Admin - Unknown
Сэм в конце концов уступил: из-за долгого отсутствия он мог не получить ту должность, которой давно добивался.
* * *
В день выписки она настояла, чтобы Джош свозил ее по магазинам. У нее была потребность очутиться в гуще жизни, и лучшим способом для этого было посещение огромного торгового центра.
Первым делом она потребовала, чтобы Джош купил ей кепку. Она надела ее поверх повязки и показалась Джошу очень красивой. Бледность Хоуп резко контрастировала с ее лучезарным настроением.
День прошел весело, но блуждание по торговому центру утомило ее сильнее, чем ожидалось; до вечера было еще далеко, а Джош уже решил, что пора возвращаться. Хоуп настаивала, что перед уходом надо поесть мороженого, и переубедить ее не было никакой возможности.
– Надо придумать ей имя.
– Кому?
– Моей опухоли. Трудно надеяться на победу над глиобластомой, другое дело – хорошенько наподдать Марте или Тому. Это проще представить, и вообще, если хочешь, вероятность успеха в этом случае гораздо выше.
– У тебя есть претензии к кому-то по имени Том?
– К одному точно есть. Ладно, пусть будет другое имя.
– О каком Томе идет речь? – насторожился Джош.
– Как тебе Бартоломью?
– Неплохо, но почему Бартоломью?
– Просто так. Вернее, есть причина: по-моему, имя кретинское, а мне больше нравится сражаться с идиотом.
– Наверняка есть много умниц по имени Бартоломью, по крайней мере не меньше, чем кретинов. Ладно, пускай будет Бартоломью.
– По-твоему, имя влияет на личность?
– Понятия не имею. По-моему, тебе отлично подходит имя Хоуп, я не представляю, какое другое имя могло бы охарактеризовать тебя точнее[3].
– Это зависит от точки зрения, ведь ты не станешь спорить, что в моем случае зваться Хоуп сейчас – значит демонстрировать чувство юмора.
– А как определяешь себя ты сама?
– По-настоящему глубокий вопрос! Как девушку с красивой грудью и с опухолью мозга.
– Немедленно прекрати, Хоуп! Ты не из тех людей, которых определяет их болезнь.
Хоуп задумалась над вопросом Джоша и уставилась в потолок торгового центра, кусая пластмассовую ложечку для мороженого. От света, сочившегося сквозь стекло, она зажмурилась. У Бартоломью появилась отвратительная привычка ее ослеплять.
– Значит, так. Я определяю себя как недостаточно рослую, немного диковатую и довольно симпатичную девушку, встречающуюся с молодым человеком, который для нее слишком красив.
– Я-то знаю, что ты достойна лучшего. И знаю, что ты сама это знаешь. О чем ты думаешь, когда не сдерживаешь себя?
– Я всегда сдерживаю себя.
– Хоуп, ты знаешь, сколько времени мы вместе?
– Ладно, убедил! Я теперь всегда стану сдерживать себя, потому что когда этого не делаю, то думаю о Барте. Это проще произносить, чем Бартоломью.
– Барт так Барт. А до него?
– До? Я думала, что когда-нибудь повстречаю такого как ты, хотя я представляла тебя не таким. Честно говоря, я вообще никого толком себе не представляла, а просто мечтала, что у меня будут вот такие моменты, как сейчас, вместе с тобой.
– Речь о тебе, Хоуп, а не о нас. Назови что-нибудь, что похоже на тебя, какое-то свое идентифицирующее свойство.
– Обещай не смеяться. Океан.
– Согласен: океан. А теперь сознайся, кем был этот Том.
– Первый засчитанный поцелуй.
– Вот оно что! – вырвалось у Джоша.
– Не станешь же ты утверждать, что ревнуешь меня к прошлому?
– Значит, не стану.
– Брось, Джош, прошлое – это и есть прошлое, и никакой игры слов.
– Том – не совсем прошлое, иначе ты бы о нем не вспомнила.
– Кто из нас двоих говорил, что жизненные невзгоды озаряют нас светом? Надеюсь, это была я, потому что фраза кажется мне блестящей.
– Речь шла о надломах, а не о невзгодах.
– Жаль, а то я была бы более просветленной. Уверена, какая-то девушка разбила тебе сердце до того, как ты познакомился со мной. Откуда бы у тебя взялась такая чувствительность, если бы не любовная история, заставившая тебя страдать? Поначалу у парней слишком примитивные планы. Тебе наверняка пришлось собирать себя по частям.
– Бренда… – пробормотал Джош.
– Я тебе не верю.
– Придется поверить.
– Все равно не верю.
– Ты что, Хоуп, я же поклялся никогда тебя не обманывать!
– Никогда больше меня не обманывай, потому что один обман за тобой уже числится, поэтому необходимо добавление «больше никогда», иначе это была бы еще одна маленькая ложь.
– Хорошо, больше никогда.
– Ты действительно встречался с какой-то Брендой?
– Действительно.
– Ну и ну! Как такое возможно? Немедленно признайся, что она обладала сверхъестественными умственными способностями.
– Не надо ревновать к прошлому!
* * *
В начале следующего месяца началось лечение. Сэм приехал повидаться с дочерью после химиотерапии. Она сильно похудела, но Барт тоже скукожился, чем сильно радовал профессора Бергера. Еще пара дополнительных курсов химиотерапии должны были привести к полной ремиссии.
Весной Хоуп опять стала бегать с Джошем вдоль реки. День за днем, неделя за неделей к ней возвращались силы, но каждый новый курс лечения снова их истощал. Курс завершался, и она возвращалась к реке, возобновляла утренние прогулки и ходила на занятия в университете.
День за днем, неделя за неделей жизнь обещала вернуться в прежнюю, почти нормальную колею.
Вечерами, стоило Хоуп уснуть, Джош мчался в Центр, к Люку. Теперь друзья были поглощены своими исследованиями даже больше, чем раньше. Их подключили к новому коллективу, и это дало плоды. В группе царило взаимопонимание, обмену ценными идеями не было конца, результаты были многообещающие, уже происходили замечательные, по оценке Флинча, прорывы. Измерения мозговой активности Джоша позволили ускорить работы по созданию компьютерной модели мозга. Проект «Нейролинк» помог Люку значительно сократить время на разработку нейронного шлема, придуманного Джошем.
В начале мая на 3D-принтере был напечатан первый прототип. Эксперименты на обезьяне удивили весь Центр. За две недели благодаря шлему удалось воспроизвести на компьютере 60 % нейронных связей в мозге примата. Массив данных нарастал с поразительной скоростью.
Вдохновленный результатами, Флинч взялся представить проект «Нейролинк» комиссии по этике. Поскольку в поведении подопытной обезьяны целый год не наблюдалось никаких нарушений, он надеялся получить разрешение уже в следующем году опробовать шлем на человеке.
Услышав от него эти слова, Люк и Джош, не глядя друг на друга, заговорщически ухмыльнулись.
Назавтра, дождавшись ночи, Люк напечатал второй шлем, полностью повторявший форму черепа Джоша.
Когда шлем был готов к использованию, Джош стал его надевать каждый вечер после того, как в лаборатории не оставалось никого, кроме них с Люком.
10
Как-то июньским вечером Джошу пришла мысль оснастить терминал сервера веб-камерой. Люк принес со склада Центра камеру с микрофоном. За несколько часов они создали в программе «Нейролинк» интерфейс для коммуникации.
По их прикидкам, многочисленные сеансы с использованием нового шлема позволили записать значительную часть памяти Джоша, и теперь они могли попытаться обратиться к ее содержимому. Иными словами, сохранение невероятного количества информации было бесполезным, если к ней не обращаться.
Люк окрестил этот этап «Рестор» – кодовое слово, которое Джош счел помпезным и смешным.
После проверки контактов Джош уселся перед терминалом и впервые обратился к «Нейролинку» вслух.
– Добрый вечер, – проговорил он неуверенно, глядя в камеру.
Через несколько мгновений на экране появились слова «добрый вечер».
– Как ты думаешь, он мне отвечает или просто повторяет мои слова?
– Понятия не имею, – фыркнул Люк.
«Нейролинк» написал в ответ:
[Мои слова = мои слова]
– Это еще что такое? – спросил Джош.
– Да не знаю я! – повысил голос Люк.
– Сними с меня шлем.
– Не сниму, а то ты отсоединишься от сервера.
– Пускай, мне надо понять, пишет ли мне компьютер или я вижу просто эхо своего голоса.
– Сомневаюсь, чтобы компьютер думал, – сказал Люк.
Джош расстегнул ремешок, Люк подхватил шлем.
– Осторожно! Ты с ума сошел? Тут столько контактов! Сказать, что это хрупкая вещь, – ничего не сказать! Пусти!
Люк осторожно опустил шлем на подставку и опять сел на свой табурет. Джош понял, что друг волнуется так же сильно, как он сам. Оба надеялись, что этот эксперимент станет поворотным моментом в их работе, знаменательным моментом, как сказал бы Флинч, если бы знал, что творится в одной из его лабораторий. Но вероятность риска, что он обо всем проведает, стремилась к нулю, потому что сообщники заперли сервер паролем, известным только им двоим.
– Что теперь? – спросил Люк.
– Делай как я: задержи дыхание, – посоветовал Джош. – Повернувшись к камере, он тихо спросил: – Ты меня слышишь?
