Эйнемида III. Надежда на весну. - Антон Чигинёв
– Да хоть бы и так. Грейская стратия – из самых худших, все знают, что там служат одни пастухи с ногами в навозе. Если не хватит ума сдаться, мы их растопчем, как жуков.
– Пусть так, но всё же я выслал бы охранение на фланги...
– Нет, – упрямо отрезал Лаих, начиная уже закипать. – Я уже отдал приказ. Размещай войска для ночёвки, а назавтра, если не сдадутся, штурмуем их лагерь. Приготовьте всё для этого.
– Непростое дело. У них хорошая позиция для обороны, может стоит...
– Нет! Я всё сказал! Или ты ослушаешься командира?
– Как прикажешь, стратег, – Ликофоон покорно склонил голову, но Лаиху показалось, что рассечённые дурагским клинком губы ветерана скривились в не самой почтительной усмешке.
– Вот так, – кивнул он. – Помни, кто здесь начальник. А теперь пойдём, поговорим с изменниками.
Лагерь Кинаны расположился на возвышенности, полуподковой охватывая крутой горный склон. Изменники потрудились на славу, не зря в войске одни грязекопатели. Крепкий частокол, глубокий ров, башенки для стрелков. Как ни обидно признавать, но Ликофоон прав – такую позицию взять тяжело. Впрочем, было бы там с кем воевать. Забросать сперва дротиками, крестьяне сами побегут, а там в дело вступят педзетайры – завалят ров, подойдут к стене и дело сделано. Конникам останется лишь переловить бегущих. Если Кинана не полная дура, поймёт, что деваться ей некуда и сдастся. Будет даже жалко, хотелось бы одержать честную победу, но Аминта прав: их ждут великие битвы на юге, людей лучше поберечь. Битвы с пастухами полководца Лаиха не прославят. Его слава там, в Ликадии, в Сенхее, в самом сердце Эйнемиды. Сейчас ему велено привести в оковах изменницу, и он это сделает! Только и всего.
Вместе с неизбежным Ликофооном Лаих подошёл к частоколу. Войско выстроилось позади, на расстоянии броска дротика. Строй грозно ощетинился копьями, сверкают щиты, вьются флаги – то, что нужно, для убедительных переговоров. Пускай неразумные, что поддались на посулы изменницы, увидят против какой силы выступили. Глядишь, сами притащат Кинану в верёвках и будут молить о прощении – если той, конечно, недостанет ума сдаться самой.
– Ты решил добровольно покориться своей царице и привёл воинов? Неожиданно, но очень приятно, – Кинана, в доспехах, с чёрно-серым царским плащом на плечах, появилась над гребнем частокола, небрежно опершись на свежевыструганный кол. Похоже грязекопатели успели даже соорудить помост для стрелков. – Вели разбить лагерь, а сам заходи внутрь, обсудим, как поскорее избавить царя от лживых советников.
– Я пришёл за тобой! Царь Аминта сожалеет о твоём безумии и велел мне доставить тебя домой, пока ты не навредила себе и другим! Пусть те, кто с тобой, сложат оружие, и я обещаю им снисхождение!
– Что ж, разговора не получилось, – Кинана пожала плечами. – Я вполне в своём уме и не поеду туда, где чужеземные советники мужа хотят пролить мою кровь – кровь Аэропа. Послушай меня, Лаих, послушайте все вы, герийцы – она возвысила голос, чтобы лучше слышали лаиховы воины. – Хватит нам терпеть наглость чужеземцев! Хватит несправедливых законов и тяжких поборов! Встаньте рядом со мной, и мы вместе спасём моего мужа от дурных советников! Именем моего отца, кровью Аэропа, призываю вас, герийцы!
– Герийцы не станут слушать изменнические речи! – торопливо перебил её Лаих. – Царь Аминта – глава дома Аэропа и твой муж! Твоё неповиновение противно богам и людям! Выполни свой долг жены, и никто не пострадает!
– Долг жены – удержать мужа от дурных поступков, а долг дочери Аэропа – защитить герийцев! Я выполняю свой долг, встаньте рядом со мной и помогите! Ради Герии!
– Довольно! Вы, там, в лагере, я знаю, вас толкнули на мятеж обманом, но царица безумна! Не губите себя, сложите оружие, выдайте её мне и получите снисхождение!
– Будто бы, ответ: нет, – заметила Кинана, после недолгого молчания. – По крайней мере, желающих не вижу. Здесь собрались истинные герийцы, Лаих – не чета тебе. Они знают, что нужно Герии. Если ты не знаешь, разговор окончен, будем сражаться. Нападай!
– Ты просто погубишь людей! Если не жалеешь себя, пожалей хотя бы их! Я всё равно доставлю тебя к повелителю, зачем нам губить герийцев?!
– Доставишь? – царица усмехнулась. – Ну так иди и возьми меня, чего ты ждёшь?
– Ну, раз тебе не жаль тех глупцов, что пошли за тобой, выходите – мы дадим вам поле.
– Поле? – Кинана рассмеялась. – Мы не такие уж глупцы, как ты думаешь. Нам и здесь хорошо. Раз ты почему-то считаешь себя полководцем, заставь нас выйти!
– И заставлю! – гневно вскричал Лаих. – И тогда все, кто не подчинится воле повелителя сейчас, горько пожалеют!
– Вот и поговорили, – царица удовлетворённо кивнула. – Тогда нападайте, выдайте кровь Аэропа чужеземцам, ваши предки бы это одобрили... Хотя знаешь, Лаих, ты прав: губить герийцев зря – дело дурное. Давай этого избежим.
– Так значит ты сдаёшься?!
– Я? С чего бы? Нет, конечно. Раз ты так печёшься о герийцах, решим дело поединком. Побеждаешь ты – забираешь меня в Ордею, побеждаю я – твои воины могут идти куда хотят. Ну что, согласен?
– Что?! – Лаих оторопело уставился вверх, на насмешливо улыбающуюся Кинану.
– Ну же, Лаих, не губи своих воинов зря. Один поединок, и делу конец – я в оковах. Ты ведь мнишь себя воином? Ну так воюй!
– Ты будешь в оковах и так! Или ты думаешь, что победишь со своим жалким войском?!
– Но сколько воинов погибнет, а, Лаих?! Герийцев! Ты можешь их всех спасти... А может ты боишься, Лаих?! Боишься драться с женщиной?!
– Мужчине стыдно драться женщиной!
– Конечно, особенно если он её боится, – Кинана пожала плечами. – Ну что ж, давай, великий герой Лаих, пошли десять тысяч воинов захватить женщину, которую ты испугался!
Лаих нервно огляделся. Воины молчали, Ликофоон застыл с непроницаемым лицом, но стратег чувствовал, что все теперь смотрят на него. Смотрят, и ждут ответа. Может, действительно решить всё поединком? Но это же глупость! У Лаиха больше войска. Кинана предлагает такое от отчаяния, но ему-то зачем ставить всё на кон? Некстати вспомнилась палестра ордейского дворца и тоненькая девушка в тяжёлых бронзовых
