Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах - Ольга Васильченко
Я со стоном уронила голову на руки и тоскливо забубнила сквозь локти, посвящая друзей во все подробности утреннего визита.
— Ты отвесила ему плюху? — восторженно переспросила Ася, лихо взмывая над столом.
— Угу... — глухо откликнулась я из-под локтей.
— Плакал теперь твой рисунок, — обронил более прагматичный Румпель.
— Порвёт не иначе, — согласилась призрак.
Она уже успела посвятить тролля в подробности вчерашнего хищения моей собственности.
— Мм, — промычала я.
В лавке воцарилась тишина, и я отчетливо почувствовала, как Румпель с Анисией обмениваются многозначительными взглядами опытных заговорщиков, обмозговывая одну идею на двоих, которая мне вряд ли понравится. Я поспешно вынырнула из сложенных гнездышком рук, но всё равно опоздала. Моя судьбы была предрешена!
— Рисунок нужно вернуть! — вынесла очевидный вердикт Ася.
— Вот иди и возвращай! — хмуро огрызнулась я. — Ты же у нас главный идейный вдохновитель.
— Вот именно, идейный, — назидательно воздела призрачный перст Анисия, — и вообще, пора запомнить, что я даже порога лавки переступить не могу, — обижено надулась призрак.
— Можно устроить ночной налет! — воодушевленно изрек Румпель, — ну, или вылазку... — умерился его пыл от моей перекошенной физиономии.
— С ума сошел? — вяло поинтересовалась я. — Он же меня на ноготь положит да ногтем прищелкнет! И будет прав, между прочим. Если воришку поймают на горячем, то хозяин имущества волен и убить.
— Хе, глупышка, его ж по ночам дома не бывает, — расхохотался тролль.
А и правда. Вильк же служит в Ночной страже. То-то он сегодня утром такой помятый и всклокоченный вышел. Видно я выдернула его из постели, едва он туда забрался. Представляю, какой злющий он будет к вечеру. Не приведи Четверо Пресветлых с ним встретиться.
— Румпе-эль, — заискивающе протянула я, — а может, ты это... сам?
— Что сам? — захлопал он увеличившимися в два раза глазами.
— Ну, ночной налет... — пробормотала я, стыдливо потупившись. — Ты смелый, ловкий, — начала подлизываться ваша покорная слуга, — к тому же у тебя, наверняка, и опыт этих вылазок имеется.
Тролль закашлялся и выразительно постучал узловатым пальцем по лбу. Слава богиням, по своему, в противном случае я бы заработала сотрясение мозга, лапа у Румпеля тяжелая, как кувалда и такая же твердая.
— Аля, ты в своем уме? — прочистив горло, осведомился он.
Упс, если Румпель начинал называть меня Алей, значит, я действительно сморозила глупость. По мнению тролля, конечно же. Лично я ничего невероятного в своих словах не видела.
— Я тролль! — он гордо выпятил грудь, и старенькая рубашка опасно затрещала в туго зашнурованном вороте. — Мы не эльфы, нас на званые ужины обычно не зовут. Если Вильк застукает меня в своём доме, то пристукнет на месте, и никто не узнает, где моя могилка. Забыла, кто он?
— А меня он, выходит, погладит по головке, даст конфетку и, отвесив напутственный шлепок по заднице, отпустит с миром? И вообще, приличным незамужним дамам не пристало шляться по ночам в дома неженатых магов в расцвете сил и возможностей!
— Ты — человек, — философски пожал плечами Румпель, — к тому же, как ты правильно сказала — дама. А Вильк, при всех своих тараканах в голове, не чужд благородства.
— О да, вместо того чтобы сдать меня страже, он благородно испепелит меня на месте без лишнего позора. Быстро и безболезненно! А потом ещё и урну с прахом Врочеку принесет, с соболезнованиями!
Как ни кипело во мне возмущение, но патетичную тираду пришлось прервать. Ася уже с минуту подавала от двери упреждающие знаки.
— Потом договорим! — быстро перестроилась я. — Румпель, спрячь чайник, бегом! У нас посетитель. Да не под стол, дубина, там эскизы!
Сама же я поспешно засунула недопитые чашки в ящик. Л-леший! И самого Румпеля не помешало бы куда-нибудь засунуть! Речной тролль, эдаким дополнительным шкафом застывший посреди лавки с чайником в руке, определенно не добавит нам престижа. Пусть он даже исключительно интеллигентный тролль.
Из личных записок Бальтазара Вилька, мага-припоя Ночной стражи
Пока повозка катила до школы Высших Искусств, я упрямо пытался подремать, но когда сон перебьешь, хоть зелье пей, хоть дистиллят, всё равно уже Снява в гости не позовёт. Капризный, словно малое дитя, если отгонишь, пусть даже невольно, обидится и уйдёт. Жди его потом, пока терпенье не треснет. Да клюй носом под его шепоток: «Чую, где ночую, да не знаю, где сплю».
Мы остановились у черного хода, и я поднялся по спиральной лестнице в старую кривую башню — лабораторию алхимиков. Последнее время их гильдия набрала влияние и уже начала соперничать с купеческой. Говорят, после выборов половину городского совета займут именно алхимики. И тогда совершенно неизвестно, кто станет новым градоначальником.
Карабкаться по узким ступеням наверх для меня сущее наказание, но мне приходилось проделывать этот тяжкий путь не реже одного раза в месяц. Запас дистиллята и колб быстро таял, особенно когда на службе выдавались такие «жаркие деньки», как сейчас.
Как я и думал, Гжесь уже пыхтел возле своих любимых реторт. Казалось, всю лабораторию перевивают стеклянные трубки. В них бурлили, клокотали и исходили разноцветной пеной зачарованные растворы.
— Доброе утро!
Заместитель главы кафедры алхимии вздрогнул и нервно оглянулся. И без того узкое, вечно испачканное чернильными пятнами и брызгами зелий, лицо вытянулось еще больше. Подслеповатые, выцветшие глаза близоруко захлопали, и он сдернул со лба толстые очки.
— А пан Вильк, — выдохнул он. — Брат не предупреждал, что вы придёте. Закончился дистиллят? Сейчас месяц Хрустальной луны, так что даже дистиллят получается особый. В это время выходят самые мощные зелья.
— Да, но дело не только в этом, — я остался у порога, не решаясь протиснуться вглубь стеклянного леса.
В лаборатории комфортно только братьям Ремицам. Старшего, нынешнего главу кафедры, я знал еще со студенческих времён и почитал одним из своих немногочисленных друзей, а младший сейчас заинтересованно рассматривал меня, поглаживая редкие белые волосы на макушке.
— Ты играл в карты с Любомиром Дражко прошлым вечером.
Гжесь закивал.
— Да, в клубе «Шляпа и трость». Он проиграл и просил в долг, но был слишком пьян, чтобы продолжать. Так что ему пришлось уйти.
—
