Пользователь Windows - o b5f4535d73c98ec0

— Я сомневался.

1 Гульден – денежная единица Нидерландов до введения евро в 2002 г.: так же золотая, а затем – серебряная

монета, бывшая в обращении в некоторых странах Западной Европы в XII – XX вв.

— Вы Майкель фон Трит, вампир, чья слава опережает владельца.

— Конечно, он знал об этом. Не только шлюшки в публичных домах

подлизываются к вампирам. Иногда казалось, что в Амстердаме все

только их и обсуждают.

Он закрыл дверь, тихо щелкнув щеколдой, и, пока я задвигал

ящик, подошел к окну. Из моей комнаты открывался вид на канал, и

ночной ветер доносил до нас отзвуки разговоров и журчание воды.

— Чего изволите? — спросил я наконец. Казалось, он может

стоять так до самого восхода. — Конечно, слава бежит впереди вас, но

не настолько, чтобы я знал ваши предпочтения.

Он ответил не сразу: сначала очень осторожно запер ставни.

Убедившись, что они закрыты так плотно, что лучи восходящего

солнца не проникнут в комнату, он обернулся и оперся о подоконник.

— Я желаю выспаться до темноты, — сказал он. — И быть

уверенным, что до тех пор ставни будут закрыты.

Я поднял брови и удивленно уставился на него:

— Это всё?

Он опустил голову, пряча лицо за темными прядями, но они не

скрыли его легкой улыбки.

— Надеюсь, ты не отправишь меня в постель голодным.

Я ожидал, что он попросит чего-нибудь в этом роде. Опасаясь, что

выражение лица выдаст меня, я присел развязать шнурки. Я был не из

тех, кто приводил вампира в свою постель, только чтобы следующим

утром выставить укусы на обозрение и восторженно шептать: «Это

было настолько невероятно, что вознесло меня к божественным

вершинам!»; равно как и не относился к тем, кто питает надежды, что

однажды ночью клиент опустошит его до дна и сделает одним из

своих. Мне это было не нужно. Но он был клиентом и честно заплатил

за услуги.

Разувшись, я выпрямился и закатал рукав на левой руке – там, где

артерии несут самую сладкую, самую чистую кровь прямо из сердца. Я

сел на кровать и протянул руку ладонью вверх.

Он сел ко мне лицом, взялся за кисть и коснулся запястья

большими пальцами, нащупывая пульс.

— Я тебе не нравлюсь, не так ли? — спросил вампир без намека

на обиду или возмущение.

Он не отвел взгляда, в его глазах не было вызова – ничего, что

заставило бы меня раскаяться – только ожидание искреннего ответа.

Я пожал плечами и отвернулся.

— Ну да, не слишком.

Он тихо и беззлобно рассмеялся.

— И ты всё равно предлагаешь мне это?

— Вы за это заплатили.

Он положил мою ладонь к себе на колени, нежно поглаживая её,

словно сокровище.

— Полагаю, я в невыгодном положении. Ты немало обо мне

знаешь, а я даже не имею представления, как тебя зовут.

Он не отрывал взгляда от моего запястья, обвитого тонкими

нитями голубых вен.

— Арьен, — холодно ответил я.

— Арьен, — повторил он и склонился над моей рукой.

Волосы упали ему на лицо, не позволяя мне ничего видеть. Я

ощущал тепло его губ на коже, и эти прикосновения были ласковыми,

как поцелуй любовника. Я сжал кисть в кулак и дернулся, когда он

большим пальцем надавил на запястье, пережимая вену. Свободной

рукой я вцепился в одеяло.

Его дыхание овевало мою кожу, словно летний бриз, теплый и

влажный. Он впечатался ртом в мою кожу, всосав её так сильно, что я

задохнулся и едва сдержал порыв оттолкнуть его. Пальцы, такие

нежные минуту назад, теперь вцепились в мою руку железной хваткой.

Я мог бы попытаться вырваться, но сомневался, что меня отпустят. Он

осторожно проколол кожу тонкими, словно иголочки, клыками, и резко

вонзил их глубоко в запястье.

Я бездумно забился, по всему телу прошла судорога. Теперь я

понял, что он держит меня так крепко не из-за сильной жажды.

Отпусти он меня сейчас, я бы разодрал себе запястье о его зубы.

Он пил, жадно высасывая кровь в том же ритме, в каком

оглушительно билось моё сердце. Борясь с непреодолимым

защитным инстинктом, я потянул одеяло так, что оно затрещало.

Он уложил меня на спину и вытянулся на мне, вжимая в постель с

силой, неожиданной для такого хрупкого телосложения, так что я не

смог бы сопротивляться, даже если попытался. Для чьей это было

пользы, моей или его? Он продолжал ритмично сосать, не отрывая

клыков.

Я много раз унижался, исполняя желания клиентов, только чтобы

отработать деньги. Но я никогда не чувствовал себя настолько

беспомощным, как тогда, полностью одетым, под легким весом

Майкеля, ощущая его клыки на запястье.

В своих мыслях я проклинал слухи последними словами. Это не

приносило никакого восторга, никакого восхищения – только

пульсирующую боль в ране и тепло Майкеля, пьющего мою кровь.

Каким-то образом моя рука оказалась на его голове, пальцы

переплелись с прядями волос, хотя я не помнил, как делал это. Не

думаю, что собирался оттолкнуть его – это было бы глупо – просто

мои пальцы искали, куда бы вцепиться, и здесь нашлось весьма

подходящее место.

Когда он, наконец, вытащил клыки и отпустил мою руку, я

чувствовал себя таким истощенным, будто сражался с барсуком. Я

упал обратно на матрас, а Майкель уткнулся лбом в мое плечо. Его

спина вздымалась так, словно он устал не меньше моего. Мгновение

спустя он скатился с меня. Опершись на невредимую руку, я взглянул

на него.

— Это действительно всё, что вы от меня хотите?

Не открывая глаз, он медленно кивнул.

— Дай мне спокойно выспаться, и я буду вполне доволен.

— Как пожелаете, — пробормотал я и вернулся к комоду. Для

подобных случаев у каждого в комнате были припрятаны бинты, хотя,

засовывая свой набор в дальний уголок комода, я не думал, что когда-

нибудь им воспользуюсь. И всё же я был рад, что он у меня есть. Я

осторожно присел на край кровати, чтобы перевязать рану. Когда я

закончил, Майкель уже спал, уютно устроившись поверх одеял. Я

выскользнул из комнаты и направился вниз в поисках завтрака.

Элиза разрешила мне подремать в её постели, а потом всё утро

задавала бесконечные вопросы о Майкеле. Она сентиментально

вздохнула, когда я сказал, что он отказался от моих услуг, несмотря на

то, что полностью их оплатил, и вздрогнула, словно стала причастна к

распутной тайне, когда я показал ей перевязанную руку. Она снова и

снова просила меня описать нашу встречу, пока я не понял, что она

ждет от меня одной из тех слащавых до тошноты историй, которые

рассказывают остальные – о всепоглощающей страсти и

невообразимом удовольствии. Я отделался от неё, сославшись на

недомогание, и проспал несколько часов, пока меня не разбудило

заглянувшее в её окно полуденное солнце.

Я мог бы встать, запереть ставни и поспать ещё пару часов. Но

вместо этого лежал, прикрывая глаза ладонью, и думал о своей

комнате и человеке, лежавшем в моей постели.

Запястье болезненно ныло. Я вытянул руку, чтобы осмотреть

повязку, и огорченно заметил, что кое-где проступила кровь. Оставь я

всё, как есть, бинты присохли бы к ране. Я встал, взял кувшин Элизы,

налил воды в таз и, окунув туда предплечье, стал осторожно

разматывать повязку.

Действуя медленно, чтобы дать бинтам смягчиться под

воздействием воды, я развернул последнюю полосу. Но, несмотря на

осторожность, рана открылась, и проступила пара капель крови. Смыв

их, я направился к себе, чтобы наложить новую повязку.

Опасаясь недовольства Майкеля, который просил не тревожить

его сон, я толкнул дверь так осторожно, как только мог, чтобы не

заскрипели петли. Но он пошевелился и оперся на локоть, не успел я

сделать и пары шагов.

Я замешкался.

— Не думал, что вы так рано проснетесь.

Он откинул волосы со лба. Его взгляд остановился на моем

запястье.

— Я почуял запах крови.

Я нахмурился и показал ему открывшуюся рану в качестве

объяснения.

— Извините.

Он помотал головой, словно отмахиваясь от моего беспокойства,

лег обратно, опершись на спинку кровати, и стал следить за мной,

когда я направился снова перевязывать рану.

Я повернулся к нему спиной и нахмурился, чувствуя пристальный

взгляд, от которого по коже побежали мурашки.

— Я тебе действительно не нравлюсь? — неожиданно спросил он.

Вопрос прозвучал удивленно и – что удивительно – даже довольно.