Кодекс Императора II - Виктор Молотов
Отключившись, она уничтожила телефон, попросту треснув об него молотком.
Эльвира посмотрела на изуродованное тело Левина, и его вид не вызвал в ней абсолютно никаких чувств. Она не умела их испытывать… ровно также, как не чувствовала боли.
— Ты хоть что-то почувствовал. Наверно, сейчас я должна завидовать… но увы, я даже этого не ощущаю, только пустоту.
* * *
Сегодня у меня выдалось на редкость много бумажной работы, и я сидел, разбирал бумаги, напевая имперский гимн времен своей первой жизни — с тех пор его несколько раз меняли, но первая версия нравилась мне больше всего. Она отражала всю силу, которой обладает Российская империя… и как жестока она бывает со своими врагами. Собственно именно из-за этого один из моих наследник и поменял его…
Внезапно дверь в кабинет распахивается…
Многое изменилось… раньше, когда я напевал эту песню, ко мне все окружающие на пятьдесят метров боялись приближаться, зная в каком я настроении.
Но Федору было все равно, и он с гордо поднятой головой вошел в кабинет.
Брат хлопает по моему столу листком бумаги и громко велит:
— Подписывай!
— И тебе не хворать, братец, — спокойно отвечаю я. — Как твои гениальные переговоры? Уже можно армию собирать? Интересно, а ты запишешься в добровольцы и поведешь солдат за собой?
— Хватит придуриваться! Подписывай давай! — эмоционально продолжает требовать брат.
Хмыкаю и беру документ. Пробегаюсь взглядом и спрашиваю:
— С чего бы я должен уволить Разумовского?
— Дима, если ты думаешь, что всех переиграл, то ты глубоко ошибаешься, — сквозь зубы говорит Федор. — Ты не представляешь, сколько проблем создал некоторым людям. В принципе, можешь хоть сейчас покончить с собой, мне глубоко на это плевать. Ты пустышка. Полный ноль. За тобой никто не стоит, и внезапно оживший герой войны ни на что не повлияет. Ты даже не представляешь, что тебя ждет после того, как выберут нового императора.
— О, даже не представляю! Дай угадаю, ты имеешь ввиду себя? В таком случае, после выбора нового императора начнется новая война, и не одна, — смотрю, как брат приподнял бровь. — Неужели я угадал?
Федор хмыкает и повторяет:
— Подписывай, если хочешь иметь хоть малейший шанс остаться в живых.
Я засовываю бумагу в шредер, и от нее остаются только мелкие полоски.
— Вот, что я думаю о твоем предложении. Вернуть тебе по частям? Может, склеишь и принесешь обратно?
— Ну все! Ты доигрался!
От брата по всему кабинету разносится волна энергии. Резкий порыв ветра вздыбил волосы. Аура брата перешла в боевой режим — он активировал барьер.
Федор тянется к своему клинку, покоящемуся в ножнах.
Я поднимаюсь из своего кресла и говорю:
— Брат, понимаю, тебе сложно, но сейчас ты должен кое-что понять. Когда твой клинок покинет ножны, ты сразу умрешь.
Рука Федора на рукояти… Он открывает рот, чтобы что-то ответить, но не успевает.
Дверь снова распахивается, и в кабинет заходит младший разумовский по прозвищу Кутузов.
— Господин, у вас все хорошо? — спрашивает он, искоса глядя на Федора.
Брат убирает руку с рукояти. Конечно, он не самоубийца, чтобы вступать в схватку с воином ранга бог войны.
— Да, мой брат просто зашел в гости. И сейчас будет уходить, — отвечаю я.
— Попрошу вас на выход, — обращается он к Федору.
— Как ты смеешь мне указывать? Я будущий император.
— На выход, — жестко повторил Кутузов.
Они столкнулись взглядами, и Федор, затаивший злобу, развернулся к выходу.
Но у меня еще осталось, что ему сказать:
— Знаешь, брат. Ты все время говоришь: война-война-война… Ты повторил это слово раз сто в своих планах на царствование. Жаль, что ты все равно не поймешь… Для тебя это всего лишь слово, и ничего большею. Ты не знаешь, что за ним стоит.
— Я закончил военное училище и знаю куда больше твоего, — со злостью ответил брат.
— Ты знаешь о войне ровно столько, сколько читал в книгах, а насколько мне известно читать ты не больно-то и любишь. И не факт, что умеешь, — усмехнулся я. — Не буду говорить наверняка, хотя у меня есть такие подозрения.
— Как ты смеешь? — на скулах брата заиграли желваки.
И только стоящий рядом Кутузов останавливал его от необдуманных действий, которые могут нести за собой страшные последствия… исключительно для него.
— Понимаешь, солдаты это не только те, кто приносит тебе победу. Они способны испытывать голод, холод, тепло… Им нужны развлечения, у них есть свои желания. Уж не говорю о семьях, которые ждут их дома. Ты же воспринимаешь этих людей только как средство для достижения своих целей. Хотя сам не понимаешь, что ты обычная пустышка, которая находится в руках таких же фанатиков, как ты. Тебя используют в темную.
Я взглянул в глаза брата, что искрили злостью и непреодолимым желанием избавиться от меня прямо сейчас.
— Знаешь, брат, скажу один раз, — продолжил я. — Хотя мне очень неприятно это говорить. У тебя еще есть шанс все исправить. Я даю тебе двадцать четыре часа, чтобы додуматься обо всем самому. Ты можешь прийти ко мне, извиниться и попросить о помощи, тогда я помогу тебе. И плевать на генерала Доссова, князя Воронова, Никифорова, Одинцовых, Вятских, Липецкого и Зарецкого. Я мог бы назвать и больше фамилий, но ты итак понял — мне известно про каждого. И плевать, если ты победишь им рассказывать, это меня никак не заденет и не помешает. Вы все уже проиграли.
Брат смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Давно я не видел его настолько удивленным… Интересно, это крайняя степень или его можно удивить еще больше?
— Столько времени ты ничего не делал, а сейчас вдруг активизировался. Ты слишком большого о себе мнения, — выдавил Федор.
— А если ты считаешь канцлера Разумовского своим козырем, тогда ты еще больший идиот, — добавил я. — Да и с чего ты взял, что я не готовился? Может, я хотел, чтобы вы именно так и думали. А теперь представь, насколько вы на самом деле отстаете…
Брат молчал в полном шоке. Такого он предположить не мог. Это был хороший момент для меня, чтобы продолжить:
— А теперь вообрази, насколько я опасен для тебя и твоих кланов, — усмехаюсь, и на
