Последний патрон - Алексей Николаевич Котов
– Ты пойми, дурень, – спокойно заговорил он, – я же твою Изольду каждый день из лагеря выпроваживал. А она?.. Неделю на крепостном валу вертелась… Дура красивая! Ну, и дождалась – сам герцог Бабенбергкий на нее полюбоваться вышел. Заманила его она, короче говоря… Вот и обменялись: Изольду – герцогу, а тебя – к нам. Усек?
– Герцога тоже убью! – пообещал барон. Его голос из кучи тел на полу звучал так, словно барона уже посадили в инквизационный подвал.
– Может быть, связать его? – спросил один из охранников.
– Не нужно, – отмахнулся магистр. – Выкупайте его, накормите и дайте вина. Много вина!.. Это для него сейчас просто необходимо.
Вечером магистр пришел к брошенному сараю, в котором заперли барона. Он присел возле решетчатого окна и громко, обиженно сказал:
– Так как ты настоящие товарищи не поступают.
– Правильно, – донеся из-за окошка глухой голос барона. – А знаешь, как надо поступать? Ну-ка, встань.
Магистр послушно встал. Из-за решетки высунулся конец оглобли и ткнул его в глаз.
Два дня магистр (уже получивший кличку Одноглазый за повязку на физиономии), без просыпу пил в своей палатке. Окончательно озверевшего барона Бумбаха кормили при помощи лопаты, осторожно просовывая ее в окошко.
Утром третьего дня ворота Бабенбергского замка тихо скрипнули, и на мост вышла красавица Изольда. Женщина молча прошла мимо удивленной охраны в лагере осаждающих и направилась прямиком в палатку магистра.
– А, это ты?.. – безразлично спросил магистр, наливая в кубок вино. – Как там тебя?.. Изо льда, что ли?.. Или Изольда? – магистр всхлипнул и постучал пальцем по рыцарскому шлему на столе. – Ведь какой рыцарь раньше твой муженек был, а?!.. Прямо железный!
– Где он? – коротко спросила красавица.
– Где ж ему быть? – магистр махнул рукой. – В сарае бесится…
Встреча темпераментного барона и красавицы-жены прошла на удивление тихо. Барон сидел на опрокинутом свином корыте и исподлобья с болезненным любопытством смотрел на женщину. На его лице одновременно было что-то беззащитное, точнее говоря почти детское и трагическое, и в то же самое время в глазах барона светились темные искорки безумия.
Изольда поцеловала мужа в щеку и присела рядом.
– Ну, давай, признавайся, что ли… – прервал зловещее молчание барон.
Женщина улыбнулась и взяла в ладони огромную руку мужа. На ладонь барона лег огромный, прохладный алмаз. Барон не поверил своим глазам. Алмаз сиял так, словно не отражал свет, а сам рождал его.
«Самой прекрасной и самой недоступной женщине на свете», – прочитал барон готическую вязь на золотой оправе.
– Это откуда? – удивленно спросил он.
– Это подарок, – улыбнулась женщина. – Короче говоря, любимый, я так и не согласилась выйти замуж за герцога Бабенбергского.
– Почему?! – еще больше удивился барон.
– Видишь ли, любимый, я уже замужем.
Барон немного подумал.
– И это единственная причина? – осторожно спросил он.
Женщина пожала плечами.
– А какую тебе еще нужно?.. Как говорится, какой ты ни есть, а все-таки муж.
…Боевые действия увяли. Отвергнутый красавицей Изольдой герцог Бабенбергский больше не показывался на стенах замка. Защитники замка, обидевшись за своего предводителя, ругали осаждающих рыцарей последними словами и призывали их к драке. Крестоносцы ордена Правой Подвязки Его Величества не отвечали ни на слова, ни на вызовы и смущенно прятали глаза.
– Вот что, ребята, – наконец заявил Одноглазый магистр барону Бумбаху и его красавице-жене. – Валите вы домой и не травите людям души. Тут война, понимаешь, а не салонные фигли-мигли.
Барон нехотя погрузил нехитрый скарб на телегу и попрощался с товарищами. Боевой конь с нагруженными на него доспехами плелся сзади. Его унылый вид совсем не трогал сердца барона, потому тот о чем-то сосредоточено думал.
– А, вообще-то, я бы тоже тебя отпустил, – вдруг сказал жене барон. – Пришла сама?.. Сама! Замуж не захотела? Не захотела. А мы, рыцари, что, варвары, что ли?
– Я никогда не сомневалась в твоем благородстве, дорогой мой, – улыбнулась Изольда.
– Не в благородстве тут дело, – отмахнулся барон. – Тут все дело в тебе… Ох, и хитра же ты, как оказалось!
– Что-что? – притворно удивилась красавица.
– Ничего, – барон подстегнул лошадь. – Кокетка ты несчастная!
Женщина прильнула к мужу и поцеловала его в шею.
– Но я же только тебя люблю. А если бы тебя вдруг увезли далеко-далеко, я все равно поехала за тобой, понимаешь?
– Не дурак, понимаю, – кивнул барон. – А вот если бы, к примеру, меня к маврам увезли, ты бы за мной поехала?
– Да.
– И даже к сарацинам?
– Конечно.
Барон вдруг поймал себя на мысли, что ему пора бы прекращать ездить в рыцарские командировки, а в заграничные особенно.
– Да, не завидую я герцогу, – сказал вслух барон. – Теперь вот он даже о драке, бедняга, забыл. Проняло, значит. И алмаз дарил… Мальчишка!
– Действительно, совсем еще мальчишка, – красавица улыбнулась, и ее улыбка тут же стала чуть-чуть виноватой. – Но он скоро все забудет…
Барон скользнул глазами по лицу жены и усмехнулся.
– Да уж, забудешь такую как ты… Как говорится, держи карман шире. Ух, и каверзная же ты женщина, Изольдочка!
Потерявший голову от любви герцог Бабенбергский скоро немного пришел в себя и возобновил боевые действия. Защитники крепости совершали вылазку за вылазкой, а возглавляющий их юный герцог, казалось, искал случая потерять голову уже не в переносном смысле, а в самом прямом. В одной из яростных схваток Одноглазый магистр оглушил герцога профессиональным и щадящим ударом по шлему. Оставшись без предводителя, бебенбергцы отступили в замок.
Вечером того же дня два рыцаря-крестоносца принесли к воротам замка носилки. На них лежал бледный герцог. Как это не удивительно, но рыцари отдали своего главного врага не то что без выкупа, а вообще без переговоров.
А уже ночью, Одноглазый магистр напился вместе с командирами и в рыцарском лагере всю ночь распевали песни о прекрасных дамах:
…Пускай она другому отдана,
И разъезжает в золотой карете,
Я помню девочку с власами цвета льна
И нет ее прекрасней в целом свете!..
Глупые слова не менее глупой песенки звучали так словно те, кто их пел, верили им. И не просто верили!.. Говорят, что кое-кто из рыцарей даже плакал. А, как известно, заставить рыцаря плакать могут только две вещи: смерть друга и незаслуженный выговор от Одноглазого магистра, который – и это тоже хорошо известно – пользуется среди рыцарей самым-самым непререкаемым авторитетом.
Несносный мальчишка
Вечерняя прогулка вдовствующей королевы подходила к концу. Огромный весенний и
