Проклятье гномов. Клинки и розы - Вадим Кузнецов
Анна с облегчением вздохнула, а Екатерина усмехнулась, прекрасно понимая, что за четырнадцать лет в стране может многое измениться. К тому же она тешила себя тем, что у безумца не может быть здорового потомства. Маленький Филипп рискует не дожить до своей коронации.
— В отношении всех остальных заговорщиков я оставляю приговор обвинителя без изменений. Арман, смертная казнь на плахе. Остальных — расстрелять! — с последними словами Франциск встал во весь свой рост и поднял сверкающую шпагу над головой.
— Да здравствует король! — взревела толпа.
Раздался бой барабанов, и кряжистый палач грубо схватил несчастного Армана за рваный ворот и бросил на деревянный чурбан. Осужденный ударился лицом о плаху, с губ пошла кровь, на землю вывалился зуб. Далее палач стал действовать нежнее. Он, словно заботливый повар, готовящий жаркое, аккуратно закинул руки Армана вокруг чурбана и связал запястья с другой стороны. Ноги он также пустил по разные стороны плахи. Таким образом осужденный сидел, обхватив руками и ногами дерево, лишь его голова все еще стояла прямо, не желая ложиться.
— Не балуй! — отечески предложил палач. — Если ты не склонишь голову, будет еще хуже. Удар придется не по шее, а по твоему черепу. Я испачкаю свою новую одежду.
— Я не виноват! Я не виноват! Я не виноват! — прохрипел Арман и все-таки уступил увещеваниям. Покорная голова склонилась на плаху.
Вновь застучали барабаны, королевский мясник поднял топор, толпа притихла. Смерть всегда требует уважения.
Через мгновение железный топор резко опустился на голову невиновного, брызнуло красным, и голова, подпрыгивая, покатилась по помосту. Еще через минуту королевские лучники натянули тетивы и отправили стрелы в груди приговоренных под помостом. Стальной король и казнить предпочитал сталью.
— Какой кошмар! — Екатерина вцепилась в руку Людвига, отворачиваясь от площади. — Какой ужас.
— Шампанского, милорд? — откуда ни возьмись взялся лакей с подносом. Он заискивающе улыбался, невзирая на то, что мгновения назад все видели смерть.
— Коньяку! — с трудом сдерживая всхлип, прохрипела Екатерина.
Все рядом сидящие дворяне так на нее посмотрели, словно увидели базарную девку в своих рядах. Впрочем, именно так это и было. Придворные дамы обязаны улыбаться даже при виде крови и пить только легкое вино.
— Ты слышал, болван! Пошел вон отсюда! — Людвиг, не взирая на приличия, пнул лакея кованым сапогом, и тот полетел в проход, теряя по дороге бокалы и бутылки.
— Пойдем, быстрее пойдем отсюда! Тут смерть, тут кровь! — запричитала Екатерина, хватая Людвига за плечи.
— Постойте, сударыня! — прогремело откуда-то слева.
Екатерина подняла голову и обомлела. Прямо перед ними стоял новый король, Франциск. Жилистый седовласый старикан смотрел на Екатерину так надменно и властно, что никто не мог усомниться в его полном превосходстве. Легкая улыбка таилась в уголках тонких губ, волосы, словно белые нити, развевались по ветру, а глаза хищным волчьим взором пристально изучали новую женщину, словно долгожданную добычу.
8. Анна. Былое и пришлое
Приказом свыше все заполнены темницы,
Людей невинных ждет неправый суд,
Поэтому ночами им не спится,
«Вот-вот вас арестовывать придут…»
А дальше — «дыба», «сапоги испанца»,
Бумаги пред тобой листок.
Себя ты называешь иностранцем,
Шпионом, зарабатываешь срок.
Кому — тюрьма, кому — петля,
Палач кладет в карман монеты…
Так по указу короля
Лишились люди в жизни света…
Анна, облаченная в черное платье, с плотным капюшоном на голове вновь стояла перед гробом своего мужа. Сразу после смерти она часто посещала царскую усыпальницу, почти каждый день. Но сейчас, после двух месяцев траура, женщина уже немного успокоилась и лишь раз в неделю приходила к усопшему монарху.
Великолепная королева вновь безмолвно взирала на прекрасный саркофаг из белого мрамора, на крышке которого искусные мастера вырезали барельеф с лицом старого короля. Карл, обрамленный бородой, с открытым покатым лбом и властным мясистым носом смотрел на нее пустыми каменными глазами. А с глаз Анны катились слезы.
Нет, Анна не верила в то, что ее собственный сын виновен в смерти мужа. Не верила, что ближайшие царедворцы оказались способны на предательство. Все это казалось наговором, безумным ужасным сном. Анна не понимала, как можно было, вообще, отдать корону Франциску, этому властному жестокому старику. И что теперь? Молодой принц в темнице, а там, как известно, жизнь человека намного сокращается. К тому же, регент явно не прочь узурпировать Проклятый престол. Да он и сейчас считает себя полноправным королем! Анна еще удивлялась, как ее допускают ко двору, видимо, из уважения к покойному мужу. С остальными подданными Франциск не церемонился. За два месяца правления, кроме надуманной кукольной казни виновных в заговоре, полетело не менее тысячи голов. Целью нового господина было укрепить свою власть и навести в стране железный порядок. После восторженного, иногда даже вальяжного, царствования Карла, держава погрузилась в мрачную сосредоточенность. Вязкую пучину злобы и недоверия. В рабочих цехах установилась суровая дисциплина. У ремесленников стало меньше выходных дней, а численность патрулей на улицах и военных — возросла. Если раньше увидеть веселого пьяного на набережной казалось привычным, то сейчас его заменили люди в форме и при оружии. А пьяные? Многие из них встречали новый рассвет уже за решеткой. Проспавшись, они с удивлением узнавали, что являются предателями Родины и лазутчиками Фринцландии. Хотя, по судебной практике, таких выявлялось мало. Франциску не хотелось очернять будущего союзника и мужа своей дочери. Чаще пьяниц и дураков «назначали» шпионами других, более отдаленных земель.
Среди торговцев, да и простого люда, словно сорняки на плодородном поле, взросло подлое доносительство. Бедный лентяй писал жалобу на более успешного соседа, обвинял его в чем угодно, и вот уже следующей ночью приезжала черная карета с государственными гербами и верными властелину шпагами. Несчастного выволакивали на улицу и отправляли в тюрьму. Все его имущество переходило в казну, которая стала чрезмерно пухнуть. А бывший владелец подвергался пыткам и истязаниям с целью выбить признание в преступлениях. Палачи преуспевали, и суд вершился скоро и споро. Если человек казался сильным физически, то его не убивали, а отправляли в шахты Вискарии, где он отрабатывал свои долги перед ненасытной Родиной. Даже знать не могла оставаться в безопасности, хотя Франциск все-таки ценил ту хлипкую прослойку графьев и баронов, что бережно сохранил его предшественник.
Анна задумалась, отвлеклась, и тут послышались посторонние чужие звуки. Стук тяжелых сапог, шелест плаща и бряцанье
