По следам преступления - Матвей Наумович Медведев
Пока же, в описываемое нами время, преступники чувствовали себя еще как рыбы в воде. Вместо паспортов они предъявляли порой всякие липовые справки, наподобие той, что была изъята у задержанного при облаве на вокзале подозрительного лица. Скрепленный печатью управления бывшей рязанско-уральской железной дороги документ гласил (цитируем с сохранением стиля и орфографии):
«Предъявитель сего Скопской губернии, Гравской губы, Ополландского сезда, деревни Поляки Иван Хведулов, стало быть я, отпущен в города и селения Россиянских империев строкой от низеписанных цислов на девять месяцев, стало быть ровно на полгода. Пашпорт выдан с тем, цтобы но городу ходить честно и благородно, в кабацары не заходить, в трактирах на билиндрясах не хопать, не требовать цвайной сбруи, не пить цваю с заморским огурцом, стало быть с филимоном. При сем были свидетели: с Полин Мякин малец, с кривой версты Ванька да Хваткий Сенька, деревянный староста в липовых лаптях, набольший аблакат по казенным делам, Еремей в белых портках с гашником и секретарь подписамши».
Неизвестно, чего здесь было больше: безграмотности или издевки? И этот, с позволения сказать, «документ» служил, как полагал преступник, «видом на жительство»!
Один из старейших работников Ленинградской прокуратуры Д. И. Бродский, принимавший участие в деятельности Центральной следственной комиссии в 1918 году, вспоминал:
«Мы, следователи, трудились без устали, не считаясь со временем, нередко круглыми сутками, поддерживая свое существование жидким чаем без сахара и знаменитой в те годы воблой — «карие глазки». После двенадцати ночи электричество гасло, и мы продолжали работу при свете коптилок, а то и лучин. Печи топили старыми шкафами и столами, но все равно было холодно. Нередко всем своим небольшим коллективом мы выходили на субботники и воскресники — разгружать баржи с дровами — и бывали счастливы, если нас за усердие награждали двумя-тремя поленьями, которые не столько горели, сколько чадили и шипели в печке — такие они были сырые. Несмотря на трудности, никто, однако, не унывал. Уборщиц тогда не было, и мы сами — следователи, канцелярские работницы с красными косынками на головах — после работы делали «генеральную уборку» помещений: протирали стены и потолки, мыли полы и окна, а ночью шли на облавы и обыски в «малины» и «хазы», порой подвергая собственную жизнь опасности. Сколько работников правоохранительных органов сложило головы под пулями бандитов!»
Одна из орудовавших в городе банд насчитывала до 150 человек. Руководил ими некий Ванька-Чугун (настоящая фамилия Кузнецов) — сын крупного мясоторговца. Его снабжали необходимым и поддерживали иностранные разведки. Обладая огромной физической силой, Ванька-Чугун держал объединившийся вокруг него сброд в страхе и повиновении. Бандиты действовали нагло. Они совершили более ста вооруженных налетов, грабили магазины, квартиры, чувствуя себя до поры до времени хозяевами положения.
Свыше двух лет действовала банда Ваньки-Чугуна. Ликвидировали ее по частям. Последним был настигнут сам Чугун. Отстреливаясь из «шпалера» от преследователей, он выпрыгнул с четвертого этажа, сломал бедро, однако сумел все же пробежать несколько сот метров, но был убит.
В районах кладбищ орудовали «живые покойники», или, как их еще называли, «мертвецы на пружинах». Преступники имели обширный «реквизит» — саваны, маски, специальные ходули на пружинах. Бандиты пугали одиноких прохожих, чтобы легче было их грабить. Действительно, при встрече с внезапно появлявшимися из ночного мрака белыми прыгающими «привидениями» иные прохожие теряли от страха сознание. Возглавляли эту шайку Мария Полевая по кличке «Манька Соленая» и некто Бельгаузен, он же «Живой труп». Шайку выловили, ее главарей приговорили к расстрелу.
Кульминацией бандитизма в городе стало появление шайки Леньки Пантелеева. О самом Леньке написано достаточно много. Но надо сказать, что в ряде произведений он предстает чуть ли не как герой бандитской вольницы, гроза буржуев и друг пролетариев. Даже Лев Шейнин, которого не обвинишь в необъективности, поддался искушению и в одном из своих рассказов, вошедших в цикл «Записки следователя», расписал Леньку Пантелеева как личность, которой якобы не чужды были романтика и своеобразное благородство.
А между тем это был самый жестокий, самый опасный из всех орудовавших в ту пору бандитов. В музее уголовного розыска, где демонстрировались всевозможные орудия убийства — молотки, колуны, камни, а также коллекции воровских отмычек, можно было увидеть на фотоснимках истинного Леньку Пантелеева: неприятное холодное лицо, злой, колючий взгляд глубоко посаженных глаз. От такого нельзя было ждать пощады.
Кровавый след тянулся за Ленькой Пантелеевым. Им и его подручными было совершено 20 налетов, 26 уличных грабежей, 15 убийств, прежде чем пуля агента угрозыска настигла бандита в грязном, темном подвале на Можайской улице, куда он был загнан, как зверь. Страх, который наводил Ленька Пантелеев на население, был так велик, что его тело пришлось выставить в морге на всеобщее обозрение, чтобы горожане могли лично убедиться — матерый преступник больше не существует. Пожалуй, только действовавший в ту пору в Москве извозчик Василий Комаров-Петров, совершивший убийство 22 человек, главным образом своих же седоков, которых он заманивал к себе домой, не уступал в жестокости Пантелееву.
Некоторые уголовные дела достались следственным комиссиям в наследие от прошлого. Одно из них было связано с убийством сторожа в почтовом отделении на Литейном проспекте. Путем тщательной, скрупулезной проверки фактов работники следственной комиссии 1-го Городского района вышли на след убийц. Ими оказались бывший почтовый чиновник, пьяница, нечистый на руку человек, и его приятель, не имевший определенных занятий. Их разыскали в глухой деревушке Ярославской губернии, куда они уехали, и доставили в Петроград. Не ожидавшие, что они будут пойманы, считавшие, что все концы, как говорится, спрятаны в воду, преступники, как вспоминал один из членов следственной комиссии, были буквально ошеломлены нарисованной им точной картиной убийства и во всем сознались. А ведь с момента преступления прошло больше года!
Другое оставшееся нераскрытым убийство также имело годичную давность. Оно произошло во Владимирском соборе, где проходило венчание, и наделало немало шума своей загадочностью. Только священник хотел было надеть кольца жениху и невесте, как вдруг позади собравшихся раздались один за другим два выстрела из револьвера. Жених, невеста, гости — все разбежались. На полу осталась лежать убитая женщина. Понятно, что венчание прервалось. Но вот сторожа подняли убитую и увезли в больницу, священнослужители кое-как довели бракосочетание до конца, а дело о таинственном убийстве так тогда и осталось нераскрытым и было положено на полку сейфа.
И вот им занялась следственная комиссия. Выяснилось, что
