Последний цеппелин-3 "Сила на силу". Книга первая. - Борис Борисович Батыршин
Лейтенант осторожно выглянул из-за щита. Гигантский паук валялся на спине, конвульсивно размахивая суставчатыми ногами, и из развороченного трёхдюймовой гранатой брюха поднимались клубы вонючего кислотного пара.
- Боеприпасы на исходе, товарищ Павел. – сообщил рабочий. – Патроны – только те, что у бойцов в подсумках остались, а гранат три штуки на всех. Хоть штыками отбивайся от погани этой…
Мезенцев не мог припомнить его имя, но видел, что действовал тот храбро, хотя и неумело, увлекая своим примером и не столь храбрых своих товарищей. Это стоило немалой крови – группа, кинувшаяся вслед за ним, попала в засаду. Затаившиеся в подворотне нелюди пропустили храбрецов мимо себя по проспекту и ударили с тыла – без выстрелов, с кривыми ножами, который – Мезенцев сам видел! – способны были рассечь подставленный под удар ствол трёхлинейки, а грудную клетку вспарывали снизу доверху, как кинжал-бебут вспарывает мешок с овсом. В оправдание горе-командира, заведшего отряд в засаду, можно сказать лишь то, что сражался он отчаянно, сам застрелил из нагана трёх нелюдей, получив в рукопашной схватке несколько мелких, но болезненных порезов.
- Я и говорю: с патронами беда. – рабочий поправил, болтающуюся на груди противогазную маску с жестяной коробкой на рыле. - Осталось, хорошо, если по обойме на винтовку, у многих и того нету!
Был он бледен, глаза глубоко запали в чёрные, на нездорово-бледном лице глазницы, что, несомненно, стало результатом потери крови. Сёстры милосердия, приписанные к дружине, перевязывали раны, но те никак не переставали кровоточить. Впрочем, как успел заметить лейтенант, то же самое происходило со всеми ранами, нанесёнными клинками нелюдей.
- А что с пулемётами? – спросил «товарищ Павел». – Боеприпас ещё имеется?
- К «Люське» осталось полдиска. – сообщил кряжистый солдат в шинели и мятой папахе, возглавлявшей в дружине пулемётную команду. – К «Кольту» полная лента, только он, дерьмо мириканское, заклинил, чинить надо.
Английский ручной пулемёт системы Льюиса, именуемый в попросту «Люськой», солдат держал на плече. «И не лень ему… - отстранённо подумал Мезенцев. – Поставил бы на мостовую, пуд ведь без малого…»
- А у тебя как, флотский? – товарищ Павел повернулся к лейтенанту. – Снаряды есть ещё?
- Четыре штуки. Три шрапнели и граната. Если полезут снова – то это на десять минут боя. Если повезёт.
«Товарищ Павел» поскрёб затылок.
- А шрапнелями по паукам бить можно?
- Отчего ж нет? – Мезенцев пожал плечами. – Поставить дистанционную трубку на удар, и стреляй, не хочу! Я, правда, собирался ими по пехоте, как картечами, но если припрёт…
- Четыре снаряда это хорошо. – глубокомысленно заметил рабочий. – Только всё одно мало. Воля твоя, товарищ Павел, а надо ехать, просить боеприпасу.
- На набережной, возле Николаевского моста баржа стоит, с неё раздают патроны и снаряды в ящиках. – сказал начальник. – Можно, конечно, послать человек пять, только много ли они унесут? Да и пока обернутся, нас тут заживо сожрут…
- Синерожие людей не едят. – буркнул рабочий.
- А тебе почём знать? Вот попадёшь к ним – тогда и выяснишь, а сейчас не болтай!
Жуткие слухи о том, что единственной целью нелюдей был захват пленных ради употребления в пищу ходили по Петрограду с того самого дня, как газеты сообщили о Нашествии. Но тут имелись варианты – кое-кто, видимо, из числа читавших книги английского писателя Уэллса, уверял, что человеческое мясо чужаков не привлекает, а вот кровь они очень даже приветствуют и всех пленников высасывают досуха.
- В соседней подворотне стоит грузовик. – сообщил пулемётчик. – При нём господин учёного вида, в котелке, с очками... Шофёр евойный, как пальба началась, машину в подворотню загнал, а сам дёру дал, вот он там и дожидается. Говорит – в кузове что-то шибко важное, по научной части. Я велел всё повыкидывать, а грузовик для дружины конфик… косиф…
- Кон-фис-ковать. – раздельно произнёс «товарищ Павел». – Правильно мыслишь товарищ, машина нам пригодится.
- Вот и я говорю – нужно нам, не для забавы! А он не даёт, лярва…. - пулемётчик пустил сквозь зубы длинный матерный период. - Орёт, ругается, Митяю, моему второму номеру в ухо дал. Одно слово – тилигент!
- И что Митяй? – заинтересованно спросил Мезенцев.
- Так эта… обругал его по матери, и ушёл. Не бить же, пришибёшь ещё насмерть!
Ответ пулемётчика лейтенанта удивил. К весне восемнадцатого года жители бывшей столицы Российской Империи, включая законченных романтиков и оторванных от реальности идеалистов, лишились последних иллюзий относительно неприкосновенности личности и ценности человеческой жизни. Тем не менее, стоило случиться Нашествию – и даже самые отпетые бунтари забывали о прежней вражде и припомнили, что человек человеку может быть не только волком, а так же классовым или идейным врагом. Особенно быстро этот процесс шёл в местах, где с нелюдями приходилось сражаться так, как сейчас делала это одиннадцатая боевая дружина, в которую записался лейтенант Мезенцев – грудь в грудь. Там, где бои шли на улицах родного города, который уже третий лень корёжило от пушечной канонады, огненных дождей с небес и паукообразных гадин, плюющихся жгучей кислотой, которая человека растворяет заживо, а броню «Остина» проедает за считанные минуты, стоит едкой дряни попасть на клёпаные бока…
- Вот что. – вынес решение «товарищ Павел». - Разведчики докладывают, новых атака ждать скоро не надо, Литейный до угла Колокольной и Невский до самого Николаевского вокзала от синерожих чертей свободны…
Разведчиками при дружине состояли трое пацанов –гимназист и двое сыновей мастеровых. Выросшие на этих улицах, знающие каждую подворотню, каждый проходной двор, каждую лестницу, ведущую на чердак, они оказались чрезвычайно полезны в разгоревшихся уличных баталиях.
- Значит, Литейный и Невский свободны… - продолжал начальник. – Полчаса у нас есть, а то и поболее. Вот что, флотский, бери сейчас грузовик и дуй за боеприпасом. Бумагу я тебе выпишу, печать пришлёпну - всё по форме, как положено. Водить-то машину умеешь?
Мезенцев кивнул.
- Вот и хорошо. Возьми двух бойцов с винтовками, заодно грузить помогут. Противогазы не забудьте, а то мало ли что…
Напоминание было не лишним. Нелюди заливали целые кварталы города ядовитым газом и ещё какой-то едкой дрянью, растворяющей человека заживо не хуже чем паучья кислота. Против неё противогазы были бесполезны – Мезенцев убедился в
