Москва Иная - Хеллфайр Файр
— Вот так, — автор охотно принял награду за свое творчество.
* * *Парень и девушка — темноволосый и почти кроваво рыжая — подошли к крыльцу некоего общественного заведения. Над главным входом красовалось стилизованное изображение щита с гербом столицы. Моложавый богатырь верхом на толстом белом коне колол длинным, но тонким копьём то ли старого чёрного крокодила, то ли вовсе расплывчатого монстра из детских кошмаров.
— Квинтэссенция «человечности», — Марта осуждающе указала пальцем на воина. — Собственная раса считается возлюбленной божеством, все остальные — проказами Сатаны либо недостойными жить животными. Я не утверждаю, что все люди такие. Большинству дела нет, кто с ними соседствует. Многие даже не воспринимают Лаэр и обитающих там духов. Но кто знает… и сам обделен дружбой с акаб… То ли зависть берёт, то ли комплексы разыгрываются, но чтобы не ощущать неполноценность, они объявляют «колдовство» грехом и борются с ним. Их девиз — «Чего нет у меня — не будет ни у кого».
— Скорее в них просыпается ксенофобия, — на эти мысли меня навел герб.
— Да, всему нечеловеческому приписывают порочность и сами боятся собственных страшилок. Или видят в нас «чужих» из фильма. Наши враги — как раз те люди, которые стремятся защитить своих сородичей от «драконов», «лучшей защитой — нападением». Истина оказывается перевёрнутой: страдаем мы, — после этих слов Марта фыркнула совсем по-звериному. — Я очень удивилась, что Акулина вдруг решила помочь тем, кто её ненавидят и воспринимают не полезнее, чем болезнетворную бациллу. На что надеялась Акулина, прося меня выдать людям одного из нас?
— Акулина? — я услышал новое имя. Хотя после утренней лекции я не был уверен, что это имя, а не новый термин.
Устав стоять, мы оба продолжили прогулку. Но теперь шли в определённом направлении, не петляли. Марта вела меня обратно к себе в квартиру.
— Акулина — такая же, как мы с тобой. Но нравом совершенно другая, ценности имеет странные, слишком приземлённые для друга крылатой акаб. Ей не интересны ни самопознание, ни — в чистом и высоком смысле — познание мира. Ею руководствует простое любопытство и жажда красивой жизни, как следствие, денег. Вокруг себя она собрала несколько таких же раздолбайских волод, которые, в силу отчужденности от человеческого общества, не смогли реализовать себя там. Но потребности их остались теми же.
Неужели эта Акулина настолько отрицательна, как её описывают? Не верилось мне. Марта просто обиделась на неё. Возможно. На что?
— Перед тем, как я тебя к себе призвала, мне пришло от неё письмо, — кажется, сейчас она сама объяснит. — Требовала тебя привести ей, уже она сама передаст тебя тёпленьким Мандилиону — одному из орденов «защитников человечества». Якобы за это нас всех оправдают и, как полезных обществу, больше не будут трогать. Жди! Пока они не научились лишать крыльев, они не захотят возвращать «демонов» в ряды «богоизбранной расы». Я всё равно тебя отыскала, но как поступать в этой передряге — сам решай. Если «обычные» власти вроде полиции тебя не разыскивают, достаточно не попадаться на глаза людям из Мандилиона. Сами по себе они не могут тебя отыскать, как я. Иначе им незачем было просить помощи у своих врагов.
— Должны разыскивать «обычные»? — мне показалось нехорошим, что Марта может знать и об убийстве. Воры того заслуживали, но перед «половиной девушки» стыдно за бесконтрольность.
— Акулина писала, что Мандилион в тебе заинтересовался после того, как ты занялся пожиранием душ, — Марта перевела общий смысл самого первого полученного письма. — По этому признаку шарак тебя и нашёл. Если ты не трогал их тела, или их трогал акаб, то не должны.
Надо разбираться. Много в чём. Целый клубок тайн, его надо распутывать осторожно, чтобы не запутать еще сильнее.
* * *Вера никогда не жаловалась на свою поистине фотографическую память. Чертить умела неплохо и аккуратно. Поэтому вместо сбивчивого рассказа она нарисовала фоторобот убийцы. От работы профессионального художника-криминалиста итог её трудов отличали лишь нетипичный ракурс — нечто среднее между анфасом и профилем — и сам изображённый, не являвшийся человеком. Это был чёрный семуран с бурыми пятнами по всему телу и на крыльях, а так же со странными рогами и нетипичными для вида раздвоенными копытами. Закончив, Арвера положила рисунок посреди стола. Но бурного обсуждения внешности преступника или художественных талантов простого авиаконструктора не последовало. Напротив — воцарилась тишина.
— Бабоньки, мы в… под хвостом, — так резюмировала Лина нынешнюю ситуацию. Взъерошенные (даже сильнее, чем обычно) русые, почти шатеновые волосы и надутые щёки, подпёртые кулачками, только подчёркивали её мрачное расположение духа. Остальные крылатые сидели за тем же столом, но по бокам — по двое с каждой стороны и в разных обликах (они вообще достаточно часто меняли «расу», руководствуясь лишь настроением или просто внезапным порывом души). Раэ своей чешуйчатой мордой смотрела вперёд по-змеиному спокойно и серьёзно. Чем выше был у окружающих накал страстей, тем невозмутимей и строже она сама становилась. Арвера сдёрнула с шеи и мяла в руках свой алый шарф с белыми полосами. Она предполагала: преступник — существо нехорошее, но чтобы настолько, что о нём знает Акулина… Нармэла уже в одиночку осилила бутылку портвейна (поверьте, для оборотня мизерное количество) и в волнении откупоривала пастью вторую, ничуть не страшась за здоровье зубов. Только Раяр, уже остывший и не обиженный на весь мир за полученное от сектанта увечье, решился первым прервать тягостное и всем надоевшее безмолвие:
— Да кто же он⁈ Мне его харя ни о чём не говорит!
— Зато для демонов он синоним ангела или смерти, — Тогром была вовсе не в духе, раз не находила в себе желания отобрать у белошёрстой блондинки бутылку и выхлебать спиртягу самостоятельно. — Он коварен, расчётлив, лицемерен, хитёр… любит издеваться над всеми, эгоистичен… поищи ещё такую редиску. Всё потому, что он сын архидемона и архидемоницы. А они занятые правители, поэтому никто не занимался его воспитанием.
— Впервые слышу о демоническом воспитани-ик! — Подала голос разогретая спиртом
