Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии
А.: Верно. И это, пожалуй, будет четвертым основанием для возможной классификации психотерапевтических приемов и лежащих за ними общих философских подходов к человеку. Для одних из рассмотренных нами направлений главное условие психотерапевтической “помощи” — “игра” с образом мира человека, изменение его отношения к себе, к окружающим и тому подобное. Пожалуй, нет смысла перечислять все соответствующие школы — практически вся психотерапия построена на этом принципе (если не считать би-хевиористов). Другое направление — а именно изменение картины мира не путем изменения ее самой, а через изменение бытия человека в мире — фактически только складывается. Во-первых, потому, что для психологов вообще была характерна созерцательная установка в понимании человека (ты помнишь, мы об этом уже говорили). Во-вторых, такое изменение бытия человека в его мире предполагает учет многих факторов и соответствующее воздействие на них, что, естественно, может выходить за рамки влияний психолога. В этих случаях психолог ищет возможность раскрыть в беседах с клиентом “спектр” возможных действий, а уж человек самостоятельно находит способы “включиться” в те или иные способы бытия и виды деятельности. Иногда же это происходит как бы независимо от деятельности психотерапевта: не случайно существуют житейские советы “для лучшего знакомства с человеком необходимо пойти с ним в трудный поход” (помнишь, у Высоцкого: “Парня в горы тяни, рискни пусть он в связке с тобой в одной — там поймешь, кто такой”). Иногда такое воздействие совместной деятельности на сознание каждого из ее участников происходит как бы совершенно независимо от какого-либо целенаправленного влияния терапевта. Можно сказать, что таким “психотерапевтом” выступает жизнь.
В. Франкл: Наблюдения за тремя группами подростков в закрытом летнем лагере показали, что спортивные состязания не снижают, а, наоборот, усиливают взаимную агрессию. Однако, что самое интересное, был один случай, когда взаимную агрессию обитателей лагеря как рукой сняло. Ребят пришлось мобилизовать для транспортировки в лагерь завязших в глинистой почве тележек с продовольствием. Отдавшись делу, хоть и трудному, но осмысленному, они буквально “забыли” про свою агрессию [11, с. 33]. С: Я думаю, что теперь, наконец, пришло время рассказать о Франкле, его варианте “философии человека” и психотерапии, о которой я столько слышал. Проблема смысла и “ценностей отношения” в логотерапии В. Франкла А.: Такое завершение наших диалогов мне кажется очень удачным. Логотерапия Франкла вобрала в себя лучшее из различных и довольно односторонних подходов к человеку. Но главное даже не в этом. Вариант психотерапии, который предлагает Франкл, прошел, что называется, “проверку временем” и сверхтяжелыми обстоятельствами нескольких конц-
Диалог 13. Человек в поисках смысла
лагерей, через которые Франкл прошел во время Второй мировой войны. Представь себе, он и его соратники организовали в концлагере даже психотерапию!
В. Франкл: Возможности психотерапии были, естественно, в лагере крайне ограничены. Гораздо больше, чем можно было добиться разговорами, помогал в этом отношении пример. Никто не ждет от нас рассказов о той “малой” и малейшей психотерапии, которая осуществлялась в форме импровизаций — на плацу, на марше, в котловане или в бараке. Последнее, но немаловажное — нам приходилось заботиться о предотвращении самоубийств. Мы организовали службу информации, и о любом проявлении мыслей о самоубийстве или даже намерений нам незамедлительно сообщали [11, с. 150]. А.: Здесь и было получено “эмпирическое подтверждение” идей Франкла, сформулированных им еще до войны, а именно — идей о роли будущего в жизни человека. В. Франкл: Любая попытка вновь поднять дух людей в концлагере предполагала, что нам удастся направить их на какую-то цель в будущем. Тот же, кто уже не мог больше верить в будущее, в свое будущее, был потерян. Вместе с будущим он утрачивал и духовный стержень, внутренне ломался и деградировал как телесно, так и душевно… Однако мужество жить или соответственно усталость от жизни оказывались всякий раз зависящими единственно лишь от того, имел ли человек веру в смысл жизни, его жизни. Девизом всей психотерапевтической работы в концлагере могли бы служить слова Ницше: “У кого есть Зачем жить, может вынести почти любое Как” [11, с. 150].
А.: И далее Франкл показывает, как именно происходило это нахождение смысла жизни для конкретных заключенных в концлагере.
В. Франкл: Это был конкретный, наиконкретнейший смысл их личного существования… Как-то раз в лагере передо мною сидели два человека, оба решившие покончить с собой. Оба твердили стереотипную формулу, которую то и дело слышишь в лагере: “Мне больше нечего ждать от жизни”. Нужно было попытаться произвести в них, своего рода, коперниканский переворот, чтобы они уже не спрашивали, ждать ли и что им ждать от жизни, а получили представление о том, что, наоборот, жизнь ожидает их, что каждого из них, да и вообще каждого, что-то или кто-то ждет — дело или
человек. Действительно, очень скоро обнаружилось, что — вне зависимости от того, чего оба узника ожидали от жизни, — ихв жизни ожидали вполне конкретные задачи. Выяснилось, что один из них издает серию книг по географии, но эта серия еще не Завершена, а у второго за границей есть дочь, которая безумно любит его. Таким образом, одного ждало дело, другого — человек. Оба в равной мере получили тем самым подтверждение своей уникальности и незаменимости, которая может придать жизни безусловный смысл, невзирая на страдания. Первый был незаменим в своей научной деятельности, так же как второй — в любвисвоейдочери[11,с. 151-152].
С: Что же помогало самому Франклу вести себя так по-человечески в самых нечеловеческих условиях?
А.: У него был свой смысл жизни: помогать находить этот смысл другим. Так он, по крайней мере, выразился на одной из встреч с нашими студентами, и сам я слышал от него эти слова. С: Ты слушал Франкла?
А.: Он несколько раз выступал перед студентами и сотрудниками МГУ, когда приезжал в нашу страну. Он был великолепен: другого слова здесь не подберешь, хотя тогда ему было уже под девяносто. Он весь так и светился желанием помочь всем нам приобрести новый смысл нашего существования в новых общественных условиях… С: Ну и в чем же этот смысл?
А.: Франкл на этот вопрос очень любил отвечать так. Разве можно спрашивать гроссмейстера: “Маэстро, скажите, какой ход в шахматах самый лучший?” Он тебе ответит: все зависит от конкретной ситуации. И со смыслом то же самое: все зависит от конкретной ситуации, от твоей индивидуальности, от данного этапа твоей биографии и так далее. Нет “смысла вообще”. При этом смысл жизни в данный момент не должен и не может быть “придуман” человеком — он должен быть “найден”. Вместе с тем, смысл не может быть и дан “извне”. Франкл считал, что, с одной стороны, именно жизнь “подбрасывает” нам цели и задачи, могущие для нас стать осмысленными. Но, с другой стороны, осмысление конкретной ситуации означает сознательный и ответственный выбор человека. Смысл, таким образом, “рождается” в точках пересечения “внутреннего” и “внешнего”. Тем самым психотерапия Франкла выходит за рамки второй намеченной нами
Диалог 13. Человек в поисках смысла
дихотомии “внутреннего и внешнего” как преобладающего фактора в соответствующих приемах.
С: Но все же Франки говорит (если обратиться к третьей дихотомии, а именно — хочет психотерапевт изменить действительность или приспособиться к ней) о приспособлении к действительности; ведь фактически в тех примерах, которые ты приводил, действительность не меняется, а происходит приспособление к ней, и соответственно меняется “субъективный смысл” действительности для субъекта.
А.: Во-первых, здесь речь идет не о приспособлении к действительности, как ты говоришь, а как раз о “преодолении” ее, о том самом “свободном действии”, о котором говорил Шелер. В. Франкл: Если заключенный обнаруживал, что он не может больше выносить реальность лагерной жизни, он находил в своей духовной жизни возможность выхода, которую трудно переоценить, — возможность ухода в духовную сферу, которую СС не в состоянии разрушить… Духовная жизнь заключенного укрепляла его, помогала ему адаптироваться и тем самым в существенной степени повышала его шансы выжить [11, с. 153]. А.: “Приспособиться” к действительности в концлагере означало не эту “самотрансценденцию”, “выход” за пределы своей реальной жизни, а нечто совсем иное: например, стать старостой лагеря, будучи тем же заключенным, и избивать “своих” где и как только можно (См. [Там же, с. 155]).
А во-вторых, Франкл рассматривает здесь случаи, когда у человека резко ограничена способность к реальному изменению действительности, что бывает при особых, исключительных обстоятельствах… Кроме условий концлагеря, это может быть случай болезни со смертельным исходом, о котором больной знает… Тогда человек находит смысл в реализации так называемых ценностей отношения, то есть определенным образом относится к своей судьбе, выпавшей на его долю. Эти ценности Франкл вообще считает “высшими человеческими ценностями”. Пример пояснит сказанное.
