Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Волынец Алексей Николаевич
Такой путь был труден и сложен, и вскоре, в 1654 году, воевода Енисейского острога Афанасий Пашков предложил альтернативный вариант. Как сам он писал в донесении царю – «прямым ведомым путём через Байкал озеро Селенгою рекою в новые немирные земли и на великую реку Шилку в области Китайсково государства, где кочуют мугальские царевичи». Дорога по сибирским рекам к Байкалу была уже хорошо известна, а путь к амурским притокам через будущее Забайкалье у «мугальских»-монгольских границ в 1652–1654 годах разведал подчинённый енисейскому воеводе «сын боярский» Пётр Бекетов.
Бекетов был опытным первопроходцем – именно он за два десятилетия до похода в Забайкалье основал на берегах Лены первый Якутский острог, предшественник современного Якутска. Однако закрепиться за Байкалом, «в новых немирных землях», было непросто. И енисейский воевода Афанасий Пашков не только описал более прямой путь к истокам Амура, но и представил в Москву целый план по освоению забайкальских территорий.
«Тебе, государю, в тех землях будет другое сибирское государство», – писал воевода царю, доказывая, что за Байкалом и у Амура пространств будет не меньше, чем в уже освоенной Сибири. «В тех землях пушек и пищалей нет, а соболиные промыслы у них большие и соболи, государь, у них ленских соболей лутче», – подчёркивал Пашков богатства того края и потенциальную возможность его покорения, для чего просил прислать дополнительно «служилых ратных людей».
Одновременно воевода Пашков сообщал, что для похода за Байкал в Енисейске уже готовы речные суда. «А каковы, государь, к тем судам снасти для твоей государевы службы в Енисейском остроге надобны, послал я, холоп твой, образец…» – указывалось в донесении Пашкова. Словом, в январе 1655 года Москва получила не просто письмо о новой дороге к Амуру, а целый проработанный проект покорения новых земель.
«В смертоносном месте, в Даурах…»
В Москве старания енисейского воеводы оценили – ему в награду прислали золотой рубль, а его 98 подчинённым, участвовавшим в строительстве судов для забайкальского похода, по золотой копейке. В ту эпоху на Руси такие монеты использовались в качестве орденов и медалей. Тогда же Афанасия Пашкова назначили воеводой Забайкалья и Приамурья, составив вышеупомянутый «Наказ на воеводство в Даурской земле», оригинал которого спустя два века найдёт и потеряет «археограф» Аскалон Труворов.
Согласно этому приказу-«наказу» Пашкову предстояло за Байкалом и на Амуре «быти воеводою и по сю сторону Шилки реки и в Албазине, росмотря где пригоже поставити остроги и всякими крепостьми укрепити». Изначально в Москве планировали послать за Байкал и на Амур три тысячи стрельцов из европейской части страны, но как раз в это время разгорелась долгая война с Польшей за Украину, и поход «в новую Даурскую землю» с прицелом на покорение «Китайсково и Богдойсково государств» пришлось готовить теми скромными силами, что имелись в острогах Сибири.
Из одиннадцати уральских и сибирских городов – Томска, Верхотурья, Красноярска, Тобольска, Тюмени, Сургута и пр. – собрали 420 «служилых» казаков и две сотни «охочих людей», добровольцев. Из-за недостатка финансирования воеводе Пашкову пришлось самому собирать деньги для похода. Часть недостающей суммы он правдами и неправдами выбил из местных купцов. Часть заработал спекуляцией «горячим вином», продавая водку, которая тогда была царской монополией, в два раза дороже установленной государством цены.
В поход отряд воеводы Пашкова выступил 18 июля 1656 года. На сорока речных судах-дощаниках, помимо шести с лишним сотен человек, везли многочисленные припасы – «пятдесят пуд пороху, сто пуд свинцу» и 400 ведер «вина горячего», а также массу иных припасов. По дороге, на западных, уже освоенных русскими подступах к Байкалу, на территории современной Иркутской области, планировалось закупить зерно, чтобы в будущем завести посевы и пашни «в Даурии».
Кроме хлебопашества, в Забайкалье планировали завести и христианство, как писал сам Афанасий Пашков – «чтоб в тех новоприводных великих землях построились церкви божии и учинилось благочестие и истинная православная христианская вера, а к тому б иноверных земель люди за помочью божиею обратились от тьмы к свету и познали б истинного господа бога и спаса нашего Иисуса Христа и приняли святое крещение и были б под царскою высокою рукою в вечном холопстве неотступно…»
Для этих целей в отряд Пашкова включили нескольких священников, в том числе ссыльного Аввакума Петровича Кондратьева – хорошо известного и в XXI веке вождя церковного Раскола. Так первый большой поход в Забайкалье обрёл своего пристрастного, но яркого летописца. Ведь знаменитое «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», уникальнейший памятник русской литературы допетровской эпохи, во многом посвящено именно одиссее Аввакума и его спутников в Забайкалье, или как говорил сам знаменитый протопоп – «в смертоносном месте, в Даурах…»
«Около Байкалова моря утёсы каменные…»
Мемуары Аввакума, написанные страстно и пристрастно, отлично дополняют официальные «отписки»-донесения воевод и первопроходцев о первом освоении Забайкалья. Личные воспоминания талантливого автора придают сохранившимся до наших дней служебным документам той эпохи обычно не свойственные им житейские детали, добавляют в большую историю человеческую драму.
Вообще-то мятежному протопопу вместе со всей семьёй предстояла ссылка не за Байкал, а в Якутию – именно на берега Лены отправил его патриарх Никон, главный гонитель «раскольников». Однако путь через всю Сибирь на самый край государства в том столетии был долог, опальному Аввакуму пришлось зимовать в Енисейском остроге как раз во время подготовки Афанасием Пашковым похода «в Дауры» – в итоге ссыльного фактически мобилизовали для похода за Байкал. Как позднее вспоминал сам Аввакум: «Велено меня на Лену вести за то, что браню и укоряю ересь Никонову… А как приехал в Енисейской острог, другой указ пришел: велено в Дауры вести – двадцеть тысящ вёрст и больши будет от Москвы. И отдали меня Афонасью Пашкову в полк…»
На первый взгляд покажется, что реальное расстояние от столицы России до Забайкалья склонный к драматическим эффектам протопоп преувеличил в четыре раза. Но Аввакум здесь почти не ошибается – в ту эпоху на Дальний Восток добирались только по рекам. И занимавший годы путь по их извилистым руслам действительно получался в разы длиннее, чем по прямой. Идти напрямик, а главное нести грузы и припасы сквозь дикую тайгу и горы, тогда было невозможно. В XVII столетии все эпопеи и одиссеи первопроходцев – это главным образом речные экспедиции.
Именно так шёл в Забайкалье и отряд воеводы Пашкова. Сначала почти две тысячи вёрст по Енисею и его притоку Ангаре – всё время вверх по течению. Этот путь был труден, особенно на речных порогах, но хотя бы не слишком опасен в военном отношении – берега реки «Тунгуски», как именовали в эпоху первопроходцев Ангару, и земли западнее Байкала были уже разведаны и освоены русскими людьми.
Протопоп Аввакум оставил красочное описание подступов к Байкалу: «Горы высокия, дебри непроходимыя, утес каменной, яко стена стоит… В горах тех обретаются змеи великие, в них же витают гуси и утицы – оперенье дивное, иное, чем у русских птиц. Там и орлы, и соколы, и кречеты, и лебеди, и иные, многое множество разных. На тех горах гуляют звери многие дикие: козы, и олени, и зубри, и лоси, и кабаны, волки, бараны дикие – глазами воочию видим, а взять нельзя!»
Отряд воеводы Пашкова покинул Енисейск в июле 1656 года и лишь спустя десять месяцев переправился через «Байкалово море» – только так огромное озеро называет Аввакум. Именно ссыльный по итогам той одиссеи сделает первое в России литературное описание Байкала.
«Около Байкалова моря утёсы каменные и зело высоки, – даже спустя годы вспоминал с чувством протопоп. – Двадцать тысяч вёрст и больше я волочился, а не видал нигде таких гор. На верху их как будто шатры и горницы, врата, столпы и ограды – всё богоделанное…» На языке Аввакума «богоделанное» означает природное. Очевидно, что Байкальское «море» и удивительная природа его берегов потрясли протопопа, человека немало повидавшего.
