Admin - i 1cdedbafc07995a6
Арт, стоя на одной ноге и опираясь на багажник, продолжает ждать.
-- Он уже трижды успел бы оббежать ангар, -- говорю я. -- Наверное, повел их в другую сторону. Не боись, он шустрый, как заяц. Небось уже спрятался где-то. Мы его найдем.
Ваня снова сигналит.
-- Я пустая! -- рапортует Ева.
По дороге, со стороны соседних баз, к нам бегут еще "прокаженные". Человек десять, не меньше.
-- Арт... -- я беру друга за руку.
-- Ладно, -- кивает тот. -- Едем.
20:51
Мы трамбуемся а машину как попало. Последний "прокаженный" был убит из арбалета, причем на это потребовалось сразу три стрелы. Группа "прокаженных" на дороге неумолимо приближается.
Внутри так тесно, что мои недавние раны снова открываются и кровоточат. Рядом со мной Женя -- его одежда пропиталась от крови, разбитое лицо распухло, словно он упал им на пчелиный улей. Помимо нас на заднем сиденье девчонки и Арт. Михась с Евой уместились на переднем.
Мы лежим друг на друге, истекая кровью и охая от боли, когда Ваня влетает в очередную яму. Не знаю, каким образом он умудряется находить дорогу на развороченной, испещренной воронками земле, но мы движемся вперед, планомерно набирая скорость. "Шестерка" ревет каждой новой передачей, подвеска визжит на кочках.
-- Держитесь! -- предупреждает Ваня.
Я замечаю впереди группу "прокаженных", на которых уже не осталось патронов. Ваня идет на таран.
От удара с машины срывает крышку капота. Кузов вибрирует так сильно, что мне кажется, он вот-вот развалится. Мы прорвались через живой заслон, убив двух "прокаженных" и ранив еще нескольких.
Едем дальше, не снижая скорости. "Прокаженные" продолжают преследование. То и дело Ваня кричит "держитесь! ", и тогда машина подскакивает так, что мы бьемся головами о потолок.
Я -- сплошной комок боли. Представляю, каково сейчас Жене и, в особенности, Арту. Если раньше он вскрикивал, то сейчас просто утробно мычит.
Спустя пять минут этой мучительной тряски, мы, наконец, видим впереди проселок, огибающий поле и выходящий на Малиновского. Мы почти выбрались из Промзоны.
Потом Михась и Ева начинают кричать.
20:51
Из их криков становится ясно, что они видят Виталика. Неимоверным усилием заставляю себя приподнять голову и посмотреть в окно.
Мы проезжаем мимо пустыря, усеянного грудами камней -- все, что осталось от базы стройматериалов. Вдали, метрах в трехстах от нас, я различаю человеческую фигуру. Лица с такого расстояния не разобрать, но по одежде и телосложению понятно, что это Виталик.
Он бежит из последних сил, преследуемый двумя десятками прокаженных. Не верится, что он успел уйти так далеко. И все же видно, как он измотан. Его бег становится все медленнее, прерывистее. То и дело он спотыкается о камни. Наконец, сбивается на шаг и останавливается.
В машине царит гробовое молчание. Мы заворожено наблюдаем в окна за происходящим, не смея верить глазам. Нам кажется, что все это дурной сон, что так не бывает взаправду.
Никогда еще не чувствовал себя настолько близко к смерти.
Виталик замирает посреди пустыря, тяжело дыша, ссутулив спину, будто придавленный тяжестью всего того, что нам пришлось пережить за последнюю неделю. Он очень устал. Его усталость передается мне, и на одно мгновение я хочу оказаться на его месте. Я хочу, чтобы все это, наконец, закончилось. Я хочу, чтобы утихла боль. Я хочу отдохнуть.
20:52
Виталик стоит неподвижно, провожая взглядом нашу машину. "Прокаженные" стремительно нагоняют его. Потом "шестерка" ныряет в очередную яму.
А когда выпрыгивает обратно, его уже нет.
20:54
Мы едем в тишине, раздавленные случившемся. Вдруг я вспоминаю про Арта. Поворачиваю голову и вижу Сашу. Она сидит у него на руках и смотрит на меня. Огромные глаза полны слез.
-- Он не видел... -- тихо сообщает она. -- Потерял сознание.
Я киваю.
"Шестерка" вырывается на проселочную дорогу, оставляя наших преследователей дышать выхлопными газами, и разгоняется уже по-настоящему. Дорога здесь неровная, гравийная, но после изрытой кратерами Промзоны она кажется немецким автобаном.
Я больше не смотрю в окно. Откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Машину швыряет то вправо, то влево -- значит, Ваня выехал на магистраль.
Я пытаюсь заснуть. Кто-то из девушек уже посапывает. Мы настолько измотаны, что нет сил на то, чтобы горевать. Это подождет. Пока не выберемся из города -- мы все еще в опасности.
Мне уже плевать на это. На меня накатывает почти опустошающее спокойствие. Кажется, в медицине это называют "прострацией". Я прислушиваюсь к своему дыханию, стараясь по возможности успокоить его. Мне очень неудобно -- задница затекла, спину ломит, раны от осколков жутко болят, не говоря уже о сломанных пальцах. Слева в бок давит дверь, справа -- Женя. В такой обстановке мне точно не уснуть. Точно не уснуть.
Какое-то время я размышляю над этим... а потом проваливаюсь в сон.
Эпилог
Когда я открываю глаза, мы уже за городом. Наша "шестерка" мчится по Таганрогской трассе, врезаясь в ночной мрак лучами фар. Снаружи в окна хлещет дождь. Стучат дворники.
В салоне все спят. Только Ваня продолжает рулить -- удивительно, как он еще не заснул прямо на ходу. Я пытаюсь пошевелиться -- и стискиваю зубы, чтобы не закричать. Все тело ломит от боли. Надо остановиться на ночлег, расположиться по-человечески. Но как? Снаружи дождь, и даже если он незаразный, у нас не осталось ни палаток, ни спальных мешков, ни еды, ни оружия.
А еще у нас стало на одного человека меньше. Женя неизлечимо болен, мы потеряли бабушку и не нашли родителей. Выбраться из города стоило слишком дорого...
Я спрашиваю у Вани, не нужно ли его подменить. Тот отвечает, что все в порядке и советует мне еще немного отдохнуть. Я прошу его быть осторожным и не гнать так сильно. Ваня с усмешкой сообщает, что мы едем всего семьдесят километров в час. Черт... а по мне -- так все сто пятьдесят.
Я смотрю на часы. Час ночи. Мы пережили еще один день. Снова откидываюсь на подголовник. Завтра, а, точнее, уже сегодня, нас ждет совсем другая жизнь. Спокойная.
Я закрываю глаза и засыпаю самым крепким и безмятежным сном в своей жизни.
