Санин Евгений - Святая - святым
Он отобрал плеер и заметил лежавшую на столе монету.
- Серебряная? Очень хорошо. Мы положим ее в графин. Вода здесь, кто его знает, какая! А серебро прекрасно убивает микробы!
С этими словами, прихватив монету и плеер, он вышел.
И все же, несмотря на это, Стас был рад, даже счастлив. Теперь он снова, ничего не боясь, мог сколько угодно находиться в своей комнате! И не просто сидеть или лежать, а учиться быть властным, наслаждаться жизнью и строить планы, как заработать большие деньги, то есть уже не думать о смысле этой жизни, а начинать жить так, ради чего стоило жить!
5
Стас почувствовал, что у него из-под ног уходит твердая почва…
Даже у самого бесконечно долгого дня когда-нибудь наступает вечер.
Солнце, словно голова уставшего от забот человека, все сильней клонилось к горизонту. Далекий лес и видневшийся справа от него хуторок окрасились в розоватый цвет.
Стас прошел на кухню и налил себе воды из стеклянной банки, на дне которой лежала его монета. Сквозь толщу воды она казалась еще больше.
«Всё равно монета моя! – вернувшись к себе, думал Стас. – Это все равно, что я в банк её положил. Или, как бы сказала Ленка, – в банку!»
Вспомнив про Лену, а следом за ней, и Ваню, и что ему еще придется держать перед ними ответ за отданный Максу крест, Стас помрачнел, но тут же отогнал от себя эту мысль.
К тому же у него были дела и поважнее!
«Такой серебряный рубль стоит, как минимум сто долларов, да отец дал десять, - стал подсчитывать он. – Итого сто десять долларов. И это всего за два дня!»
Стас довольно потер ладони и принялся ходить из угла в угол, прикидывая, на чем же все-таки можно еще заработать в деревне?
Но придумать ничего не удалось. Дверь вскоре открылась. И, пропуская вперед себя невысокого, лысоватого человека в очках, в комнату вошел отец.
Решив, что это очередной посетитель, Стас уже собрался идти во двор. Но следом за ними вошла мама, и оказалось, что это не пациент, а гость, которому, как принято в таких случаях, родители показывали дом.
- Это у нас детская! – обвел рукой комнату отец и остановил указательный палец на сыне. – А это…
- Уже догадался, её обитатель! – с улыбкой кивнул Стасу гость и спросил: - В седьмой класс перешел?
- Да… - удивленно посмотрел на него Стас. Из-за его роста взрослые обычно считали, что он старше. - А как вы догадались?
- Профессия у меня такая! – гость чуть внимательнее посмотрел на него и добавил. – Могу еще сказать, что учишься ты на четыре и пять. Всего две или три четверки!
- Четыре! - поправил Стас. - Но откуда вы это…
- Юрий Цезаревич – директор местной школы! – шепнула мама.
- И у него очень богатый опыт! – добавил папа.
«Вот это да! - с восторгом подумал Стас. Хоть это был директор не московской, а всего лишь деревенской школы, приятно было так запросто стоять рядом с человеком, перед которым дрожали все здешние мальчишки и девчонки. – Скажу Ваньке с Ленкой, что он у меня был – вот обзавидуются!..»
- Да, - подтвердил гость. – Сам был когда-то здесь мальчишкой, а теперь вот почти уже тридцать лет директор! Не только руковожу, но и учу детей. Можно сказать, всю жизнь положил на то, чтобы они стали настоящими людьми. И есть чем похвастать! Среди моих питомцев – десятки инженеров, несколько ученых, два журналиста и даже один актер! Есть, конечно, досадные исключения, вроде Семенова или Будко… Но поверьте, таких единицы!
- Будко… Будко, – знакомая фамилия… - задумался вслух отец.
- Это муж Валентины, фельдшера в нашем медпункте! – подсказал директор. - Ну, у нее еще дети – Ваня с Леной. Шесть лет уже сидит за убийство сына губернатора и неизвестно, когда выйдет, и выйдет ли вообще! У них в семье это наследственно – бабку Валентины к расстрелу приговорили, покойную теперь Пелагею тоже следователь то и дело в город вызывал…
Стас чуть не подпрыгнул от такой новости. Вот тебе и разведчик – Ванькин отец!
«Тоже мне друг, не мог сразу правду сказать!» - даже обиделся он.
Он хотел спросить Юрия Цезаревича, за что приговорили к расстрелу Ванину прабабушку. Но тот, осматривая стену, начал хвалить его:
- Признаться, первый раз такое вижу. Ребята сейчас стенки боксерами, рокерами да идолами поп-музыки увешивают, а тут… Что, как папа, врачом решил стать? – с одобрением спросил он Стаса.
- Почему? – не понял тот.
- Портрет Гиппократа выше всех повесил!
- Это не Гиппократ, это Деций! – буркнул Стас.
- Да? - удивился директор.
- Вон и подпись есть…
- Верно! – прищурившись, прочитал имя императора директор. – То, что ты так хорошо знаешь историю древнего мира, да еще с ее традицией переименовывать памятники – просто выше всяких похвал! Это ведь уже из институтского курса! Правда, насколько я помню, у Деция борода была несколько короче... И лицо не греческое, а римское. Но меня сейчас интересует другое – почему именно он у тебя на самом почетном месте?
- Так… читал о нем…- уклончиво ответил Стас. – Власть он имел!
- Ага, понимаю! Значит, политиком мечтаешь стать?
- Ну… а что тут плохого?
- Нет, почему? А… еще и бизнесменом? – заметив курс валют, уточнил директор.
- Он у нас о смысле жизни всерьез думает! – с гордостью пояснила мама.
Директор с нескрываемым уважением посмотрел на неё, затем – как, наверное, на своих учеников во время экзамена, на Стаса:
- Похвально, похвально! И что же?
- Ищу! – уклончиво ответил Стас. Почему-то ему теперь не хотелось говорить об этом вслух. То, что велел отец, выполняя свой родительский долг, неожиданно для него самого вдруг превратилось в самое важное и главное.
Но директор не отставал:
- И к какому же выводу ты пришел? – допытывался он. - Неужели к тому, что главное в жизни это? – Юрий Цезаревич пренебрежительно кивнул на «Деция» и вырезку с курсом валют.
- А почему бы и нет? – с вызовом осведомился Стас.
- Нет, всё это, конечно, хорошо, но… - директор сделал значительное лицо. – Не вечно! Разве ты не подумал, что всё это когда-то пройдет? И деньги, и власть, и вообще всё, что мы видим вокруг… В детстве у меня был друг, Васька Голубев… Так мы с ним однажды даже до драки поспорили, существует ли на земле хоть одна вещь, которая будет вечно! И, помнится, никто не победил. А сейчас бы я сказал, что такая вещь, которая, кстати, напрямую связана со смыслом жизни, есть! И это что?..
- Что? – всем телом подаваясь вперед, эхом повторил Стас.
- Слава или просто добрая память! Представь себе, человека давно уже нет, а он – живет!
- Как это?
- Очень просто! – улыбнулся директор. – В написанных книгах, как, например, Пушкин… в открытиях и изобретениях, как Коперник, Кулибин, Ньютон… в совершенном подвиге, как Александр Матросов или Юрий Гагарин. Да просто – в проложенной дороге, построенном доме, посаженном дереве, наконец, в своих детях!
Юрий Цезаревич обвел глазами внимательно слушавших его родителей с сыном и, немного заученно, словно в десятый раз повторяя один и тот же урок школьникам, подытожил:
- И значит, жить надо для чего? Чтобы оставить о себе память и потом, после своей смерти, вечно жить в ней!
Стас почувствовал, что у него из-под ног уходит твердая почва… будто он на полном ходу врезался в стену, за которой снова была пугающая пустота. Рушилось всё, что ему с таким трудом удалось построить за эти три дня. И потом, он никак не мог взять в толк, а как это можно жить в памяти, то есть, выходит, в ком-то, и спросил:
- И как им сейчас?
- Кому? – не понял директор.
- Копернику, Гагарину, Пушкину!
- Где?!
- Ну, вы же сами сказали – в нас! Они что – тоже слушают, думают, дышат?
- Не говори глупостей! – возмутилась мама. Но Юрий Цезаревич остановил ее, и принялся отвечать на вопрос. Он что-то горячо объяснял, доказывал, но на самом деле только еще больше запутал Стаса.
- Но ведь умирать всё равно страшно, и… не хочется! – наконец, прошептал тот.
Директор как-то немного странно – одними губами улыбнулся и успокаивающе положил на его плечо руку:
- Не отчаивайся! Природа так мудро создала нас, что человек к старости просто-напросто устает жить и совершенно спокойно покидает этот мир, но… - он показал на портреты Пушкина и Гиппократа, наверное, забывая, что это уже Деций, - оставив в сердцах благодарных потомков эту самую, вечную память!
6
- Я?! – как ужаленный подскочил на стуле Стас...
Опять всё менялось с этим смыслом жизни!
Стас сидел за столом и думал, что бы ему сделать такого, чтобы увековечить свое имя в истории. На стене появились новые вырезки из журналов: Пушкин, Циолковский, маршал Жуков, Юрий Гагарин…
