Спецзадание "Любовь" - Агата Лав
— Уже улажено.
Я дергаюсь из-за их слов, и мне удается вырваться на пару сантиметров свободы.
— Не глупи, — хрипит Никольский. — Я ведь могу и больно сделать.
— Я не хочу никуда с тобой ехать. Если я не нужна как приманка, то мне здесь делать нечего!
— Это мне решать. Должен же быть хоть какой-то бонус для меня в этой ситуации.
— О чем ты?
— О тебе, конфетка.
Двери лифта распахиваются с щелчком. Я оборачиваюсь на звук и вижу перед собой Лешу. Он стоит в кабинке, которая хвастается идеально чистыми зеркалами. Я замечаю, как пробегают темные тени по его волевому лицу. А мне, наоборот, становится легче. Ведь он рядом.
Это же не сон?
Он правда здесь?
— Отпусти ее, — приказывает Смирнов, делая шаг ко мне.
— Ты просто создан, чтобы портить веселье, — стонет Никольский, а потом поворачивается к мужчине в бабочке. — Разберись.
Тот резко перебрасывает меня, направляя в ладони Игоря. Меня несет в сторону как пушинку, я теряюсь в пространстве, но, когда оказываюсь в руках Никольского, мне становится на это плевать. Я слышу звуки борьбы и тяжелые выдохи Леши. Я выкручиваюсь, чтобы увидеть его, но Игорь захватывает мой подбородок пальцами.
— Дикая, — выдыхает он.
Я с криком бью его, пытаясь сделать ему побольнее. Он кривится и обдает злобным выдохом, который ощущается, как обещание хлесткой пощечины. Я слабовольно сжимаюсь, чувствуя, что сейчас он размахнется как следует. И я оказываюсь права. Никольский заносит ладонь и собирается ударить так сильно, что становится страшно.
Леша не дает ему сделать это. Он вдруг оказывается рядом и подминает Никольского под себя. Он откидывает его в сторону и наносит несколько тяжелых ударов. Всё происходит, как в замедленной съемке, я заторможенно реагирую и не сразу заставляю себя сделать шаг. Я касаюсь плеча Леши. Он завелся и не замечает, что Игорю уже достаточно. У Никольского разбито лицо, а на светлой рубашке появились красные капли.
— Леша, милый, — зову Смирнова. — Хватит, не надо…
Это даже страшно.
Лютая свирепая сила все равно пугает, даже если она обрушивается по делу. Слава богу, мой голос действует. Алексей останавливается, ему требуется пару мгновений, чтобы перевести дух и переключиться с программы “сломать любое сопротивление”. Я обхватываю его запястье крепче, давая ему эти мгновения. Я вижу, что Никольский едва может шевелиться. Он откинулся на стенку и так и сполз по ней. Второй же охранник вообще лежит без сознания.
— Ты так вовремя…
— Ни черта подобного, — Леша качает головой. — Он перепугал тебя до смерти, ты бледная как полотно.
Я переношу ладонь чуть выше, цепляясь за рукав его пиджака, и чувствую что-то странное.
Липкое.
— У тебя кровь, — я нервно выдыхаю, когда нахожу на руке Смирнова порез.
Пиджак вспорот вместе с рубашкой. Я боюсь касаться сильнее, хотя во мне бьется желание забинтовать или хотя бы зажать рану. По лицу Смирнова все равно невозможно понять, насколько ему плохо.
— У того парня был нож, — отвечает Леша. — Люба, там пустяки…
— Нет, не пустяки. Я же вижу.
— Хорошо, осмотришь меня по дороге. Лучше уехать из отеля, пока мои парни наведут тут порядок.
— Это был он, Леша, — я указываю на Игоря.
— Что он?
— Он хотел похитить Любовь Никольскую. Это был его план.
Смирнов хмурится.
— Боже, до меня только сейчас дошло, — я шумно выдыхаю. — Ты же не знал, что он предатель… И ты так его избил! Ты понимаешь, что с тобой мог сделать его отец?! Или еще сделает!
— Я больше не мог терпеть. Давно руки чесались.
Глава 12
Я выкладываю лесенку из полосок лейкопластыря, стягивая рану Леши.
Он привез меня в какое-то офисное здание, в котором нашлась уютная комната для отдыха. Напоминает студию в крутой высотке. Я глупо улыбаюсь, чувствуя, как напряжен Смирнов. Он явно делает над собой усилие, позволяя позаботиться о себе. Он по-прежнему считает, что его порез — это пустяк. Оно и правда так, даже я успокоилась, когда он снял рубашку и дал увидеть ранение. Ему повезло и нож только слегка полоснул.
— Теперь тебе полегчало? — подшучивает Леша, когда я закрываю аптечку.
— Определенно, — я киваю. — Правда, я убедилась, что ты совсем одичал.
— Почему это?
— Ты с трудом выносишь заботу. Ох, и трудно мне с тобой придется, Смирнов.
Я тяжело выдыхаю, подшучивая, а потом не могу сдержаться и касаюсь ладонью его щеки, которая колется жесткими волосками. Но мне нравится касаться его лица, я даже невольно улыбаюсь, словно глубоко внутри успел появиться рефлекс. Его тепло — моя улыбка.
— Я кое-что захватил из твоего номера.
— Да?
Алексей возвращается к своему пиджаку, который бросил на спинку дивана. Он недолго воюет с ним, ища нужный карман, но вскоре достает черный футляр. Вот опять! Еще один рефлекс! Я вновь довольно улыбаюсь, как победительница самого престижного и главного конкурса на планете.
— Я нашел их в ванной.
С этими словами Смирнов протягивает мне очки. Ксения принесла мне их сегодня утром, чтобы я могла отдохнуть от линз.
— Спасибо, — я сперва реагирую слишком официально, а потом встаю на носочки и заключаю широченные плечи Леши в тесные объятия. — Я беру свои слова назад.
— Насчет того, что я одичал?
— И что мне придется трудно.
Я целую его и нарываюсь на по-мужски жадную ласку. Смирнов обнимает меня, подстраивая под свое крепкое тело, и за мгновение превращает мой легкий поцелуй в густой морок со всполохами чистого желания. Я не могу вынырнуть из него, да и не хочу, вместо этого я оплетаю Лешу руками и позволяю ему узнавать новые уголки моего тела.
С тумбочки раздается перелив звонка.
— Черт, — его выдох оставляет влажный след на моем виске. — Надо ответить.
— Ответь. Я пока приведу себя в порядок. За той дверью ванная?
— Должна быть, я не проверял.
Леша подходит к телефону, а я иду в соседнюю комнату. К счастью, обходится без сюрпризов, и за дверью меня ждет душевая в модном минималистичном стиле. Я щелкаю дверцами тумбочки и нахожу приемлемый набор, чтобы освежиться. Больше всего мне
