Волчья балка - Виктор Иванович Мережко
Сева устало опустился рядом, некоторое время сидел неподвижно, глядя молча и бессмысленно на одинокий и никому не нужный холмик, пару раз провел ладонью по колючей ломкой траве.
Совсем неторопливо, даже как-то излишне осмысленно вынул из кармана пистолет, повертел его в руке, затем довольно глубоко вложил ствол в рот, плотно закрыл глаза, выждал какой-то момент и нажал на спусковой крючок.
Выстрел был сухой и короткий. По сторонам разлетелись брызги крови и сгустки серой мясистой массы, часть из них зацепилась за ветки, остальные шлепнулись как раз на тот холмик, под которым лежала Наташа.
Совсем уже вечерело. Изредка доносилось до слуха мычание соседских коров, заливистый девичий смех, тоскливые и модные нынче песни Стаса Михайлова, непрерывный вой залипшей автосигнализации.
Оксана с опухшими от слез глазами сидела на кровати, без особого удовольствия зашивала черной толстой ниткой свою разъехавшуюся по шву старую кофту, изредка посматривала на сидящего за компьютером сына.
На столе в рамочке стоял портрет Семена Степановича, перетянутый черной ленточкой, перед ним покоилась рюмка с водкой и кусочком черного хлеба.
— Сынок, — не выдержала наконец мать, — куда же мы теперь?
Тот оторвался от компьютера, недовольно и удивленно оглянулся.
— Не понял.
— Да отлепись ты от своего компьютера. Нужно поговорить!
— Ну, отлепился, — Гуськов отодвинулся от компа. — Говори.
— Где жить будем?.. Наша хата сгорела, эта чужая.
— Разве нас кто гонит?
— Пока не гонит, но все одно непонятно. Вернется внучка Семена Степановича, куда денемся?
— Вернется, будем договариваться.
— О ней ничего не слыхать?
— На похоронах был разговор, но никто толком не знает. Объявили в розыск.
— Думаешь, найдут?
— Мам, я-то откуда знаю?
— Но поговорить хоть с кем-то я могу?.. Как-то непонятно пропала девочка.
— Мам!.. Поговорим после!
В комнате опять стало тихо, песня Стаса Михайлова проплыла совсем близко к дому, постепенно затихла.
От звонка Володиного мобильника оба вздрогнули.
— Кто? — насторожилась мать.
Парень взял аппарат, пожал плечами.
— Кто-то незнакомый, — поднес трубку к уху. — Слушаю… Извините, не понял, кто звонит?.. Нина Николаевна? Мама Виталика?.. А что с ним?.. Что?.. Подождите, вообще ничего не понимаю. Нет, не слыхал. А когда это случилось?.. Блин… Что же мне никто ничего не сказал?.. Что? И отец тоже?.. Когда?.. И что теперь? Говорю, что теперь будет? Может, помочь чем?.. Хорошо, понял. Послезавтра? Буду. Обязательно буду. — Гуськов отключил связь, сидел какое-то время неподвижно, уставившись в одну точку, перевел взгляд на напрягшуюся мать, хриплым, севшим голосом объяснил: — Виталика Глушко… моего друга… убили. Отец повесился.
Оксана от услышанного захлебнулась в плаче, уронила голову на колени, что-то бормотала неразборчивое, раскачивалась из стороны в сторону.
Володя подошел к ней, обнял, негромко и не сразу произнес:
— Ничего, мам… Успокойся. Нужно держать себя в руках. Успокойся.
— Ты хочешь пойти на похороны? — спросила она с заложенным носом, подняв голову.
— А как по-другому?.. Друг все-таки.
— Не нужно, сынок. Похоронят без тебя. Не рискуй, мало ли какие там люди соберутся.
— Нет, я должен.
— Я тоже пойду с тобой.
Ночь опустилась незаметно, душно, как-то сразу, будто мягкое одеяло из верблюжьей шерсти накрыло все вокруг и стало нечем дышать. Духота как перед грозой.
Ахмет, заметно под градусом, толкнул дверь домика, где жила Малика, махнул охраннику в прихожей.
— Свободен.
Тот не без удивления развел руками, объяснил:
— Меня здесь Хозяин поставил.
— Один хозяин поставил, второй хозяин погнал!.. Без тормозов давай!
Охранник послушно удалился, Ахмет задержался возле зеркала, толкнул дверь.
Малика быстро поднялась с дивана, испуганно уставилась на вошедшего гостя.
— Салам, — сказал он.
— Салам.
— Чего испугалась?
— Не испугалась, смотрю.
Ахмет прошел вглубь комнаты, рухнул на диван, на котором только что сидела девушка.
— Садись.
— Постою.
— Не ждала, что приду?
— Не ждала… Ты по делу, Ахмет?
— А без дела нельзя? — засмеялся тот. — Пришел глянуть, как ты… Может, скучаешь?
— Не скучаю… Телевизор смотрю, книжки читаю.
— А мужчины?
— Что… мужчины?
— Мужчины к тебе приходят?
— Брат приходит.
— Брат не мужчина. Мужчина тот, кто волнует, заставляет часто дышать… Такие приходят?
— Ахмет, ты зачем пришел? — спросила Малика, чуть отступив. — Ты для меня не мужчина. Ты друг моего брата.
— Да, друг… Но еще и мужчина. Не веришь?
— Ахмет, уйди.
— Подойди ко мне… Я же все знаю и про Аверьяна, и про тебя. Никакой он тебе не брат. Так, фуфло!.. Понты! Хочет выгодно продать тебя!.. А я вот он, рядом! Иди ко мне!
— Я буду кричать, Ахмет. Ты пьяный.
— Подойди, сказал! — мужчина вдруг с силой схватил девушку за руку, рванул к себе. — Ты же хочешь мужчину!.. Пора хотеть! И вот я пришел!
Малика упала на диван, попыталась вскочить.
— Ахмет, не смей!.. Отпусти меня!
— Замолчи, дурочка. Я же знаю, что тебе нравлюсь!.. Спокойно, говорю! Не дергайся!
— Я скажу Аверьяну!
— Что ему скажешь?.. Что приставал? А кто тебе поверит? Скажу, что пригласила! Сама позвала! Дверь открыла!.. Он знает, что никогда не вру. Всегда говорю правду! — бормотал Ахмет, пробуя сорвать с девушки футболку, хватал за грудь, пытался стащить джинсы. — С ума схожу, когда вижу тебя! Нравишься. Очень нравишься! Завтра скажу Аверьяну, что люблю, и мы поженимся!
— Ахмет! Что делаешь? Ты пьяный!
— Немного. Для смелости! Когда вижу
