Берды Кербабаев - Батыр

У ГРАНИЦЫ

I.      Таинственные тени

Май в тот год выдался нежаркий. До июня оставались уже считанные дни, а по вечерам было ещё совсем прохладно.

На западной окраине небольшого селения, раскинувшегося у самого подножия горы, неподалёку от границы, стоял маленький домик, обнесённый невысоким дувалом. За дувалом пышно зеленели фруктовые деревья. Уже созрели ранний урюк, розовели, наливаясь соком, бархатистые персики, желтели яблоки, будто напоённые солнечным светом.

Итак, была весна, в школах кончались занятия, и по всей большой Советской стране у мальчиков и девочек наступали каникулы.

Черкез Чарыев, самый младший из обитателей небольшого домика, стоявшего на отшибе, привык в эту пору плескаться с утра до вечера в быстром горном ручейке, который перерезал село точно посередине. Прозрачная, как глаза журавля, вода весело журчала, словно приглашая мальчика освежиться. Однако в такую прохладную погоду, как этой весной, даже Черкез ни разу ещё не отважился окунуться в ручей.

Да и вообще в нынешнем году всё шло как-то по-иному. Черкеза не тянуло к любимой игре в пятнашки. Он начал помогать отцу в колхозных делах, и эти дела всё больше и больше захватывали мальчика.

Вот и сегодня, позабыв про все игры, он отправился к отцу на дальние поля, где колхоз уже начинал уборку ячменя. Отец уехал туда ещё накануне и заночевал там, а Черкез отвёз ему полный хурджин хлеба и всякой еды, которую приготовила мать, осмотрел вместе с ним пшеницу, посеянную на одном из горных склонов, и не спеша возвращался теперь на своём маленьком ослике домой.

Мальчику не хотелось ехать той же дорогой, которой он обычно ездил. Черкез хорошо знал свои родные горы. Вместе с отцом — лучшим охотником на селе и знаменитым на весь район следопытом — он исходил их в окрестностях села вдоль и поперёк, и каждая пещера, каждый камень и куст были ему тут знакомы.

Добравшись до перевала, Черкез уверенно двинул своего ослика вниз по крутому склону.

Посвежело. Солнце зашло за горы, и на долины легли синеватые тени. Но пустынные вершины гор всё ещё отчётливо вырисовывались на потемневшем небе. Непривычному человеку окружающее безлюдье и эта насторожённая тишина, наверно, показались бы страшными, но Черкез не чувствовал страха. Не впервые случалось ему возвращаться домой в тёмные, безлунные ночи. Серенький ослик, оставив свою поклажу на поле, шёл теперь налегке. Уверенно переступая острыми, как у джейрана, копытцами, он осторожно спускался по крутой тропке. Седло со шлеёй удобно и прочно держало Черкеза.

Когда тропка чуть приметно расширялась или спуск становился менее крут, серенький ослик веселее припускался вперёд, оставляя за собой лёгкое облачко пыли. Тогда, увлекаемый быстрым движением, Черкез запевал песню. Эхо, перекатываясь из ущелья в ущелье, звонко отдавалось в скалах, но горные птицы, уже привыкшие к этому высокому детскому голосу, не пугались его.

У одного из поворотов тропинки, примерно на середине спуска, за острой зубчатой грядой скал открывался вид на противоположный склон горы. Глубокое ущелье разделяло два горных склона, и только острые глаза маленького горца могли приметить что-то необычное там, вдали...

Остановив своего ослика, Черкез пристально вгляделся.

Склон горы, утонувший в этот вечерний час в густой тени, казался на первый взгляд таким же пустынным, как всё вокруг. Но там, в неверном сумраке, что-то бесшумно двигалось, и в этом безмолвном, неясном движении заключалось именно то необычное, что привлекло к себе внимание Черкеза.

Прикусив нижнюю губу, Черкез продолжал напряжённо всматриваться. Нет, ему не померещилось! Там, по склону горы, и в самом деле двигалось что-то под покровом спускавшейся ночи.

Что же это могло быть?

Как истый горец, Черкез прежде всего подумал о животных. Джейраны? Нет, он хорошо знал их повадки. У них такие зоркие глаза — джейраны непременно заметили бы Черкеза, а заметив, сначала замерли бы на месте, а затем мгновенно скрылись бы из виду. Нет, это не джейраны.

Волки или шакалы? Но подлую натуру этих зверей Черкез изучил давно. Они хоть и хищники, а тоже пугливы, как и джейраны, трусливы даже. Увидев его, и они поспешили бы спрятаться. А ведь он со своим осликом стоит на краю тропы, на виду.

Лошади? Коровы? Овцы? Но как могли они забрести на тот склон в такое неурочное время? Быть того не может.

Оставалось предположить одно, и Черкез сделал этот вывод: значит, там люди.

Но кто же они такие?

«На том склоне не водится дичи, — думал Черкез, — и охотникам там делать нечего. И пастбищ там нет. Значит, это и не пастухи с подпасками». И всё же Черкез был уверен, что там движутся люди, — движутся в темноте, тихо, опасливо, скрытно.

И тут ему вспомнилась заметка, которую он прочёл как-то в газете: в одном селе, неподалёку от границы, наши пограничники выследили и задержали бандитов. И помог им в этом деле мальчик, пионер. Читая эту заметку, Черкез, помнится, был ещё очень раздосадован, что в газете так скупо рассказана эта интересная история.

Быть может, и тог пионер так же вот случайно, ночью заметил что-то необычное. Заметил, встревожился и решил дознаться, в чём дело. А он, Черкез Чарыев, как должен поступить? Ясно: надо расследовать, что там такое.

Итак, Черкез, обдумав всё и сопоставив, принял решение.

Он понял, что нужно действовать. Но как — этого он ещё не знал и в раздумье погладил шею своего верного ослика. «Нужно выбрать путь покороче и поехать им наперерез»,—думал он. А дальше что? Ну, доберётся он до них. Увидит, друзья это или враги. А если враги — что тогда? Если это бандиты, разбойники, что может он, мальчик «величиной с кулак», один, против них сделать? И если это люди с чёрным сердцем, они могут попросту прикончить Черкеза где-нибудь в ущелье...

Но у Черкеза сердце хоть и маленькое, а храброе, и он не дал угнездиться в нём этой последней, страшной мысли.

— Да что тут думать-то! Всё равно, стоя на месте, ничего не придумаешь, — буркнул он, досадуя на себя за своё, как ему показалось, малодушие. — Там видно будет...

Решительно хлопнув по шее своего ослика, Черкез повернул его в ту сторону, где оба склона, понижаясь, сближались друг с другом, и стал опускаться с горы напрямик.

Серенький ослик был, в общем, довольно послушным созданием. Почувствовав решимость своего хозяина, он весело побежал вперёд, помахивая хвостом.

II.      Не удалось!

Луна ещё не выглянула из-за гор, когда Черкез спустился на своём ослике в ущелье. Теперь он был уже близок к тому месту, где, по его расчётам, путь неизвестных должен был скреститься с его путём. Тени вокруг сгустились, и Черкез приостановился, всматриваясь в темноту и раздумывая, как ему быть дальше.

Неожиданное происшествие положило конец его раздумью. Виной всему был его друг ослик. То ли ему наскучило смирно ожидать решения Черкеза, то ли захотелось громогласно высказать собственное мнение, но только он, навострив уши, протяжно и громко закричал.

Если уж говорить правду, то голос осла едва ли способен привести кого-либо в восхищение, но, пожалуй, никогда ни один осёл не подавал голоса в столь неподходящий момент. Не приходится поэтому удивляться, что Черкез очень рассердился. Ударив своего любимца палкой по стоявшим торчком ушам, мальчик прошептал сквозь зубы:

—      Ах ты, паршивец! Ты, никак, хочешь выдать меня врагам? Недаром говорят — не бери себе осла в товарищи.

Ослик возмущённо замотал головой и уже собрался заявить решительный протест, но тут Черкез ловко накинул ему на голову торбу, в которой возил отцу гостинцы из дому.

Обвязав морду осла торбой, Черкез злорадно сказал:

—      Теперь кричи сколько влезет!

Но тот уже не мог кричать и стал рваться вперёд, быть может почувствовав где-то неподалёку присутствие людей. Черкез ткнул его палкой в подбородок и заставил стоять смирно.

Черкез и осёл — оба замерли. Вот теперь уже было над чем призадуматься. Положение Черкеза стало довольно плачевным. Неизвестные люди слышали, конечно, крик этого дурного осла и знают, что здесь, в ущелье, кто-то есть. Теперь враги настороже, притаились и ждут. А в том, что это враги, Черкез больше не сомневался. Иначе, почему они не разговаривают громко, открыто, не поют и не смеются? Будь это люди из их села или другие честные люди, чего бы ради стали они молчать и таиться? А эти двигаются бесшумно, тайно, скрываясь в тени, стараясь ничем не выдать себя. Они прячутся!

Значит, верно: чужие! Чужие в пограничной полосе!

Осознав грозившую ему опасность, Черкез только укрепился в своём решении: этих людей необходимо выследить. Однако действовать надо было обдуманно и осторожно.

Черкез не стал больше мешкать. Стараясь двигаться бесшумно, он слез с осла, завёл его в чащу и привязал там. Затем снова выбрался на открытое место и, пригнувшись, начал осторожно пробираться вперёд. Кругом по-прежнему было тихо: «А ведь они, выходит, боятся Черкеза «величиной с кулак»!» — подумал он вдруг и улыбнулся. Или их уже нет здесь? Неужто улизнули? Да нет, Черкез знал все тропки на том склоне: тот путь длинней, они не могли его опередить. Они же не бежали сломя голову — старались пробираться потихоньку. А напрямик здесь чужакам не пройти и подавно. Ясно, они где-то там у спуска в ущелье.