Джон Кейжу - Открытия, которые изменили мир
Примерно в то же время развлекательное использование эфира подтолкнуло к действиям еще одного врача, которому, по мнению многих, принадлежит честь открытия анестезии. Выросший в Филадельфии Кроуфорд Лонг не раз наблюдал за «проказами» под воздействием оксида азота и эфира. Позже, став практикующим врачом в Джорджии, он сам часто вдыхал эфир вместе с друзьями, наслаждаясь его будоражащим эффектом. Но внимание Лонга привлекло кое-что еще. Позже он писал: «Я часто… обнаруживал на своем теле синяки и ушибы, но не мог вспомнить, как и когда они появились… Я заметил, что мои друзья под воздействием эфира также падали и получали ушибы, на мой взгляд довольно чувствительные, однако все они в один голос уверяли меня, что не чувствуют ни малейшей боли». Эти наблюдения, очевидно, и пришли в голову Лонгу в 1842 г., когда он встретился с Джеймсом Венейблом, страдавшим от двух небольших опухолей в задней части шеи. Венейбл не хотел удалять их, поскольку очень боялся боли, однако Лонг знал, что тот с удовольствием вдыхает эфир. Вспомнив о болеутоляющих свойствах эфира, опробованных на себе и своих друзьях, Лонг предложил дать его Венейблу во время операции. Тот согласился, и 30 марта 1842 г. операция была успешно и безболезненно проведена. Но хотя Лонг и позже продолжал давать эфир многим своим пациентам, он не счел нужным опубликовать сообщение о своей работе. Он сделал это только в 1849 г. — через три года после того, как другой человек получил всю славу первооткрывателя.
Вскоре после того, как Лонг впервые использовал эфир в медицинских целях, произошло еще несколько примечательных событий, из-за которых медицина и анестезия снова едва не разминулись. В декабре 1844 г. Хорас Уэллс, зубной врач из Хартфорда, посетил выставку, на которой странствующий артист Гарднер Кольтон демонстрировал действие оксида азота. На следующий день Кольтон провел для Уэллса и еще нескольких человек частную демонстрацию, во время которой испытуемый, вдохнув газ, начал как бешеный бегать по комнате, бросался на стены и опрокидывал мебель, падал на пол и сильно разбил себе колени и повредил другие части тела. После того как действие газа прошло, человек с изумлением посмотрел на свои ушибы, которых даже не почувствовал под воздействием газа, и воскликнул: «Ого! Так можно подраться с целой бандой и ничего не почувствовать!» Уэллс, в то время страдавший от болезненно режущегося зуба мудрости, был заинтригован. Он попросил Кольтона дать ему вдохнуть газ, пока другой врач будет удалять ему зуб. На следующий день, 11 декабря 1844 г., Кольтон дал Уэллсу вдохнуть оксид азота, зуб был благополучно вырван, а когда действие газа прекратилось, Уэллс воскликнул: «Наступает новая эпоха в удалении зубов!»
Но когда Уэллс попытался представить свое открытие медицинскому сообществу, удача ему изменила. В январе 1845 г. он приехал в Бостон, чтобы познакомить с анестезией хирургов из Центральной больницы Массачусетса. Один из них, Джон Уоррен, позволил Уэллсу дать оксид азота пациенту, который ожидал удаления зуба. К несчастью, перед большой аудиторией, полной студентов и врачей, подача газа была «по ошибке остановлена слишком рано», и во время операции пациент стонал от боли. Позже он подтвердил, что газ все-таки отчасти ослабил боль, но тогда в аудитории раздались крики «Обман!», и Уэллс был вынужден удалиться под звуки хохота.
Таким образом, после двух десятилетий причуд и проказ, поверхностных знакомств и расставаний, откровенных провалов и непризнанных успехов Кларка, Лонга и Уэллса наступил новый этап: «официальное» открытие анестезии.
Веха № 3
Наконец-то анестезия! Открытие летеона (простите, эфира)
Когда Хорас Уэллс пережил унизительный провал в переполненной аудитории Центральной больницы Массачусетса, среди присутствующих был и его бывший коллега и деловой партнер, зубной врач Уильям Мортон. Неясно, кричал ли он вместе со всеми «Обман!». Вполне вероятно, Мортон был не меньше Уэллса раздосадован неудачей. Два года назад они вместе работали над новой техникой изготовления вставных челюстей, для которой пациент должен был пройти мучительную процедуру удаления всех зубов. Крайне недовольные текущим анестетиком (смесью бренди, шампанского и опиумной настойки), оба искали более эффективные способы облегчить боль пациентов, а значит, расширить бизнес. Но хотя демонстрация действия оксида азота провалилась, примерно в то же время Мортон узнал от знакомого профессора химии из Гарвардской медицинской школы, что некоторыми любопытными свойствами, которые могут заинтересовать Мортона, обладает эфир.
По некоторым данным, профессор Чарльз Джексон лично обнаружил эти свойства в 1841 г., когда в его лаборатории взорвалась стеклянная банка эфира и его ассистент получил мощную незапланированную анестезию. После того как Джексон поведал Мортону об этих свойствах и рассказал ему, как приготовить эфир, Мортон начал собственные исследования. Поставив ряд захватывающих опытов (возможных только в мире, где еще не существовало Управления по контролю лекарственных средств), он последовательно опробовал эфир на своей собаке, рыбе, самом себе и своих друзьях и, наконец, 30 сентября 1846 г. — на пациенте, который пришел к нему удалять зуб. Когда пациент очнулся и сообщил, что не почувствовал ни малейшей боли, Мортон быстро договорился об открытой демонстрации.
Через две недели, 16 октября 1846 г. — теперь этот момент считается решающим в истории «открытия» анестезии — Мортон вошел в хирургический театр Центральной больницы Массачусетса. Он опоздал, так как вносил последние поправки в подающий газ аппарат. Мортон дал эфир пациенту Гилберту Эбботу, а доктор Джон Уоррен удалил опухоль на его шее. Демонстрация прошла успешно, и доктор Уоррен, явно знакомый с неудачей, которая недавно постигла партнера Мортона, повернулся к аудитории и произнес: «Джентльмены, это не обман». Величие момента и его место в истории было признано всеми присутствующими, включая выдающегося хирурга Генри Бигелоу, который сказал: «Сегодня мы видели то, о чем вскоре узнает весь мир». Он был прав. На следующий день новость напечатали в газете Boston Daily Journal, а через несколько месяцев эфир начали использовать для анестезии по всей Европе.
Но, несмотря на ошеломляющий успех Мортона в Центральной больнице Массачусетса, применение эфира почти сразу запретили. Почему? Мортон отказался сообщить докторам, что именно он дал пациенту. Утверждая, что это секретное патентованное лекарственное средство, он замаскировал эфир с помощью красителя и ароматизатора и называл его «летеон». Но на представителей больницы это не произвело ни малейшего впечатления: они отказались использовать средство, пока Мортон не откроет его истинную природу. Мортон наконец сдался, и через несколько дней летеон — лишенный красителя, ароматизатора и благозвучного имени — снова появился в больнице в виде старого доброго эфира.
Следующие 20 лет Мортон провел в борьбе за статус первооткрывателя анестезии и финансовое вознаграждение, но в конечном итоге потерпел неудачу, отчасти из-за того, что на эти лавры претендовали также Джексон и Уэллс. Тем не менее, хотя в предыдущие 50 лет свой вклад в открытие анестезии внесли многие — в том числе Дэви, Кларк, Лонг, Уэллс и Джексон, — сегодня именно Мортон получил широкое признание как первый человек, продемонстрировавший действие анестезии и коренным образом изменивший медицинскую практику.
Веха № 4
Взросление: новый анестетик и споры о его использовании
Несмотря на быстрое и широкое распространение эфира, до появления медицинской анестезии в полном смысле слова было еще далеко. Одна из причин растущей после демонстрации Мортона популярности эфира заключалась в том, что, благодаря простому совпадению или велению судьбы, он обладал рядом качеств, которые казались слишком хороши, чтобы быть правдой: легкий в изготовлении, намного более мощный, чем оксид азота, простой в употреблении (достаточно слегка смочить им тряпку) и прекращает свое действие в определенное время. Более того, эфир был в целом безопасным. В отличие от оксида азота, его можно было вдыхать в количествах, достаточных для обезболивания, при этом не рискуя задохнуться. Наконец, эфир не угнетал сердцебиение и был нетоксичен для тканей. Учитывая неопытность тех, кто первым давал эфир пациентам — не говоря уже о далеко не больничной атмосфере, царившей на сеансах «проказ» и «причуд», — медицина XIX века не могла бы желать лучшего анестетика.
На самом деле, конечно, эфир не был идеален. Среди его недостатков можно назвать взрывоопасность, неприятный запах, способность вызывать у отдельных пациентов тошноту и рвоту. Как это часто бывает, всего через год после демонстрации Мортона был открыт новый анестетик — хлороформ, — который в кратчайшие сроки практически вытеснил эфир с Британских островов. Популярность хлороформа в Англии, вероятно, было обусловлена его объективными преимуществами по сравнению с эфиром: он не был горючим, имел менее отталкивающий запах, начинал действовать быстрее, и (что, вероятно, было главным) к его открытию не имели никакого отношения дерзкие молодые выскочки из США.
