Эйнемида I. Семена раздора. - Антон Чигинёв
– О каком снисхождении ты говоришь, жрец? – вспыхнул Саррун. – Даже если Эн-Нитаниш остановил казнь, он не имел на это права и заслуживает котла. И те, кто его приказ исполнил тоже! Воля повелителя попрана! Что подумают подданные, если виновные не будут наказаны? Станут подвластные цари и лугали повиноваться владыке, если всякий будет пренебрегать его указами?
Лицо правителя отразило нешуточную внутреннюю борьбу. Диоклет и Энекл были эйнемами, а Нахарабалазар, к неудовольствию многих, страстно любил всё связаное с Эйнемидой. Эн-Нитаниш был его другом. Царь без раздумий помиловал бы всех, если бы не Саррун, вовремя нашедший именно те слова, что заставили его колебаться. Разоблачённый заговор вселил в обыкновенно беспечного царя страх. Энекл чувствовал, что нужен хоть какой-то повод для оправдания, иначе царь может уступить настояниям Сарруна. Как назло, на ум не приходило совершенно ничего.
– Великий царь, – нарушил молчание Диоклет, – прежде, чем ты рассудишь это дело, тебе следует знать, что Эн-Нитаниш остановил казнь не для того, чтобы облегчить участь приговорённого, но из благочестия. Мудрый Элкилу-иллан сказал, что осквернение тела жреца противно воле богов и что мы с моим товарищем, по незнанию, совершили благой поступок. Мы и впрямь не знали об этом, ибо родились далеко отсюда, но Эн-Нитаниш изучал священные книги с детства. Он отдал нам приказ, ибо не мог стерпеть нарушения божественных законов.
– Чужеземец сказал верно! – радостно ухватился за мысль иллан, с умилением глянув на Диоклета. – Семья молодого Эн-Нитаниша славится благочестием. Как видно, юноша был прилежен и должным образом открыл душу священным книгам. Поистине, богоугодно такое усердие в столь юном возрасте и достойно похвалы.
Саррун хотел возразить, но царь прервал его жестом руки.
– Это верно, Эн-Нитаниш? – спросил он. – Ты сделал это для богов?
Дело снова повисло на волоске, ибо Эн-Нитаниш, и без того изрядно потрясённый, а теперь ещё и неожиданно записаный в благочестивые юноши, растерялся совершенно. Он удивлённо переводил взгляд с царя на иллана и обратно, плохо понимая, чего от него хотят. Повисло опасное молчание, но на помощь пришла царица-мать.
– Сын мой, ты несправедлив, – сказала она. –мальчик, хорошо послужил тебе и Совершенным, но он ещё юн. Погляди, он едва держится на ногах, ты же, вместо того, чтобы накормить и дать отдых, пытаешь его вопросами. Конечно же он сделал то, что сделал из любви к богам и к тебе, ведь так, Эн-Нитаниш?
Её голос, ласковый и мягкий, но в то же время по-матерински строгий, одновременно и успокаивал, и подбадривал. Дёрнувшись, точно от удара, молодой человек шумно выдохнул и, завороженно глядя на Артимию, медленно кивнул.
Царь встал так резко, что кое-кто из придворных испуганно вздрогнул. Энеклу неожиданно пришло на ум, что Нахарабалазар был бы прекрасным царём, родись он в одном из городов-государств эйнемской Архены или Полумесяца, чьи обитатели всего более ценили в правителях красоту облика и изящество манер. Ветреная Дихэ изрядно повеселилась, сделав его царём Мидонии, где за образец красоты почитали коренастых, мускулистых мужчин с фигурой борца и обильной растительностью на всём теле – первым признаком мужественности. Такими изображали всех мидонийских божеств.
– Моя мать – женщина и прежде думает о милосердии, чем о государственной пользе, – важно изрёк царь, – но сегодня она подала наилучший совет.
Он подошёл к Эн-Нитанишу, обнял его, и придворные немедля рассыпались в похвалах.
– Эн-Нитаниш, мать упрекнула меня, что я поступил с тобой дурно, но я исправлю ошибку. Тебя отведут в баню и накормят, сегодня ночевать будешь во дворце. Талухет, ты услышал.
Пухлый евнух-кахамец, распорядитель царских покоев, тут же угодливо склонился, и его примеру последовал Эн-Нитаниш, наконец-то совладавший со своими чувствами. Он начал сбивчиво благодарить, но царь с улыбкой похлопал его по плечу и обернулся к эйнемам.
– Вы оба делали то, что вам приказали, поэтому не виноваты.
Диоклет с Энеклом дружно поклонились, радуясь, что гроза миновала
– Что ж, – Нахарабалазар бегло окинул взглядом зал, – если это всё, совет закончен. Саррун, узнай вернулся ли уже Нефалим, и ждите меня в Лазурном зале.
– Повелитель, – Саррун поклонился, – позволь напомнить про городской совет.
– Да, верно, ты, – палец царя, точно копьё, нацелился на градоначальника Нинурты, с лица которого мгновенно слетело благостное выражение, – повтори, как тебя зовут?
– Имя недостойного слуги Ардану-Шал, о, царь царей, – подобострастно пролепетал чиновник.
– Ардану-Шал... – произнёс царь медленно, будто пробуя слова на вкус. – Я вручил тебе город, и что получил взамен? Моя столица бунтует против меня, своего повелителя! В сердце Мидонии, славят изменников и убивают моих слуг! Это твоя вина! Твоя и твоих товарищей!
Городские советники пали ниц, униженно клянясь в своей невиновности.
– Молчать! – отрезал Нахарабалазар. – Говори ты, ишшакум. Ответь, почему я не должен сей же час казнить вас всех?
– Повелитель шести частей света! Воистину, если мы виновны, и ста тысяч казней мало, но мы верные слуги рода Харз, как и наши отцы и деды! Нинурта всегда была верна владыкам Мидонии, и в давние времена и сейчас!
– Всегда верна? Значит, мятеж был проявлением верности? Защищая моего врага, эти люди, очевидно, показывали, как сильно они меня любят.
– Верность бывает разной, владыка, – было заметно, что градоначальник сам напуган своей смелостью, но голос его больше не дрожал. – Древняя привилегия свободных жителей Нинурты – давать честный совет своему царю.
– Довольно! Замолчи, ибо ты сказал достаточно! Может быть ты считаешь, что мой суд несправедлив?! Защищать изменника – это измена, и не должно тебе её оправдывать! Или ты забыл, кому служишь?!
Переводя дух, царь грозно взирал на коленопреклонённых сановников. Его лицо раскраснелось от ярости.
– Мне горько оттого, что жители моего возлюбленного города подвели меня, – продолжил он, успокоившись. – Вы заслуживаете самой суровой кары, но я милосерден. За оскорбительное неповиновение, город Нинурта уплатит шестьсот царских талантов серебром.
– Но мой повелитель, это невообразимая сумма... – потрясённо выдохнул ишшакум.
– Ты прав, мой верный Ардану-Шал, – царь нехорошо улыбнулся. – Это сумма поистине невообразимая, ибо нельзя себе представить столь лёгкое наказание за столь тяжёлый проступок. Три раза по шестьсот талантов будут более уместны. Желаешь ещё что-нибудь предложить?
Нахарабалазар смерил
