Valery Angulys - Bad girls dont cry I
— Scream (Кричи), — он забирает каску из онемевших рук.
Горячие пальцы смыкаются на моем горле, сжимают, заставляя приоткрыть рот, вдохнуть глубже, хотя бы попытаться. И в этот миг горячее дыхание опаляет лицо.
Фон Вейганд потерся бородой о мою щеку, а после накрыл дрожащие губы жадным ртом.
Что это, Лора? Неужели ты ему позволишь? Прямо здесь? Нам видно всех, а нас никому, но если кто-то подойдет ближе к стеклу…
Пытаюсь представить его с той блондинкой, пытаюсь разозлиться, разорвать порочную цепь.
In vain. Бесполезно.
Откуда у него эта жуткая власть? Как он умудряется брать верх раз за разом?
Фон Вейганд расстегивает мои штаны, джинсы, спускает их до лодыжек, разворачивает меня спиной и толкает на стол, прямо между компьютерами. Я отказываюсь верить, что он это серьезно. Нас ведь могут застать в любой момент. Как он это представляет?
— Scream for me (Кричи для меня), — хрипло шепчет мне на ухо, проникая одним резким движением на всю длину.
Мир взрывается, осыпаясь осколками колкими по плечам. Глаза распахнуты до боли. Стон за стоном срываются вниз, катятся по твердой поверхности стола, ударяются о стеклянные стены. Каждое движение заставляет извиваться, молить о большем, о намного большем. Чем злее и яростнее, тем лучше. Жажду носить на себе следы его страсти, его печать, а он желает обозначить территорию, чтобы никто не посмел меня коснуться. Наша любимая игра.
Совсем рядом стучат инструментами рабочие, умилительный начальник отчитывает кого-то по мобильному, злобно размахивая руками. Ночь, огни стана, романтика. Шеф-монтажник имеет скромную девочку-переводчицу на пульте управления.
Кончаю от одной мысли. Однако фон Вейганд не спешит с разрядкой. Он знает, как сделать хорошо, как довести до полуобморочного состояния, за грань реальности, где нет ничего, кроме слепого желания подчиняться ему. Единственному богу запретной вселенной, чье летоисчисление определяется оргазмами.
— I am with you (Я с тобой), — говорит он позже, помогая мне одеться.
Сама одеться никак не могу, на ногах устоять не могу, не чувствую равновесия.
— But I can fuck whom I want (Но я могу тр*хать, кого захочу), — продолжает фон Вейганд, застегивая джинсы и штаны.
Земля вызывает Лору. Прием! Очнись, наконец, и прояви хоть немного самоуважения.
— This rule works for me, too (Это правило работает для меня тоже). Right? (Верно?) — нервно посмеиваюсь. — I can f…ck any man I want (Я могу тр*хать любого мужчину, которого хочу).
— Never (Никогда), — он улыбается и проводит большим пальцем по моим губам.
Конечно, ему можно всё, а мне совершенно ничего нельзя. Справедливо. Не подкопаешься.
— You will never want to know the way I fuck her (Ты никогда не захочешь узнать, как я тр*хаю её), — говорит фон Вейганд весьма убедительным тоном.
А всё-таки как? Моя фантазия теперь точно не даст уснуть.
***
Если бы я была героиней исторического любовного романа, то меня непременно звали бы Изабеллой.
Гордая Изабелла никогда бы не простила измену своему возлюбленному. Она бы отдалась в заботливые руки прекрасного короля/сына, короля/дяди, короля/ваши варианты (нужное подчеркнуть) или бы отправилась в рискованное путешествие тупо «развеяться», как все уважающие себя леди в средние века. Куда-нибудь недалеко. В Османскую империю/Индию/просто на моря в лапы коварных султанов/раджей/пиратов. Изабеллы, они такие, — гордые и красивые до неприличия, возвышенные во всех смыслах, и у них не бывает насморка.
Но я живу в реальном мире. И мужчине моей мечты я могу простить всё. Всё?! Да, всё. Главное, найти подходящее оправдание.
Когда он рядом, когда вижу его глаза, чувствую его тело, его губы, его руки... не могу думать, не могу быть гордой. К черту эту гордость! Кому она нужна? Забирайте, нате, только не подавитесь.
Знаю, я дура.
Если он имеет сногсшибательную блондинку, зачем ему пустая трата денег? То есть я? Тем более вроде как бережет мои чувства, проявляет нежность и осуществляет опасные эротические фантазии в специально отведенных для этого местах. Вдруг это завуалированное проявление высоких и чистых эмоций?
«Или он специально толкает тебя на это, вынуждает согласиться, провести эксперименты оригинального жанра, — размышляет внутренний голос. — Ждет, пока ты добровольно предложишь ему делать всё, абсолютно всё только с тобой».
От этих мыслей жарко и жутко, совсем как от властных прикосновений фон Вейганда.
***
Теперь самое время поговорить об интересных вещах. Например, о моей коварной сопернице, которую фон Вейганд мог тр*хать так, как никогда не стал бы тр*хать меня.
Мы пересеклись случайно, в местном торговом центре. Я старательно делала вид, что не узнала её, хотя на деле буду помнить до конца дней, но она сама окликнула меня и завела разговор. Неужели моя физиономия настолько легко запоминается? Или врезалось в память, что неприступный фон Вейганд бросился следом за невзрачной девчонкой?
Блондинка представилась Ксенией, и после непродолжительной прелюдии мне было предложено поболтать в ближайшем кафе. Любопытство ответило однозначно положительно.
— Надеюсь, Алекс не слишком строг с тобой? — растопила лед Ксения не слишком удачным вопросом.
Во-первых, фамильярное «Алекс» резануло мои и без того натянутые нервы. Во-вторых, «строг» это имеется в виду то, как сильно он любит связывать меня и оставлять синяки по всему телу? В-третьих, тебе какое дело, наглая сучка?!
— Не думаю, что он может быть строгим, — мило улыбнулась я, поборов соблазн добавить «он лапочка!».
— Я знаю, что ему нравится и как, — хищная улыбочка в стиле фон Вейганда, и это задевает. — Мы познакомились в Германии. Я знаю его очень давно.
— Заметно, что давно, — делаю упор на последнее слово. — Вы, наверное, одногодки?
— Хамить не стоит. Можно и зубки обломать, — предупредила Ксения, изучая меня невероятно голубыми глазами. Хотелось бы считать их линзами. — Я к тебе по-доброму обращаюсь, могу дать совет и помочь.
— Спасибо за заботу, но я справлюсь самостоятельно.
— Справишься? — она заметно удивилась. — Для такого мужчины, как Алекс, нужна особая плеть.
— Вы мне его избить предлагаете? — серьезно осведомилась я, и Ксения снова засмеялась.
Этот смех побуждает мужчин основательно раскошелиться. Глядя на неё, я недоумевала, почему фон Вейганд возится со мной. Не подумайте, что у меня заниженная самооценка, хотя не без этого, конечно, но я стараюсь судить объективно. И объективно — Ксения идеальна. Высокая, стройная, при этом формы в нужных местах. Грешный ангел с печатью порока на прекрасном лице.
— Ты напоминаешь меня саму лет десять назад, — продолжает она, гипнотизируя отработанным взглядом. — Ты хорошенькая, только не хватает уверенности, стиля и должной огранки.
— Спасибо за теплые слова.
— Такого мужчину, как Алекс, привлекают либо женщины сильнее его, либо девочки-жертвы, — Ксения тепло улыбнулась. — Угадай, кем являешься ты?
— Вы психолог или любите фантазировать? — беззлобно интересуюсь я, топя противоречивые чувства в американо.
— Он лидер, любит подавлять и властвовать. Во всем. Сильная женщина влечет его тем, что покорить её непросто. Она как вызов. Красная тряпка для быка. Она выгодный трофей. А девочка-жертва привлекает по определению. Маленькая. Невинная. Не тронутая пороком. Её интересно посадить в клетку и наблюдать, играть с нею, загонять в угол и смотреть, что она сделает, как далеко готова пойти, как низко способна пасть. Её интересно развратить, растлить, превратить из бойкого зверька в покорную рабыню.
В этом дерьме содержались оху*нно крупные зерна истины.
— Вы, значит, сильная женщина? — уточняю.
Ксения снова тихо рассмеялась, привлекая повышенное внимание всех без исключения мужчин и завистливые взоры женщин.
— Милая моя, я шлюха, — спокойно произнесла она. — Обращайся ко мне на «ты», разрешаю.
— Значит, помогаете… то есть помогаешь покорять Алекса?
— Да, могла бы помочь. Спать он может с разными женщинами. Вопрос в другом. Кого он выберет в итоге, — Ксения пригубила эспрессо.
— Искренним «спасибо» здесь не отблагодаришь.
— Мы как-нибудь договоримся между нами, девочками, — она облизнула свои пухлые губки и снова улыбнулась.
— Я не понимаю, зачем вам... хм, зачем тебе помогать мне во всем? Какой резон?
— Люблю помогать людям, — уклончиво произнесла Ксения в ответ.
— Почему вы сами не подчините его?
Она продолжает улыбаться, почти физически ощущаю волны сексуальности, исходящие от неё. Мужики головы сворачивают, чтоб дотронуться взглядом до её лица, хоть вскользь, мельком. Будь я такой красоткой, парни бы штабелями укладывались под моими ногами.
Ксения медлит, словно решает, стоит говорить правду сразу или лучше промолчать. В итоге она наклоняется над столом так, что открывается незабываемый вид на её декольте, и парень за соседним столиком проливает чай себе на брюки.
