Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая - Алексей Хренов
— Мною, заместителем командира группы Кацнельсоном, — ответил человек и тут же отвернулся, снова сунувшись в кабину, словно разговора и не было.
— Значит так, ребята, вы сейчас прикручиваете всё обратно… — начал было Лёха.
— Пошёл на хер, — раздалось со стремянки, даже не оборачиваясь.
Лёха выдохнул и покачал головой:
— А со мной так нельзя! — произнес он в задницу толстенького товарища.
Достав свой неразлучный Браунинг и передернув затвор, Лёха вытянул руку с пистолетом и поднёс его поближе к уху наглеца. Грохнул выстрел, отправляя пулю в далёкое небо.
Товарищ на стремянке вздрогнул, потерял равновесие и с глухим стуком грохнулся на землю, треснув себя по голове тяжелым ящиком самолетного переговорного устройства имени Лёхи.
Сидя на траве и ошарашено оглядываясь, он держался за ухо и пытался унять звон. И почти сразу истошно заорал:
— Ты у меня под трибунал пойдёшь! Вылетишь из армии!
Лёха спокойно поднёс дымящийся ствол к глазу политработника и слегка вдавил его, заставляя гадёныша замереть. И глядя в расширенные от ужаса глаза отползающего политического вдохновителя, просто сказал:
— Я флотский!
— Лёша! — кричал ему бегущий издалека Кузьмич, — они переговорку снимают с нашего самолёта! Я к командиру бегал.
Следом за ним на звук выстрела уже бежали на рысях советские специалисты, сопровождаемые более медлительными испанцами.
17 октября, Кабинет Кузнецова в Картахене.
Днём позже, стоя перед Кузнецовым, Лёха усиленно таращил глаза, изображая из себя тупого служаку.
* * *
Это была уже третья воспитательная беседа за последние двадцать четыре часа. Сначала ему устроил выволочку Проскуров, крича, что какого хера надо было стрелять, когда он уже шёл решать конфликт и он не потерпит такого разгильдяя в своей эскадрильи.
Затем добавил прилетевший в Испанию на место главного авиационного советника Яков Смушкевич, не к месту оказавшийся на аэродроме, обещая списать в пехоту излишне нервных летунов. Потом они наехали на Лёху вместе, требуя извиниться перед политическим вдохновителем.
Лёха прижал руки к груди и, сделав бровки домиком, проникновенно произнёс:
— Товарищи коммунисты! Я, как комсомолец, осознал глубину совершенного мною проступка, извиняюсь изо всех сил и салюта по случаю радости от наконец-то встреченного мною политического руководителя устраивать больше не буду. А когда, позвольте поинтересоваться, назначено партсобрание?
— Какое партсобрание? — спросил Яков Владимирович.
— Ну как же, разбор персонального дела члена ВКПб Кацнельсона по поводу попытки украсть оборудование у своего боевого товарища! — Лёха не собирался просто так спускать эту мерзкую историю.
Наступила тишина. Потом Яков посмотрел на бледного Кацнельсона, на Проскурова, на Лёху, выругался и выдал заключение:
— Попытки что-то сп**дить не было, как и стрельбы. Было ознакомление с системой связи и обмен опытом. И праздничный салют в честь приезда, — он зло сплюнул на землю. — Всем всё понятно?
* * *
— Лёша! Гусь ты лапчатый! — начал разговор на повышенных тонах обычно вежливый и спокойный Николай Герасимович, — вот умеешь ты находить себе друзей на одно причинное место! Зачем было с этим Кацманом сцепляться! Решили бы вопрос спокойно! А ты ещё и стрелял!
— Кацнельсоном! — поправил Лёха. — Устраивал торжественный салют по случаю прибытия представителя партии ВКП(б) в нашу отдельно стоящую часть!
— Лёша! Что ты мне лепишь! — перешёл на фольклор Кузнецов. — Этот Кац и Нельсон в одном флаконе уже звонил Гальцеву в Мадрид, пытался жаловаться! Повезло тебе, что Гальцев к тебе неровно дышит, даже слишком хорошо относится после агитации мятежников. Прикрыл сразу это безобразие. Но это здесь мы все добровольцы, а на Родине тебе трибунал бы светил без вариантов! Ты понимаешь⁈ — снова перешёл на повышенные тона Лёхин начальник. — Мне теперь отписываться!
Кузнецов взял стакан, чтобы выпить воды, и сделал паузу, в которую вклинился Лёха.
— Николай Герасимович, я вас услышал. Давайте решим, что дыню вы мне всей толпой уже вставили по самые гланды, и я осознал, что нельзя устраивать салют около уха партработника. Обещаю, в следующий раз, как увижу, как кто-то что-то тырит из моего самолёта, тихо беру монтировку, оборачиваю её газетой «Правда», чтобы соблюсти политкорректность, и тихо уе**ошу по кумполу, — абсолютно спокойным голосом произнёс Лёха.
Чувствовалось, что его защитные клапана сорвало напрочь и сдерживаться он не собирается.
Кузнецов, уже порядком привыкший к Лёхиным приколам, поперхнулся глотком воды и аж замер от удивления посреди кабинета:
— Что сделаешь?
— Тресну. Или стукну. Тут уж как пойдёт.
Кузнецов удивлённо смотрел на Лёху, который явно не собирался останавливаться.
— Николай Герасимович, я считаю, нам очень повезло иметь такого командира, как вы. У нас с вами установились хорошие рабочие отношения. Но это месяц назад я тут один с Кузьмичом при вас болтался, и испанцы с удовольствием нам с вами помогали защищать эту их республику. А сейчас советского начальства набежало невпроворот. Давайте обсудим, как вы будущее видите. От этого и наше будущее зависит.
Кузнецов уже думал, что его нельзя удивить сильнее, снова удивился Лёхиным словам:
— Алексей, а ты про субординацию не забыл?
— Никак нет, товарищ капитан второго ранга! — чётко по старорежимному доложил Лёха и спокойно добавил: — Тогда всё пойдёт по первому варианту.
— По первому? И много у тебя вариантов? — Кузнецов не мог прийти в себя от необычности ситуации.
— Да, я вижу два возможных варианта, — сказал Лёха. — Тут зависит, что вам нужно — шашечки или ехать?
Кузнецов смотрел на Лёху всё в том же изумлении.
— Первый вариант — всё остаётся как и сейчас. Вот скажите, кто сейчас командует авиацией Республики? — задал риторический вопрос Лёха.
Кузнецов снова посмотрел на нашего героя и не нашёлся сразу что ответить.
Лёха продолжил:
— Формально есть Идальго да Сиснерос толи в Мадриде, толи в Валенсии. Я о нем только слышал.
Потом есть «русский штаб авиации» во главе с только что прибывшим генералом Дугласом, товарищем Смушкевичем, он вроде чаще всего находится в Мурсии или в Альбасете, или вот как вчера у нас на аэродроме. И оперативных приказов от него к нам тоже не приходит. Вот и получается, что на месте группой командует наш советский командир, абсолютно по собственному разумению. Или его заместитель, товарищ Кацнельсон.
Если вам нужно будет решить какой-то ваш флотский вопрос авиацией, вы будете звонить товарищам
