Admin - i 1cdedbafc07995a6
Вторым на крышу поднимается Миша. Не так быстро, как Витос, но в нем почти два метра роста, ему сложней. Я успеваю пристрелить еще одного "прокаженного", перемахнувшего через ворота так легко, словно это была живая изгородь в парке. С каждым новым ударом ворота выгибаются все сильнее, один из верхних засовов уже вывалился из гнезда, и теперь створки удерживают лишь три.
Ваня поднимается медленнее всех. Женя с Артом криками подбадривают его, Ева ведет безостановочную стрельбу по "прокаженным", насколько это вообще возможно делать безостановочно из двуствольного ружья.
Наконец, Ваня на крыше.
В следующее мгновение падает второй засов, а затем одна из железных створок просто отрывается от петель и обрушивается во двор. В образовавшемся проеме вижу десятки окровавленных обожженных тел, оскаленные морды и скрюченные руки, тянущиеся ко мне...
08:05
В мгновение ока разряжаю весь рожок: дробь-пуля-дробь-пуля-дробь-пуля. Но "прокаженные", кажется, даже не замечают этого. Падает несколько тел, на их место тут же становятся другие.
-- МАКСИМ! МАКСИМ! ПОДНИМАЙСЯ НАВЕРХ! МАКСИМ! -- на грани срыва вопит Женя.
Закидываю карабин на спину и, не чуя под собой ног, мчусь к лестнице. Передозировка адреналина застилает глаза пеленой, наполняет рот терпким привкусом. Уши словно набрали воды, все звуки доносятся до меня, как из-за стенки. Мое отступление прикрывают безостановочным огнем. Ружейная канонада сливается в один сплошной долгий выстрел, больше напоминающий работу десятка отбойных молотков: "Б-Р-Р-Р-Р-Р!" Позади себя слышу, как пули с неприятными мясными шлепками врезаются в плоть "прокаженных", щелкают по бетонной плитке двора, тарабанят в кузов "Октавии".
Я влетаю на лестницу быстрее, чем Витос. Ну, или мне так кажется. Как бы то ни было, подъема я не запомнил -- моргнул, и уже на крыше. Пинком откидываю лестницу, и она падает на головы "прокаженных". Не думаю, что им хватит ума приладить ее обратно.
Под нами море человеческих тел. Живых и мертвых. Кто-то сует мне в руку запасной рожок от "Сайги". Оглянувшись, понимаю, что это Женя. Кто откачал всю кровь из его организма? В жизни не видел брата таким бледным.
Осматриваю крышу. Арт и Михась у склада с боеприпасами в центре -- припав на одно колено, перезаряжают оружие. Ева вынимает новые патроны из карманов, точно семечки. Только и видно, как она раз за разом переламывает ружье для очередной перезарядки. Интересно, она стрелять вообще успевает?
Витос поливает двор дождем свинцовой картечи из "Ремингтона". Ваня ведет беспорядочную стрельбу из "Сайги", нажимая на спусковой крючок так часто, что мне кажется, будто он стреляет очередями.
Меняю рожок и присоединяюсь к остальным. "Прокаженные" уже успели окружить летницу, самые проворные карабкаются наверх.
-- Рассредоточиться по периметру! -- даю команду.
Мы распределяемся по всем трем сторонам крыши. Четвертая, примыкающая к кирпичной стене дома, нуждается лишь в присмотре. Если со стороны дома к нам пожалуют "прокаженные", увлекавшиеся в прошлой жизни альпинизмом, мы встретим их должным образом.
Смотрю на подъездную дорожку. Канистра бензина, разлитая Артом по площадке перед домом, и "коктейль Молотова", наскоро сварганенный мной из бутылки и куска ветоши, сделали свое дело. Земля объята пламенем. С два десятка трупов горят там, убитые еще на подступах к воротам. У "Октавии" вспыхивают колеса, маленькие огненные дорожки тянутся к ним с улицы. Огонь добрался до машины по бензиновым следам, оставленным покрышками. Воздух наполняется угарным газом и запахом паленого сала. Когда его сменяет аромат жареного мяса, Еву выворачивает на рубероидную крышу летницы. Она делает это быстро, словно выплюнула жвачку, и снова возвращается к стрельбе.
Мои первоначальные подсчеты оказались неверными. За машиной гналось не полсотни "прокаженных", а вся сотня. Четверть так и не прорвалась за ворота, еще четверть была убита нами уже во дворе. Но это все равно лишь половина...
Первый "прокаженный", достигший крыши летницы, не успевает взобраться полностью. Сначала мы видим изувеченные руки, потом голову и грудь... Потом Женя со всего маху вонзает садовые вилы ему в лицо, и существо падает вниз. Правильно -- патроны надо беречь.
-- Держимся! -- подбадриваю своих. -- Держимся! Немного осталось!
-- На золотую медаль идем! -- шутит Миша.
Витос начинает нервно хихикать, потом переходит на хохот. Его смех звучит безумно, но в то же время заразительно, и очень скоро я присоединяюсь к нему. Спустя какое-то время хохочут все, кроме Евы. С диким утробным гоготом Ваня обрушивает кувалду на голову очередного "верхолаза", и та лопается, как спелый арбуз. Женя нашел себе новую забаву -- бегает по периметру крыши с топором и рубит руки "прокаженным", норовящим вскарабкаться наверх. Его так затянуло, что он почти забыл о стрельбе.
Впрочем, мы и без него неплохо справляемся. Твари внизу принимают на себя огонь с бесхитростным удовольствием, даже не пытаясь как-то спрятаться или организоваться. Поражая столь легкие мишени, я кажусь себе настоящим снайпером. Я сменил уже шесть рожков, и почти все мои выстрелы достигли цели. Единственное преимущество "прокаженных" перед обычными людьми -- они очень трудно умирают. Мелкие ранения им нипочем, чтобы свалить их, требуется попасть в сустав ноги или жизненно важный орган. А лучше всего в голову -- я видел, как одна тварь продолжала ползти по двору с шестью пулевыми ранениями в спине.
Выстрелы слышатся все реже, и я, не смея верить своему счастью, понимаю, что мы побеждаем. Внизу остается не так уж много прямоходящих тварей -- все больше на четвереньках, раненных и истекающих кровью. За последние пять минут сквозь ворота не забежало ни одного "прокаженного". Те, что остались внизу, умирают, и мы охотно помогаем им, добивая прицельными выстрелами в голову.
08:23
-- Кажется, все... -- выдыхает Арт.
Обвожу взглядом своих соратников. Взмокшие, покрасневшие, с тяжелой одышкой.
Воздух пропитан гарью, кровью и паленым мясом. Рубероид под ногами усеян разноцветными стреляными гильзами. Тут и там попадаются жирные кляксы крови. В одном углу лежит отрубленная по локоть женская рука...
-- Поздравляю, -- говорю я, не узнавая своего голоса. Когда он успел так охрипнуть? Чуть позже мне скажут, что в течение всего побоища я орал, как сумасшедший, отдавая распоряжения, на которые почти никто не обращал внимания. -- Золотая медаль наша.
Мои друзья понимающе мне кивают. На улыбки не осталось сил.
Глава 10
Бегство
08:30
Тот, кто никогда не лишал человека жизни, ничего не знает о жизни. Лишь положив чему-то конец, можно с полным правом засчитать себе приобретенный опыт. До тех пор ты в процессе познания. Нельзя сказать, что ты умеешь играть в шахматы, не доиграв ни одной партии. Нельзя заявить, что ты смотрел фильм, так и не узнав, чем он закончился. Нельзя приехать из точки А в точку Б, остановившись на полпути.
Сегодня я узнал о жизни больше, чем мог узнать за несколько десятилетий привычного существования. Я убивал людей собственными руками. Неважно, насколько процентов они были людьми -- на пятьдесят или на двадцать пять. Будь на месте любого из них стопроцентно здоровый человек, мой палец не дрогнул бы и тогда. Теперь я это знаю.
Кто бы что ни говорил, а все мы, все поголовно -- убийцы. Таково наше естество, наша природа, такова природа любого живого существа. Потребность убивать себе подобных ради выживания -- вот главный двигатель эволюции. В двадцать первом веке, как и сто тысяч лет до этого, мы продолжаем убивать. Но теперь руками других. Мы платим за убийство нашей пищи, наших врагов, ради выгоды, ради развлечения, во имя закона и просто для удовольствия. Мы пользуемся услугами полицейских, военных, палачей, врачей, мясников и дезинсекторов. Мы чувствуем себя непричастными к этим убийствам, благочестивыми, высокоморальными белыми святыми жопами. Мы ошибаемся.
Сегодня я убедился в этом на собственной шкуре. Времена изменились. Отныне все снова нужно делать самому. В следующий раз, когда мне захочется есть, потребуется защититься от врага или избавиться от конкурента -- придется вспомнить о методах, проповедуемых дикой природой. А, значит, кто-то обязательно должен будет умереть.
Витос первым слезает с крыши. Аккуратно переступая через трупы убитых, находит лестницу и приставляет ее к стене, чтобы мы могли спуститься.
-- Сука! -- Ваня обходит "Отктавию" сзади и принимается открывать багажник. -- Сука! Сука! Сука!
Ни дистанционно, ни ключом сделать это не получается, и он матерится пуще прежнего.
-- Вано, забей! -- Обращается к нему Женя. -- Тачке пиздец.
Машина пребывает в крайне плачевном состоянии. Кузов изрешечен пулевыми отверстиями, покрышки сгорели почти до ободов, стекла затянуты паутиной трещин. Все это щедро сбрызнуто кровью зараженных и розово-черной грязью.
