Admin - Unknown
Джош пожалел, что это не пришло в голову ему самому и что события вообще застали его врасплох; он подозревал, что для Хоуп это не осталось незамеченным. Он подошел к монитору и попросил Люку уступить ему место. Хоуп улыбнулась. Иногда ей казалось, что она знает Джоша лучше, чем знает себя он сам. Сев с ним рядом, она обняла его за талию.
– А давайте смотреть все вместе, – предложила она. – В конце концов, это моя голова.
В полночь Люк достал из шкафа две подушки и одеяло и устроил Хоуп и Джоша спать на диване, как в старые добрые времена, которые на самом деле были совсем недавними.
Назавтра, вернувшись домой, Хоуп встала под целебный душ. На диване Люка она отлежала спину. Когда она искала, что надеть, ею вдруг овладело желание привести все в порядок.
Сначала она разбирала свои вещи, потом одежду Джоша. Все, что, по ее мнению, уже нельзя было носить, отправилось в помойку. Под стопкой футболок она обнаружила его переписку с одной из прежних возлюбленных и отправила ее в надежное место – в мусорный бак на кухне. Теперь на очереди были посудные полки. Решив на этом не останавливаться, она отправилась на ближайший базарчик и вернулась с ведром, шваброй-губкой и баллоном воска.
Натянув резиновые перчатки по локоть, она принялась драить паркет. От этого занятия ее оторвал звонок в дверь. Наверное, Джош опять забыл ключи.
Она решила заставить его подождать, чтобы успел высохнуть пол, но сдалась после третьего звонка. Открыв дверь, она увидела на пороге отца с чемоданчиком в руке.
Сэм решительно вошел, поставил чемодан на пол, многозначительно посмотрел на дочь и крепко ее обнял.
– Признавайся, ты здесь, потому что тебя бросила Амелия! – воскликнула Хоуп.
– Нет, мы приехали, потому что твой отец ни жив ни мертв от тревоги, – раздался голос входящей Амелии. – Но не беспокойся, я не останусь. Я за ним увязалась, потому что, собирая чемодан, он весь дрожал и даже не мог его закрыть. Я испугалась, как бы по пути в аэропорт он не угодил в аварию, а у стойки регистрации побоялась, что в полете, отправившись в туалет, он ошибется дверью. Поэтому я купила билет и поднялась с ним на борт, потому что, честно говоря, и сама умираю от волнения.
Все это Амелия выпалила на одном дыхании. Это вместе с ее горящими щеками немного смягчило Хоуп, а от мысли, что отец способен спутать кабину пилотов с туалетом, она даже прыснула. Еще больше ее расположило к Амелии то, что та всерьез за него переживала, больше даже, чем она сама.
– Как ты узнал? – спросила Хоуп.
– Какая разница? – буркнул Сэм. – Ты собиралась лечь на операционный стол, не посоветовавшись со мной? Черт возьми, Хоуп, все-таки я твой отец и в придачу врач!
– Ты педиатр, папа, а у меня не ангина.
Сэм бросил на дочь испепеляющий взгляд.
– Вот именно, педиатр, да к тому же терапевт. Терапевты не так надменны, как хирурги, для которых пациент – всего лишь плоть, которую следует разрезать.
– Успокойся, Сэм, – вмешалась Амелия, – сейчас неподходящий момент нянчить свои комплексы.
Хоуп позабавили ее слова: оказалось, Амелия знает ее отца гораздо лучше, чем она думала.
– Вы собираетесь пробыть в городе до операции?
Ответ был настолько очевиден, что Сэм не соизволил его дать.
– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила Амелия.
– Как могу. Мне было бы гораздо лучше, если бы мой отец держался поспокойнее, а то у него такое лицо, что мне остается только поверить, будто я умираю.
– Ничего похожего! – взвился Сэм. – Я врач и говорю тебе: это не страшно, не страшно!
Хоуп подошла к отцу и взяла обе его ладони в свои.
– Папа, отрицание болезни – известный симптом опухоли мозга. Но этот симптом должен проявляться у больного, а не у его отца.
В замочную скважину вставили ключ. В дом влетел запыхавшийся Джош. Увидев Сэма и Амели, он замер.
– Сюрприз!.. – пробурчала Хоуп, закатив глаза.
– Вам я скажу два слова, – сердито начал Сэм. – Ладно еще, что моя дочь недостаточно разумна и не вызывает при подобных обстоятельствах отца, но то, что со мной не связались вы, совершенно непростительно.
– Здравствуйте, сэр, – сухо ответил Джош, снимая куртку.
– Всем немедленно успокоиться, это мне важнее всего остального! – распорядилась Хоуп. – У вас есть сегодня место для ночлега? – обратилась она к Амелии.
Амелия догадалась заранее заказать номер в гостинице неподалеку от университетской клиники. Ей удалось, хоть и с большим трудом, убедить Сэма дать дочери отдохнуть. И хотя она с ног валилась после долгого перелета, она уговорила Хоуп разрешить отцу сопровождать ее в больницу.
Последовали объятия – робкие со стороны Сэма, пылкие со стороны Амелии, которая при этом умудрилась подмигнуть Хоуп, как бы давая ей понять, что она держит настроение отца под контролем.
Джош вызвал такси и проводил их вниз. Они молча дождались машины. Амелия нырнула в нее первой. Сэм протянул Джошу руку и поблагодарил его за вызов, заверив, что разыгранная комедия сняла с него всякую вину. Попрощавшись, Джош поспешил обратно, к Хоуп.
Она ждала его в спальне и, как только он лег, погасила свет. Комнату окрасило бледно-оранжевое сияние уличных фонарей.
– Наверное, у эскулапов корпоративный дух превыше врачебной тайны. Я должна была сообразить, что он не только порекомендует меня своему коллеге. Наверное, он пытал доктора до тех пор, пока тот не раскололся.
– Это я его предупредил, Хоуп. Ты вправе на меня сердиться, но мы не могли держать его в неведении. Вот ты говорила, что хочешь сына. Выдержала бы ты разлуку с ним, если бы он заболел?
– Кто сказал, что будет мальчик?
– Никто, но когда-нибудь у нас родится сын, я уверен.
– Чудовищное женоненавистничество! Давай лучше сначала узнаем, потребуется ли мне химиотерапия, прежде чем готовиться к концу света. Ладно, я тебя прощаю.
– Никакой я не женоненавистник.
– Я прощаю тебе, что ты вызвал отца, – сказала она и отвернулась.
* * *
Хоуп прооперировали спустя три дня. Она вошла в хирургическое отделение в 8.45 утра. Сэму и Джошу разрешили в нарушение утреннего распорядка посетить ее в палате, обнять и пожелать удачи, прежде чем за ней пришли санитары.
Над ней плыли неоновые светильники коридора. Она насчитала их 37 и решила, что если вспомнит эту цифру, пробудившись после операции, то это будет означать, что обошлось без осложнений.
Когда ее положили на стол, ее сковал царивший в операционной холод.
Анестезиолог напомнил, что усыпит ее лишь на короткое время; снова открыв глаза, она должна сохранять спокойствие, думать только о выполнении инструкций хирурга и стараться отвечать на его вопросы. Если она не сможет говорить, то пусть ее однократно опущенные веки означают «да», двукратно – «нет». Все будет хорошо, заверил ее анестезиолог, она в руках лучшего специалиста, какого он знает.
Правда, этой фразы Хоуп уже не услышала: произнося ее, анестезиолог ввел пациентке пропофол, и она потеряла сознание.
Ее вывезли из операционного блока через пять часов. Большую часть операции она бодрствовала, но сохранила о ней лишь смутные воспоминания, наверное, из-за второй фазы усыпления, когда хирург закрывал ее черепную коробку. Хоуп была готова поклясться, что операция длилась гораздо меньше пяти часов, зато близким, сидевшим в больничном холле, показалось, что прошло часов десять, а то и больше.
Профессор Бергер не солгал – головные боли прошли, и Хоуп, несмотря на утомление, сочла свое состояние вполне удовлетворительным.
Войдя в палату, Джош увидел Хоуп в белом марлевом чепчике.
– Тридцать семь! – воскликнула она, увидев Джоша, чем слегка его напугала. – Так я доказываю, что нахожусь в своем уме. Сейчас я все объясню…
Взяв ее за руку, Джош посоветовал ей отдохнуть. Вскоре Хоуп уснула. Он подвинул кресло от окна ближе к ее койке и расположился в нем.
За день он отходил от нее всего дважды: в первый раз – уступая место Сэму, во второй – когда навестить Хоуп пришел Люк.
Отклонив приглашение Сэма и Амелии поужинать с ними, он предпочел общество Люка. За китайской едой он пересказал другу слова хирурга.
Половину опухоли удалось удалить. Попытки удалить больше грозили серьезными осложнениями. Теперь профессор Бергер возлагал надежды на сеансы облучения и на химиотерапию. Когда хирург все это рассказывал, Джош по выражению лица Сэма понял, что теперь ничего не будет как раньше.
Он попросил Люка разрешить ему переночевать на диване: оставаться в одиночестве в просторном лофте было выше его сил.
* * *
Хоуп продержали в больнице две недели. Она велела Джошу навещать ее только во второй половине дня. Она хотела, чтобы по утрам он учился, а по вечерам продолжал работать с Люком в Центре. Амелию она упросила отвезти отца обратно в Калифорнию, где его заждались ангины, ветрянки и гастроэнтериты. Хороший педиатр должен дежурить у изголовья своих маленьких пациентов, а она больше не ребенок.
