Неизвестно - Открытие закрытия
Считая, что великие открытия должны быть достоянием народа, Мишка обо всем подробно рассказал ребятам нашего класса.
Поверили в свое счастье не все и не сразу.
Костик Соболев, круглый отличник, вообще отказался ис¬пользовать закон. Он считал, что это унизит его достоинство полного пятерочника. Может, Костик и прав: ведь в ближай¬шем будущем все мы станем отличниками. Как же тогда Костяку не слиться с общей массой? Только учить все подряд.
Надя Лапшина, у которой тоже очень хорошие отметки, решила учить по закону лишь математику и другие точные науки, а гуманитарные — насквозь. Это потому, что Надя еще с четвертого класса мечтает получить юридическое образова¬ние и стать следователем по особо важным делам.
Вовка Трушин сказал, что он горячо приветствует откры¬тие, но хочет внести в свое обучение элемент риска и время от времени не готовить уроков, даже когда по закону он обя¬зан это делать.
Мы запретили Вовке эксперименты, как исключительно вредные, поскольку они могут подорвать доверие учащихся к заколу. Вовке пришлось пообещать не отступать от «Табли¬цы Сазонова» ни на йоту — так требовал Мишка. Что такое йота Вовка не знал и спросил у меня. Я тоже не знал, но ска¬зал Вовке, что йота меньше микроба.
Уже через две недели наш класс нельзя было узнать. Двой¬ки из журнала исчезли, троек стало меньше, чем было когда-то двоек, а четверок и пятерок в несколько раз больше, чем двоек и троек, вместе взятых.
Классный руководитель Галина Владимировна не могла на нас налюбоваться. Да и нам казалось, что мы стали умнее и лучше. Только теперь мы поняли, как двойка и даже тройка унижают человека, как легко и радостно их не иметь.
Сведения об открытии просочились в параллельные клас¬сы. Там «Таблицу Сазонова» даже не пришлось переделы¬вать — преподаватели те же.
Мы охотно делились опытом, принимали делегации, кото¬рые приходили выразить свое восхищение и благодарность.
— Не стоит! — повторял Мишка, пунцовый от смущения.
Скоро произошел случай, который нас сначала несколько озадачил.
Явились двое третьеклассников, серьезные мальчик и де¬вочка. Пришли в пионерских галстуках, светлый верх, темный низ, праздничные и торжественные, как первомайский плакат. Перемена еще только началась, все были в классе.
— Можно вопрос?
— Спрашивай,— отозвался Вовка Трушин.
— Мы сегодня проводим пионерский сбор…— начала де¬вочка.
»— …посвященный науке и ученым,— продолжил маль¬чик.— С ней,— он ткнул пальцем в сторону одноклассницы,— нашли и выписали тридцать биографий разных ученых. По полстранички на каждого…
— Что требуется от нас, ваших старших товарищей? — спросил я.
— Двух биографий не можем отыскать. Ученых, которые открыли знаменитый закон…
— Какой закон? Бойля — Мариотта, Ломоносова — Лаву¬азье? —Мишка мог перечислить немало законов. Но девочка перебила:
— Сазонова — Рубцова… В классе стало тихо.
•— Что бы вы хотели о них узнать? — Мишка оставался спокоен.
— Во-первых, даты рождения и смерти…
Стулья и столы подпрыгнули от общего хохота.
Малыши обиделись, решив, что смеются над ними. Длин¬ная Томка Булкина нагнулась их утешить, для чего ей потре¬бовалось сложиться вчетверо. А мы стали выяснять, нет ли в этом посещении тайных пружин какого-нибудь заговора. Пру¬жины нашлись: ребят подучила Ната Жучкова, пионервожа¬тая в третьем классе. Это она подстроила всю комедию. По¬лучилось смешно. Но, по-моему, нехорошо пользоваться науч¬ной неосведомленностью маленьких.
Девчонки на меня и Мишку смотрели с восхищением и не¬которым даже страхом, мальчишки — с уважением.
Томка Булкина попросила наш групповой портрет. Мы сфотографировались: Мишка сидит, я стою, смотрим друг на друга глазами мыслителей,— и стали желающим дарить свои снимки с автографами. Популярность наша достигла апогея, то есть наивысшей точки. Я сам видел, как на нашу фотогра¬фию Вовка Трушин выменял у Лизы Кисловой из параллель¬ного портреты Муслима Магомаева, Сергея Бондарчука, Юрия Соломина и пачку жевательной резинки.
Хоть к нам и были прикованы все взоры, мы с Мишкой не загордились, а остались такими же простыми и скромными, какими были до открытия «закона Сазонова — Рубцова».
Всё шло лучше не надо, но…
В тот день ничто не предвещало резких отклонений от за¬веденного в мире порядка: Земля повернулась вокруг своей оси и ночь сменило утро; исправно, как всегда, действовал закон всемирного тяготения; кругооборот воды в природе со¬вершался без помех; за широким окном класса машины по улице ехали только на зеленый свет, пешеходы переходили дорогу исключительно на перекрестках.
По расписанию у нас первой была математика. Не случит лось нарушений и тут: со звонком в класс вошла Галина Владимировна, как обычно, приветливо на нас посмотрела, как всегда, развернула журнал…
На этом, собственно, и закончилась, сказал потом Мишка, гармония в жизни природы и общества. Всё полетело кувыр¬ком, вверх тормашками. Галина Владимировна принялась спрашивать нас подряд, одного за другим, не согласуясь с «Законом волнообразного обучения». И закон затрещал по швам. Но что особенно обидно; тех, кто готовился к уроку, Галина Владимировна не вызывала. Град вопросов сыпался на головы других, пребывающих в «зоне комфорта» и далеких от математики, как Северный полюс далек от Южного. Класс охватила паника. Мы давили друг друга несуразицей своих ответов. Вырисовывалась удручающая картина полного мате¬матического невежества. На географии возникла картина ге¬ографического невежества, на истории — исторического.
Наши строгие, но справедливые учителя очень быстро про¬никли в механику закона. Они преподали нам горький урок.
«Закон Сазонова — Рубцова» перестал существовать.
Открытие пришлось закрыть.
