Башкирский эпос - Урал-батыр
— Дочь моя, — раздался в тишине удивительный голос падишаха птиц Самрау, — если любишь его, пойдешь за него и Акбузата ему отдашь. В этом мире будешь жить весело и счастливо. Батыру, силой своей равного Уралу станешь матерью, дитя мое. Созови людей, устрой для храброго батыра великий пир. И брата его освободи ради такого праздника. Пусть мир и счастье хранят тебя, дитя мое.
Радостно выслушала эти слова Хумай, просветлело лицо, и заботы и тревоги оставили ее. Начались для нее радостные хлопоты.
Как встретились Урал-батыр и Шульген
Обрадовался Урал-батыр, встретив старшего брата, которого выпустила Хумай из подземелий дворца, стал рассказывать ему о том, что пережил, что видел в пути.
С нескрываемой злобой и раздражением слушал его Шульген. Думал он о том, как все получается у младшего брата и ничего не выходит у самого, Шульгена, а ведь это он старший!
«Если Урал прославится и вернется к отцу, кто тогда станет меня слушать? Никто не будет со мной считаться, — думал он в тоске и отчаянии. Потому и не стал Шульген рассказывать Уралу о своих приключениях, утаил он свои тайны от брата, лицо которого светилось искренней радостью. Решил он, предавшись своей злобе, погубить Урала, славу его присвоить, красавицу Хумай отобрать, оседлать Акбузата, вооружившись булатным мечом. Тогда, — думал он. — Все склонятся предо мной, признают, что нет на земле равного мне батыра».
А Урал по доброте своей, не ожидая от брата ничего худого, не обратил внимания на то, что встретил его Шульген без всякой радости. «Сидел бедняга в подземелье, не по себе ему. Но ничего, сходим на охоту, развеемся», — думал Урал-батыр. Не удивился он, узнав, что Хумай заточила его в подземелье, помнил он, как невоздержан его брат на слова и поступки. А Хумай, не желая огорчать Урала, не стала рассказывать ему, что пришел в ее страну Шульген не один, а с Заркумом — злейшим врагом птиц.
Неделя проходила за неделей, а угрюмость не сходила с лица Шульгена. Целыми днями сидел он в каком-нибудь укромном уголке, погруженный в свои черные мысли.
И вот однажды Урал-батыр, вернувшись вместе с Хумай с веселой прогулки, долго искал своего брата, облазил все закоулки дворца, наконец стал искать его в поле и нашел сидящим на ручьем в глубокой тоске. Попытался поговорить — не отвечает Шульген, замкнулся в себе. Ничто не могло отвлечь его от мрачных мыслей.
Видя, что все уговоры бесполезны, поднялся с места Урал-батыр и сказал такие слова, обведя рукой весь свет:
— Послушай, брат, ведь мы с тобой батыры. А есть ли на свете сила, что одолеет батыра? Радость и горесть, счастье и беда следуют за батыром, словно тень, не отлучаясь ни на минуту. То с радостью встретится он под солнцем, то с бедой. Но разве мужчина, что зовется батыром, отступит пред чем-нибудь, разве поддастся беде или разомлеет от счастья? Нет, ничему не уступит дорогу батыр. Против огня он станет водой, против врага он встанет горой. Не ради себя, ради людей найдет он выход из всех трудностей и горестей.
Батыр не жалуется на судьбу, ведь она в его руках, не станет он скупиться на добро — ведь все добро мира принадлежит ему. В битве он неутомим, в небо поднимется без всякой лестницы, надо будет — разомкнет землю и спустится в мрачные ее подземелья, победит всех врагов и снова будет жить.
Добрый совет, поданный другом — помогает батыру, а питье, поданное врагом, становится для него ядом.
Так говорил Шульгену брат его Урал, воодушевляя его на подвиги, достойные батыра.
Ни слова не ответил ему Шульген, он мог он преодолеть силы своих черных мыслей, толкавших его на злое дело.
Оставил тогда Урал своего брата, решив, что время лучший лекарь, оно залечит его душевные раны.
А Хумай, которая много думала о двух братьях в эти дни, уже поняла, что впечатление, которое у нее осталось от первой встречи с ними, не обмануло ее. Поняла она, что Урал-батыр добрый человек, привязалась она к нему от всей души.
А вот Шульген… Шульген вызывал у нее большие опасения. Боялась она его, но почему — объяснить не могла. На всякий случай решила она разделить братьев, сделать так, чтобы спали они в разных местах и виделись как можно реже.
Урал-батыр мог проспать пять суток подряд и вот приставила к нему Хумай пять девушек, чтобы они сон его оберегали, стерегли его покой.
А Шульгена разместила она в других покоях, так что не смог он совершить задуманное им злодеяние.
Злился Шульген, не находил себе места, наконец пришел к брату, чтобы выложить все, что накопилось у него на душе.
— Кто его знает, чем все обернется, — сказал он Уралу. — Самрау может передумать помогать тебе. А ведь ты батыр, который прославился повсюду. Давай силой захватим Акбузата, захватим страну Самрау, сами будем править. Один из нас возьмет себе посох, другой сядет на Акбузата — кто тогда сможет нам противостоять? Тогда и я прославлюсь, дочь падишаха Самрау в жены себе возьму, на Акбузата сяду верхом.
Не сразу ответил Урал-батыр, понял он, что творится в душе его брата. Но, подумав, решил с ним не ссорится, не хотел он, чтобы Шульген стал ему врагом, потому и сказал:
— Они никому не причинили зла, не проливали человечьей крови, нет в их душе враждебности по отношению к людям. Потому они наши союзники. А вот в той стране, в которой див правит, люди томятся в рабстве. Вот какую страну мы должны с тобой завоевать, освободить людей. А насчет девушки и Акбузата — если она полюбит тебя, она будет твоя. Если подарит тебе коня — Акбузат будет твой. Не пристало нам, батырам, враждовать из-за девушки, Смерти путь открывать нам не с руки. Мы же не убийцы, не злодеи! Одолеем Азраку, вернемся домой со славой, добудем воды из Живого Родника, сделаем всех людей бессмертными, брат!
Решил тогда Шульген, что все ему позволено, принял он слова Урала за слабость. Теперь, думал он, захвачу Акбузата, и Хумай станет его.
Выбрав время, когда Урала не было во дворце, он явился в покои Хумай.
Яростный, сильный, опасный в гневе, навис он над девушкой, словно гора, открыл ей свое сердце, признался в том, что скрывал так долго.
— Сердце мое открыто для дружбы, Хумай, — сказал он, — но я не прощаю тех, кто встает у меня на пути. Вспомни, когда я только прибыл в твой дворец, ты заточила меня в темницу. Может быть, ты просто хотела отомстить мне за горе, которое я тебе причинил. Ну вот, ты отомстила.
Но теперь, когда ты меня выпустила из темницы, мы с тобой в расчете. Только я увидел твое лицо — я позабыл все свои обиды, я вновь полюбил тебя. Пойдешь ли ты за меня? Отдашь ли мне свое сердце? Если пойдешь за меня, если полюбишь меня — будешь моей женой, а если нет — месть моя будет ужасна, свершу я то, от чего содрогнется весь мир.
Ответь мне сейчас же, у меня нет времени ждать.
Подняла свое ясное лицо Хумай и так сказала Шульгену:
— Егет, вижу я все твои тайные помыслы, все я поняла. Но я дочь падишаха, старшая его дочь! Не все в этой жизни зависит от меня! Сделаем так, как велит обычай — устроим большой праздник, и там ты покажешь миру свое богатырство, на том майдане прославишься ты.
Есть у меня конь Акбузат, подаренный мне матерью. Прискачет он на майдан, станет рыть землю копытом. Если ты батыр — он узнает тебя. Если сможешь его оседлать, если сможешь в седле усидеть, если сможешь булатный меч, притороченный к луке седла вынуть, тогда Акбузата тебе подарю, отца попрошу свадьбу нам устроить, стану возлюбленной твоей.
Решил Шульген, что Хумай согласилась на его предложение. Ярость отпустила его, и он ушел дожидаться праздника.
В тот же день Хумай приказала объявить всем, что состоится праздник в ее честь, на котором любой сможет показать свою силу. Победитель должен был стать мужем царевны Хумай.
Как Урал-батыр и Шульген состязались на майдане
Тысячи и тысячи птиц слетались на большой майдан царства падишаха Самрау. Со всех концов большой страны спешили они на праздник. Еще бы — ведь не каждый день дочь падишаха выбирает себе жениха. Тем более, что вести разлетелись по стране — спорят за дочь падишаха два брата, два батыра, каких свет не видывал, оба красавцы, как на подбор. Шум и крик раздавались со всех сторон, в воздухе кружили стаи птиц, которые выискивали себе место на майдане, на котором уже перышку было негде упасть. И все же наиболее глазастые находили себе укромные уголки. Быстро слетев вниз, чтобы местечко не занял кто-нибудь поудачливей, птицы превращались в девушек. Вся площадь была красива как никогда от их нарядов. Но были здесь и простые жители страны падишаха Самрау, вечно юные люди с одинаковыми лицами. Никто не остался в стороне от праздника.
Вдруг словно волна пробежала по собравшимся — это все обратили свои взоры ко дворцу, из которого торжественно появились процессия во главе которой шла Хумай. Возглас удивления раздался изо всех уст — прекрасна была царевна в своем свадебном наряде. Вот она подошла к небольшой коновязи, плавно подняла руку, словно крылом взмахнула, и крикнула что было сил, вызывая Акбузата.
