрескивание веточек и вдыхая ароматы горящего дерева и поджаренного хлеба.
Очередь играть дошла до Полины – с ее рыжими вьющимися волосами она в свете костра и сама казалась кусочком пламени.
– Три факта и один выдуманный… – Поля натянула рукава куртки на ладони. – Ладно. Я умею делать сальто. Однажды я побрилась налысо. Я никогда не лежала в больнице.
– Второй – вранье, – почти сразу откликнулся Самбуров.
– Как ты догадался? – засмеялась Поля.
– Сама же говорила как-то, что занималась гимнастикой. – Он отправил в рот подрумянившуюся зефирину. – А в больнице… Кстати, с тебя ответ на вопрос: почему ты лежала в больнице?
Улыбка тут же стекла с Полиного лица. Она зябко приподняла плечи и сунула ладони между коленок, словно пытаясь их согреть.
– Я…
– Это не самый удачный вопрос, Артем, – вмешался Озеров. – Я предлагаю другой…
– Тамара! – завизжала, подскочив со своего места, Нина. – У тебя все горит!
В это же мгновение пальцы Тамары лизнуло жадное пламя. Она вскрикнула, подскочила со своего места, уронила на землю пылающую шпажку, которая теперь больше напоминала факел.
– Все в порядке? – зазвучал рядом обеспокоенный голос Озерова.
– Кажется, да… – Тамара изо всех сил дула на обожженную руку, пытаясь понять, насколько все серьезно. – Но ужас как больно…
– Нужно полить чем-то холодным, – сообщила Лера. – А потом намазать пантенолом.
Озеров потянулся к большой пластиковой бутылке с водой, но там почти ничего не осталось. Место ожога пульсировало. Тамара заскулила сквозь стиснутые зубы, обернулась, присела на корточки возле озера и сунула кисть в холодную глянцевую воду, которая сейчас показалась настоящим спасением. По коже тут же побежали мурашки, озеро вздыхало и гладило Тамарину руку, словно пытаясь слизать с нее боль.
– Не лучшая идея, – сказал Озеров. – Потом нужно будет продезинфицировать, вода не самая чистая. Как так вышло?
– Не знаю… Я задумалась, а шпажка загорелась так быстро…
Тамара поболтала в воде ладонью, коснулась сначала бархатного песчаного дна, а потом чего-то скользкого, длинного. Чего-то, что с очередным вздохом озера качнулось вперед и обвило широкой лентой ее пальцы. Она тихонько пискнула, выдернула руку и обнаружила, что это что-то так и осталось в ее руке.
И правда лента. Широкая и довольно длинная, мокрая насквозь и потому кажущаяся черной. Тамара покрутила ее в пальцах, потом снова глянула в воду – дрожащую мозаику из теней, огненных бликов, мутных и тревожных отражений. Оттуда посмотрело на Тамару ее собственное лицо – испуганное, колеблющееся, искаженное. И в то же мгновение стало понятно, что это мутное, окруженное длинными темными прядями лицо ей не принадлежит. Оно чужое. Незнакомое. Вытянутое, с бездонными провалами там, где должны быть глаза, с торчащими острыми скулами, под которыми залегли тени. И вокруг этого лица в воде шевелилось что-то большое, темное. В первую секунду Тамара угадала очертания человеческой фигуры, а потом поняла, что у людей просто не бывает таких длинных, таких изломанных рук, и локти у людей сгибаются только в одну сторону.
Лицо резко, по-птичьи, дернулось вбок с такой амплитудой, что у человека – если бы это был человек – сломалась бы шея. И приоткрыло рот, показав несколько острых неровных зубов. Тамара дернулась тоже. С тихим вскриком упала на спину, тут же засучила ногами по земле, стараясь отползти подальше.
– Тамара, с тобой точно все хорошо? – Озеров протянул ей руку, она ухватилась за нее перепачканной в грязи
