Admin - Unknown
Джош свирепо уставился на Люка, тот – на дорогу.
Они простились у лофта. Люк сразу умчался. Джош проводил взглядом «Камаро», удалявшийся по пустой улице.
– Что-то случилось? – спросила Хоуп.
– Нет. Идем, уже поздно.
* * *
Вернувшись к себе, Люк кинулся к компьютеру. Вставив в гнездо флешку, он загрузил томограмму Хоуп. Потом встал, нашел нужную книгу и стал сравнивать профили мозга из книги с теми, что он выводил на монитор. Этой работе он посвятил несколько часов, прежде чем в 3 часа ночи отправить Джошу сообщение.
9
У реки было безлюдно. Ледяной ветер распугал бегунов, только несколько собак и их хозяин оказались нечувствительны к ненастью.
Люк, закутавшись в парку, ждал на скамейке под ивой. Джош подошел мелкими шажками и сел рядом.
– Что за срочность? – спросил он. – Надеюсь, ты больше не возвращался в лабораторию?
Люк положил Джошу на колени конверт.
– Только сразу не открывай! – взмолился он. – Я наврал тебе про поломку при энцефалограмме Хоуп.
– Зачем?
– Потому что в твоей энцефалограмме все было нормально.
– Ты ведь что-то говорил про электроды? Ты их хорошо прикрутил?
– Джош, они припаяны, а не прикручены, пора бы знать.
– Ну, припаяны, что с того?
– У меня возникли подозрения насчет причины неполадок с записями Хоуп.
– Подозрения?.. – Джош повернулся к нему.
– Я не хотел ничего говорить, не проверив, поэтому настоял, чтобы Хоуп поехала с нами вчера вечером.
– Что ты проверял? Ты на что-то намекаешь, Люк? Черт, не томи, выкладывай!
– Не знаю, как это сформулировать, старина. Я ночь не спал. Не знаю, как сообщать о таких вещах… В общем, данные томографии плохие.
– Как плохие?
– Совсем плохие. Я не врач, но насмотрелся мозговых профилей, так что умею распознать опухоль.
– Что ты сказал?!
– Джош, ты должен уломать Хоуп пройти обследование, и как можно скорее. Я вчера мог ошибиться, сделать изображения слишком контрастными и опознать несуществующую аномалию. От всей души хотел бы ошибиться, но мне что-то тревожно.
Джош стиснул обеими руками свою голову, ему не хватало воздуха.
– Как ты оцениваешь вероятность ошибки?
– Сейчас не время для статистики. Тащи Хоуп к специалисту, пусть повторит обследование. Только постарайся ее не пугать.
– Какой размер опухоли?
– Примерно полтора сантиметра.
– Но она же может оказаться доброкачественной?
– Да, на это и нужно надеяться.
– Если ты думаешь, что опухоль злокачественная, так и скажи, не темни.
– Повторяю, об этом можно будет судить только после повторного обследования. Мне очень жаль… Ты даже не представляешь, как мне худо.
Джош встал и заходил перед Люком взад-вперед.
– Подожди, не надо поддаваться панике. Во-первых, ты мог что-то напутать с томографом, во‑вторых, ничто не говорит о том, что опухоль злокачественная, и, даже если она таковой окажется, после операции все придет в норму.
– Ты должен, не теряя времени, поговорить с Хоуп. Если тебе на это не хватает смелости, с ней могу поговорить я.
– Нет, она должна узнать об этом от меня. Мне кажется, что все это – страшный сон…
– Ты сам только что сказал: не будем паниковать, сначала надо собрать всю информацию. Можешь рассчитывать на меня, я готов прийти на помощь в любой момент.
– Как поставить ее в известность, не напугав до смерти? Может, сначала показать томограмму Флинчу?
– Вряд ли Хоуп на это согласилась бы, а говорить с ним об этом без ее разрешения ты не можешь. Решать ей самой, а не нам. Если она пожелает, мы к нему обратимся, он сможет направить нас к лучшим специалистам.
Люк встал, обнял Джоша и стиснул его изо всех сил.
– Не забывай, я всегда рядом.
Глядя, как Люк удаляется, заложив руки за спину, Джош поймал себя на мысли, что его друг за одну ночь сильно постарел.
Не зная, куда податься, он стал бродить по улицам, не обращая внимания на пройденный путь и усталость. В растерянности он пересек весь город, ломая голову над тем, как ему лучше притвориться, как сказать всю правду и при этом не соврать. Ему хотелось верить, что Люк ошибся, что все, что он ему наговорил, не имеет отношения к реальности, вообще немыслимо. С Хоуп не могло произойти ничего подобного! На земле не счесть отребья, никчемных людишек, способных только все портить и рушить, тогда как Хоуп… Хоуп в один прекрасный день откроет средство от болезни Альцгеймера, что уже исключает возможность, что ее постигнет неизлечимый недуг. У нее великая миссия, и будет наихудшей несправедливостью, если опухоль помешает ей спасти миллионы людей. Если смерти нужна душа, пусть подберет другую, порочную, а не душу Хоуп, такой смешливой, такой прекрасной!
На следующем перекрестке Джош уже удивлялся, почему стал думать про души, ведь до этого разговора с Люком он не верил ни в души, ни в Бога, по крайней мере начиная с 12 лет, и вот теперь… Теперь он вообще не знал, что подумать. Если он расслабится, если согласится поверить в Него, то займется ли Он случаем Хоуп, пожелает ли спасти ее?
До своей улицы он добрался с заплаканным лицом, потому что утратил способность сдерживать слезы. Он еще побродил, чтобы высохло лицо, и зашел в какой-то бар. Он считал, что не имеет права на слабость, ведь это не ему плохо, он станет страдать молча, потому что должен быть сильным, нормальным. Оставаться прежним – вот его долг перед Хоуп. Нормальным! «К чертям нормальность!» – решил он, опрокидывая неразбавленный виски.
После бара он зашел в бакалею купить жевательную резинку. Если Хоуп учует запах спиртного, то станет задавать вопросы… Оставаться нормальным!
Он постоял перед витриной цветочного магазина, но отказался от мысли купить букет, потому что Хоуп удивилась бы. Оставаться нормальным…
Четыре дня он не находил сил заговорить с Хоуп, предложить сходить к неврологу. Все эти четыре дня они с Люком тайком переглядывались. Люку хотелось прочесть в его взгляде, что все стало как прежде, тогда как все теперь было совершенно не так. На протяжении четырех дней Джош чувствовал себя в шкуре ученика сапера, которому велели обезвредить бомбу. Эта бомба находилась в голове у его любимой, но ее тиканье раздавалось у него в мозгу. Всякий раз, когда Хоуп заговаривала о своих мигренях, у него начинало учащенно биться сердце, во рту пересыхало, ладони потели.
Вечером в пятницу Хоуп попросилась в ресторан. Ей захотелось итальянской еды, и она объяснила Джошу, что тарелка пасты в ресторане – это куда радостнее, чем то же самое дома. Он не стал задавать вопросов, а просто натянул рубашку и пиджак и вызвал такси, которое доставило их в одно из лучших мест города. К черту нормальность!
– Можно поинтересоваться, как мы станем расплачиваться? – проговорила она после того, как официант усадил ее в кресло, позволив изобразить из себя знатную даму.
– Я за последние недели сумел кое-что отложить, – ответил он, загородившись меню.
– Каким же это образом?
– Не беспокойся, мыть посуду нам не придется, – заверил он ее.
– Мог бы меня предупредить, что мы будем что-то праздновать. Я бы унесла из лаборатории какое-нибудь насекомое и после еды незаметно подложила бы его в тарелку. Это фокус из кино. Посетительница визжит и возмущенно сбегает, не оплатив счет.
– По-моему, эта уловка устарела, персонал такого заведения на нее не клюнет.
Хоуп заказала лингвини с морскими петушками, Джош сказал официанту, что возьмет то же самое. В винную карту они заглядывать не стали, без всякого смущения заявив, что им достаточно простой воды.
Хоуп наслаждалась едой, не произнося ни слова; время от времени Джош поднимал голову и наблюдал за ней.
Покончив со своей тарелкой, аккуратно вытерев губы и положив салфетку на стол, она посмотрела Джошу прямо в глаза.
– В тот вечер, когда Люк предложил мне изобразить подопытного кролика, с моей томограммой было что-то не так?
Вопрос был задан спокойным голосом, и не ответить на него Джош не мог.
– На обратном пути физиономии у вас обоих вытянулись на километр, – продолжала она, – и с тех пор они продолжают удлиняться, стоит вам встретиться взглядом. И я сделала вывод: либо у тебя любовница, либо…
– Точно ничего не известно, – перебил ее Джош. – Так, ерундовое пятнышко. Люк не рентгенолог, и есть все основания думать, что он что-то напортачил. Осторожность требует нового магнитно-резонансного исследования, только уже под контролем настоящего врача.
– Ты обеспокоен?
– Нет, повторяю, это простая предосторожность.
– Не ври мне, Джош Кеплер, – сказала Хоуп, беря его за руку. – Если ты хотя бы еще раз позволишь себе соврать, я тебя не прощу. Сейчас мне больше, чем когда-либо, надо знать, что человек, которого я люблю сильнее всего на свете, всегда говорит мне правду.
Джошу хотелось оправдаться, он мысленно подбирал правильные слова, но Хоуп не дала ему времени, продолжив:
